Что стоит за вмешательством России в выборы 2016 года, и что ждет нас впереди? Многие аналитики считают, что хакерские атаки на НКДП — это просто мелкая стычка в большой войне против западных институтов и альянсов.

 1. Уязвимые цели

12 апреля 1982 года руководитель КГБ Юрий Андропов приказал сотрудникам внешней разведки приступить к осуществлению «активных мероприятий», нацеленных против переизбрания Рональда Рейгана. В отличие от классического шпионажа, предусматривающего сбор иностранных секретов, активные мероприятия имеют целью оказывать влияние на ход событий и на ослабление враждебных государств посредством фальшивок, подставных организаций и множества других методов и способов, разработанных и доведенных до совершенства в годы холодной войны. Советское руководство считало Рейгана непримиримым милитаристом. Согласно обширным запискам высокопоставленного офицера КГБ и архивариуса Василия Митрохина, который позже перебежал в Великобританию, советская разведка пыталась проникнуть в национальные комитеты двух ведущих американских партий, популяризовать лозунг «Рейган — это война» и дискредитировать президента, представив его коррумпированным прислужником военно-промышленного комплекса. Эти усилия не принесли заметного результата. Рейган победил в 50 штатах из 59.

Активные мероприятия использовались обеими сторонами на всем протяжении холодной войны. В 1960-х годах офицеры советской разведки распространяли слухи о том, что правительство США было причастно к убийству Мартина Лютера Кинга. В 1980-х они распространяли слухи о том, что американские спецслужбы создали в Форт-Детрике, штат Мэриленд, вирус СПИДа. Они регулярно оказывали помощь и содействие партиям левого толка и повстанческим движениям. ЦРУ, со своей стороны, пыталось свергнуть правящие режимы в Иране, Бразилии, Чили, Панаме, на Кубе и на Гаити. При помощи денег, пропаганды, а порой и насильственных действий оно пыталось повлиять на результаты выборов и отобрать победу у левых партий в Италии, Гватемале, Индонезии, Южном Вьетнаме и Никарагуа. После распада Советского Союза в начале 90-х ЦРУ попросило Россию отказаться от активных мероприятий по распространению дезинформации, могущей навредить американским интересам. Москва пообещала это сделать. Но когда в 2000 году на сторону американцев перешел руководитель российской резидентуры в Нью-Йорке Сергей Третьяков, он рассказал, что Москва никогда не сокращала размах своих активных мероприятий. «Ничего не изменилось, — написал он в 2008 году. — Россия сегодня делает все возможное, чтобы дискредитировать США».

Владимир Путин, с готовностью обвиняющий Запад в лицемерии, часто указывает на эту историю. Он видит прямую связь между западной поддержкой антироссийских «цветных революций» в Грузии, Киргизии и на Украине, в результате которых были свергнуты коррумпированные руководители советской эпохи, и тем одобрением, с которым Запад отнесся к восстаниям арабской весны. Пять лет назад Путин обвинил госсекретаря Хиллари Клинтон в причастности к организации антикремлевских протестов на Болотной площади в Москве. «Она задала тон некоторым нашим деятелям внутри страны и дала сигнал, — сказал Путин. — Ее сигнал был услышан, и при помощи Госдепа США они взялись за работу». (Никаких доказательств в подтверждение своего обвинения он не представил.) Путин полагает, что неправительственные организации и группы гражданского общества, такие как National Endowment for Democracy, Human Rights Watch, Amnesty International и наблюдавшая за выборами организация «Голос» это плохо замаскированные инструменты для смены режимов.

 

Американские руководители, управляющие этой системой, в которой Путин видит угрозу собственной власти, называют его риторику whataboutism («какнасчетизм»). Это пропагандистская тактика фальшивой нравственной равнозначности. Заместитель советника по национальной безопасности в администрации Обамы Бенджамин Родс (Benjamin Rhodes) один из тех, кто отвергает путинскую логику. Вместе с тем, он говорит, что «Путин не во всем неправ», и добавляет, что мы в прошлом «тоже занимались свержением режимов по всему миру». «У него в руках достаточно веревки, чтобы нас повесить», — замечает Родс.

Президентская кампания 2016 года в США вызвала острый интерес у Путина. Он терпеть не мог Обаму, который ввел экономические санкции против путинских дружков после аннексии Крыма и вторжения на восток Украины. (Российское государственное телевидение насмехалось над Обамой, называя его «слабым», «нецивилизованным» и даже «евнухом».) По мнению Путина, Клинтон была еще хуже, являясь олицетворением либерально-интервенционистской разновидности американской внешней политики. На его взгляд, она воинственнее Обамы и является серьезным препятствием для снятия санкций и восстановления геополитического влияния России. В то же время, Путин тонко льстил Трампу, который неожиданно позитивно отзывался о его силе и эффективности как лидера страны. Еще в 2007 году Трамп заявил, что Путин проводит огромную работу по восстановлению имиджа России, а также перестраивает страну. Перед поездкой в Москву на конкурс «Мисс Вселенная» в 2013 году Трамп написал в Твиттере, что в случае знакомства с Путиным этот человек мог бы стать его лучшим другом. Во время предвыборной кампании Трамп с удовольствием говорил о том, что Путин превосходный лидер, на фоне которого администрация Обамы превратилась в посмешище.

