SZ: Господин министр, год назад по поводу Сирии вы сказали, что президент Башар аль-Асад должен уйти. Или мирно, через отставку, или с применением силы. И то, и другое кажется невероятным с тех пор, как режим отвоевал Алеппо. Повторили бы вы и сегодня свое высказывание?
Адель аль-Джубейр: Он все равно должен уйти. У Асада, после всех преступлений которые были совершены в Сирии, нет будущего. Он в ответе за 600 тысяч погибших, за два миллиона беженцев и за разрушение своей страны. Мы работаем над политическим процессом, который базируется на заявлениях женевских мирных конференций и Резолюции ООН 2254, которые предусматривают политический переход к новой Сирии без Башара аль-Асада. Если этого перехода не будет, то я не могу себе представить, как должна закончиться эта война.
— Россия пытается повысить уровень переговоров в Астане до уровня политических переговоров и изучить возможности, чтобы избежать эту часть политического перехода.
— Международное сообщество очень единодушно в своем отношении к Астане: технические переговоры на техническом уровне о перемирии и доступе для гуманитарной помощи. Политические переговоры будут продолжены на этой неделе в Женеве под руководством Объединенных Наций — на основе женевских заявлений и резолюции ООН.
— Вы говорите, что Асад должен уйти: в начале переходного процесса? Или в его конце, с долгим, по возможности растянутым на годы переходным периодом?
— Сирийская оппозиция считает, что он должен уйти в начале процесса. Российская точка зрения такова, что он должен уйти в конце процесса, в том случае, если он будет избран или не будет баллотироваться. Я считаю, что сирийцы должны придти к единому мнению о том, как будет выглядеть график перехода — никто кроме них не может принять такое решение.
— Год назад вы заявили о поставках зенитных ракет повстанцам, если не будет никакого политического прогресса. Это было необходимо, чтобы Асад не бомбил без разбора районы, подконтрольные оппозиции. Системы зенитных ракет повстанцы так и не получили. Многие разочарованы в вашем правительстве.
— В Сирии есть более тысячи вооруженных групп, я уверен. что некоторые из них недовольны. Но мы не поставляем сирийской оппозиции оружие напрямую. Все, что они получают, они получают через совместный операционный центр государств-единомышленников, в числе которых и США. Этот механизм мы учредили несколько лет назад с нашими партнерами и союзниками и коллективно решаем, какие группы и какое оружие получают, и как оно будет распределяться.
— По поводу битвы за Алеппо и продолжающихся воздушных налетов на Идлиб, а также и на районы повстанцев в окрестностях Алеппо и Дамаска. Как вы считаете, достаточно ли делают эти государства?
— Конечно, нет! Конечно, нет! Мы выступали за то, чтобы делалось больше.
— Но вы не будете на свой риск и страх поставлять оружие?
— Мы не можем этого сделать. Мы — все страны, которые поддерживали оппозицию, несколько лет назад решили, что мы все будем делать совместно и с наибольшей прозрачностью. И мы этого придерживаемся.
— Мы еще не знаем, как будет выглядеть политика по Сирии у США при Дональде Трампе. Но Трамп заявил, что прекратит поддержку сирийской оппозиции. Что это означает для вашей страны?
— Позиция США состоит в том, чтобы разрушить террористическую группировку «Исламское государство» (организация, запрещенная в РФ — прим. перев.). Военные США разрабатывают для президента планы, как достичь этой цели. Я думаю, что эти планы скоро будут готовы. Королевство и другие государства Персидского залива заявили о своей готовности участвовать на стороне США с подразделениями специального назначения. Также и некоторые страны из исламской коалиции против терроризма и экстремизма готовы поставить войска. Мы проведем переговоры с США, чтобы посмотреть, каков план и что необходимо для его реализации. Основополагающая идея состоит в том, чтобы освободить территории от ИГИЛ, но одновременно и гарантировать, что они не попадут в руки «Хезболлы», Ирана или режима.
