В полицейских бросают камни. Автомобили поджигают. Магазины подвергаются разграблению. Может ли то, что произошло в одном из самых больших гетто Скандинавии, шведском Ринкебю, случиться в Норвегии?
Я только что приехал из командировки в Стокгольм, точнее, в район Ринкебю. Должен был написать репортаж. Мой вывод прост: в Норвегии нет мест, где бы происходило подобное тому, что происходит в соседней с нами стране.
В норвежских городах нет районов, в которых 90% жителей были бы иммигрантами или происходили из семей иммигрантов.
В норвежских городах нет районов, в которых бы каждый пятый молодой человек не имел бы работы или образования.
В норвежских городах также нет районов, где тысячи обладающих слабым потенциалом иммигрантов были бы распиханы по съемным квартирам.
Доверие властям невелико
Ринкебю — сам по себе пример опасной сегрегации. Это район с огромными социальными и экономическими проблемами. То же можно сказать о районе Русенгорд (Rosengård) в Мальмё и о ряде других мест в Швеции. По данным шведской полиции, они дали характеристику «уязвимые районы» более чем 50 районам. Объединяет их то, что это городские районы, для которых характерна социальная нестабильность и высокий уровень преступности.
В результате властям и полиции многие доверяют не слишком. Люди чувствуют, что находятся вне общества. В этих районах велико влияние криминальных банд, они делают все, чтобы показать, что именно они, а не государство, контролируют все.
Волнения в Ринкебю начались из-за ареста, связанного с сетью распространителей наркотиков. Это была реакция не обычных граждан, а молодежи, входящей в шайки.
Иммигранты в Швеции
В норвежской столице подобных гетто нет. Почему? Важным фактором является количество иммигрантов и беженцев. Швеция —страна, в которой миграционная политика была и остается самой либеральной в Скандинавии.
Еще одно измерение — состав иммигрантов. В Норвегию первые так называемые гастарбайтеры прибыли в 1970-е годы из Пакистана, Турции, Индии и Марокко. В Швеции иммиграция набирала силу в 1980-е годы, когда в страну прибыли иммигранты из Ирана, Ливана и Чили.
В 1990-е годы — новый бум, иммигранты из бывшей Югославии. А в 2000-е годы — из Ирака, Сомали, Афганистана, Эритреи и Сирии. Имеет ли значение то, что в Норвегии и Швеции совершенно разные «типы» иммигрантов? Возможно. Во всяком случае, в нашем королевстве такого, что сейчас переживает Швеция, не происходит.
Ответственность политиков
По данным муниципалитета Осло, в Осло проживают более 200 тысяч лиц, не являющихся этническими норвежскими. Это значит, что более 30% населения либо иммигранты, либо родились в Норвегии у родителей-иммигрантов.
Он распределены по всему городу. В районах Стовнер (Stovner), Ална (Alna) и Сёндре Нурдстранд (Søndre Nordstrand) более половины населения — граждане иммигрантского происхождения. Меньше всего иммигрантов проживает в районах Вестре Акер (Vestre Aker), Нурдре Акер (Nordre Aker) и Нурдстранд (Nordstrand). Там число иммигрантов составляет 16-18%.
Надо отдать должное норвежским политикам: они проводят такую жилищную политику, которая пытается помешать возникновению гетто. Если бы они дали четкий сигнал к строительству тысяч сдаваемых в аренду квартир на концентрированной территории, ситуация могла бы больше напоминать ту, что мы видим сейчас в Швеции.
В Норвегии большинство жителей ставят перед собой цель покупки собственного жилья. Но для этого нужна работа. А если у тебя есть работа, у тебя появляется и чувство сопричастности. Ты начинаешь чувствовать себя частью страны, с которой живешь. Многие в Ринкебю такого чувства не испытывают.
Профилактическая работа
Третьим фактором, отличающим Стокгольм от Осло, является полиция. В нашей столице нет районов, куда бы не могла заходить полиция. В Осло нет так называемых «no-go-zones».
Полицейские патрули ездят по Хольмлиа (Holmlia), полицейский участок есть в Стовнере, полицейские есть и в Фюрусет (Furuset). Полицейские повсюду во всем городе, и днем, и ночью.
Есть несколько причин, объясняющих, почему аресты, производимые норвежской полицией, не приводят к беспорядкам и поджогам автомобилей. Полиция много лет совместно с муниципалитетом уделяет большое внимание профилактической работе.