— Вы говорите об областях, которые контролирует ИГИЛ. Но ведь режим пытается с помощью Ирана захватить области, удерживаемые повстанцами.
— Нам надо будет подумать о том, какую поддержку мы можем оказать оппозиции. Но ключ в усилении давления на режим, чтобы он пошел на политический процесс, потому что это единственное решение. В противном случае у нас в Сирии будет на многие-многие годы партизанская война.
— Остановимся на правительстве США: президент Трамп отошел от решения с двумя государствами в конфликте между палестинцами и Израилем — однако хочет, чтобы умеренные арабские государства помогали в новых мирных переговорах. Вы можете в этом участвовать? Ведь высказывания Трампа противоречат арабской мирной инициативе, которая исходила от вашей страны, и предусматривает решение с двумя государствами.
— Я не так интерпретирую позицию США. Я считаю, что позиция все еще состоит в том, чтобы разрешить этот конфликт решением с двумя государствами, потому что решение с одним государством не будет функционировать. Мы думаем, что при участии международного сообщества в регионе мы сможем прийти в решению, которое удовлетворит обе стороны. Такое решение уже неоднократно было достигаемо. Партии очень близко подошли к линии, но не перешли ее. Мы вели переговоры с правительством Дональда Трампа о том, что, по нашему мнению, было бы лучшим путем для достижения мира между палестинцами и израильтянами.
— Какими, по вашему мнению, могли бы быть минимальные требования для мирного договора?
— Возвращение оккупированных в 1967 году территорий, признаваемый обеими сторонами обмен территориями в малом масштабе, так, чтобы большинство переселенцев осталось на израильской территории, а палестинцы получили бы компенсацию в виде земли такого же размера и такой же ценности. Восточный Иерусалим как палестинская столица, Западный Иерусалим как израильская столица, соглашение по поводу беженцев.
— Новое правительство США пояснило, что оно хочет более жестко обращаться с Ираном, что вам, безусловно, приятно слышать. Президент Хасан Рухани (Hassan Rohani) посетил Кувейт и Оман, до этого министр иностранных дел Кувейта от имени Совета по кооперации государств Персидского залива ездил в Тегеран. Кое-где это посчитали началом сближения. Видите ли Вы для этого шанс?
— Это зависит от иранцев. Они атакуют посольства и убивают дипломатов. Это они организуют террористические ячейки, которые контрабандой привозят взрывчатку и оружие в Бахрейн и Йемен. Это их революционная гвардия оперирует в Ираке, Сирии и Йемене, это они подогревают конфессионализм в регионе. Мы надеемся на то, что Иран изменит свою агрессивную политику, будет вести себя как национальное государство, а не как революционный режим. Настоящее сближение предполагает изменение поведения, а не риторики. А этого мы пока, к сожалению, не видели.
— Ваш самый крупный конфликт с Ираном — это Йемен. Поддерживаемое Саудовской Аравией правительство отвоевало город Мокка от повстанцев хути, военная коалиция, во главе которой стоит ваша страна, объявила Ходейду военной зоной. Вы полностью рассчитываете на военный вариант, потому что вам политическое решение кажется невероятным?
— Ходейда была объявлена военной зоной, потому что хути использовали Ходейду, чтобы контрабандой поставлять в страну оружие. Они требуют выкуп для кораблей, которые хотят пришвартоваться в Ходейде, а после того, как суда разгружены, они разворовывают гуманитарную помощь, чтобы продать ее дальше. Военное давление на хути и бывшего президента Али Абдаллу Салеха (Ali Abdullah Saleh) растет. Экономические давление тоже растет, потому что они разграбили Центральный банк — два миллиарда долларов, а также пенсионный фонд. Теперь там больше нет денег, которые они могли бы украсть. Мы надеемся, что хути в связи с военным и экономическим давлением поймут, что их намерение занять Йемен обречено на провал. И что они наконец решатся на политический путь.