Это звучит банально, но на самом деле значение подобной работы трудно переоценить. Источник в полиции сказал мне однажды: «Мы знаем нашу молодежь. Мы знаем, кто они».
Полицейские бывают в школах, в досуговых клубах, они не жалеют времени на то, чтобы местная молодежь стала относиться к ним с доверием. Такая долгосрочная работа совместно с локальными властями дает результаты. И обеспечивает уважение.
Железная рука
А уважение очень нужно, когда диалог больше не срабатывает. Полиция Осло в течение ряда лет много делала для борьбы с организованной преступностью. Потому нельзя утверждать, что в столице нет людей, живущих за счет организованной преступности
Да, они есть, есть и торговцы наркотиками, и банды байкеров, и другие банды. Но они не осмеливаются нападать на полицию, в отличие от того, что мы уже довольно долго наблюдаем в Швеции. У нас есть криминальная среда, такие банты, как Killers, Youngs Guns, A- og B-gjengen, а сейчас очень активна группировка Young Blood.
Всем им довелось отведать полицейского кнута. То, что никто в Швеции пока не задержан за участие в беспорядках с применением насилия, когда нападению подвергся даже один фоторепортер, показывает бессилие сил правопорядка в стране.
Здесь в Осло краеугольными камнями для полиции являются и диалог, и нулевая толерантность. То же можно сказать и о Службе безопасности полиции, PST. В то время как шведские борцы с террором испытывают проблемы с проникновением в «закрытую среду», норвежская PST проводит жесткую линию по отношению к исламистам в ходе целенаправленных и систематических расследований. Сейчас от бандитов с бородами фактически не слышно ни звука.
А что же шведская пресса?
Четвертым фактором, который отличает положение в Норвегии и Швеции, — пресса.
На протяжении многих лет я неоднократно писал о разных преступлениях в Швеции. Должен честно признаться: всякий раз, когда я видел, как шведские СМИ освещают серьезные происшествия, связанные с иммигрантами, я неизменно удивлялся. Или лучше сказать: «не освещают» или «освещают недостаточно», в случае, когда происшествия связаны с иммигрантами.
Я помню, что после двойного убийства в IKEA в Вестеросе (Vesterås) в 2015 году мы хотели как можно скорее попасть в приют для беженцев, где официально был зарегистрирован преступник. Чтобы поговорить с людьми, которые его знали.
Именно так и работают криминальные репортеры. Говорят с разными источниками, получают основательное представление о преступнике, жертве и мотивах. Я потерял дар речи, когда шведские коллеги сказали, что они пока не собираются ехать в приют для беженцев. Потому что не были уверены в том, что им следует туда ехать.
Было забавно, когда команда TV-2 оказалась первой, давшей прямой материал из приюта в выпуске на канале новостей. Шведы сделали то же позже. Случись в Норвегии двойное убийство, такого бы быть не могло.
Мультиэтнические проблемы
Подобный абсурд был и в Ринкебю недавно. На центральной площади были две команды репортеров из TV-2. Одна от телеканала NRK и еще одна с датского телеканала DR. Шведы освещали беспорядки, когда они были в разгаре, но потом уделяли им мало внимания. За несколькими небольшими исключениями.
Если бы криминальная молодежь бросала камни в полицию в Норвегии и поджигала бы множество автомобилей, норвежские криминальные репортеры постарались бы как можно скорее раздобыть о ней как можно больше информации. И о причинах разгула преступности в городе. Об ответственности политиков и реакции местных ключевых фигур в соответствующей среде и пр.
Такое освещение, возможно, привело бы к критическим дебатам и здоровому интересу. У шведов мы видим мало подобного освещения событий. Похоже, что ни политики, ни пресса не хотят говорить о том, что ситуация в более чем 50 «уязвимых районах» достигла точки кипения.
Они хотят рассказывать о том, что хорошо. И это тоже важно. Потому что, в основном, с иммигрантами в Швеции все в порядке. Большинство тех, кто приехал в страну или в ней родился, хорошо интегрированы в общество, им удалось создать себе будущее. Но у меньшинства, живущего в гетто, ситуация — просто ад кромешный. И она едва ли изменится в лучшую сторону, если это замалчивать.
Ситуация в Норвегии отличается от ситуации в Швеции, потому что общество не повернулось спиной к мультиэтническим проблемам. Во всякой случае — пока.