Для интересующихся активными мероприятиями цифровая эпоха создала гораздо более увлекательные возможности, чем все то, что существовало в эпоху Андропова. Национальные комитеты Демократической и Республиканской партии предоставили то, что эксперты из сферы кибербезопасности называют «большой площадью для атаки». Хотя эти комитеты занимались политикой на самом высоком уровне, они не имели той защиты, которой обеспечены важные государственные органы. У председателя штаба Хиллари Клинтон Джона Подесты, который также возглавлял штаб Билла Клинтона, были все основания опасаться незащищенности современных коммуникаций. Будучи старшим советником в Белом доме при Обаме, он был причастен к цифровой политике. Но даже он не побеспокоился о том, чтобы установить для своего почтового ящика такую элементарную защиту как двухступенчатая проверка.

«Честный ответ состоит в следующем: я вместе со своей командой был необоснованно уверен в том, что мы внимательны и осторожны, нажимая на кнопки», — сказал Подеста. Как-то раз он получил фишинговое сообщение, якобы от команды Gmail, которая призывала его «немедленно сменить пароль». Системный администратор, которого попросили проверить подлинность этого сообщения, по ошибке сказал, что оно «настоящее».

Американский политический ландшафт также очень сильно уязвим для дезинформации. Это ложная информация, призванная опровергнуть официальную версию событий или даже само понятие достоверной истины. Сегодня американцы в плане идеологии расколоты так, как не были расколоты в течение последних 20 лет, о чем свидетельствуют данные опросов исследовательского центра Pew. Доверие американцев к ведущим средствам массовой информации опустилось до исторического минимума. Такая раздробленность СМИ ведет к появлению конспирологических теорий о чем угодно, начиная с места рождения Обамы (якобы это Кения) и до причины климатических изменений (китайские козни). Формируя свою политическую самобытность, Трамп поддерживал и продвигал такие теории.

«В свободных обществах часто возникает раскол, потому что у людей есть собственные взгляды. Именно этим пыталась воспользоваться советская разведка, а теперь и российская, — сказал бывший генерал КГБ Олег Калугин, который с 1995 года проживает в США. — Цель при этом заключается в том, чтобы углубить такой раскол». Такая стратегия становится особенно ценной, когда такая страна как Россия, которая значительно слабее Советского Союза, ведет геополитическую борьбу с более сильным противником.

В начале января, за две недели до инаугурации нового президента, директор Национальной разведки Джеймс Клэппер опубликовал рассекреченный доклад, в котором сделан вывод о том, что Путин распорядился провести операцию по оказанию воздействия на выборы, чтобы помешать избранию Клинтон, укрепить позиции Трампа и «подорвать доверие общества к демократическому процессу в США». В этом рассекреченном докладе больше утверждений, чем доказательств. Офицеры из спецслужб говорят, что это вызвано необходимостью скрыть их методы сбора информации.

Критики данного доклада неоднократно отмечали, что разведывательные органы в преддверии войны в Ираке подтверждали ложные сообщения о наличии у этой страны оружия массового уничтожения. Однако в разведывательном сообществе не было единого мнения о состоянии иракских разработок в этой сфере. Но вопрос об ответственности России за предвыборные кибератаки в 2016 году не вызвал столь острых разногласий. 17 федеральных разведывательных ведомств согласились с тем, что ответственность за хакерские взломы несет Россия.

Давая показания в конгрессе, Клэппер рассказал о беспрецедентных российских попытках вмешательства в американский избирательный процесс. Эта операция включала хакерские взломы электронной почты демократов, публикацию украденных материалов на сайте WikiLeaks, а также манипуляции в соцсетях с целью распространения «фейковых новостей» и информации в поддержку Трампа.

Сначала Трамп насмехался над следственными действиями по раскрытию хакерских атак, называя это охотой на ведьм. Он говорил, что эти атаки мог осуществить кто угодно — китайцы, русские или «кто-то весом 180 килограммов, сидя в своей постели». Автор книги о КГБ «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ» Евгения Альбац рассказала, что Путин по всей видимости не верил в возможность изменить результаты выборов, но из-за антипатии к Обаме и Клинтон он сделал все возможное, дабы поддержать платформу Трампа и ослабить доверие Америки к своей политической системе. Путин не хотел, чтобы эта операция проводилась тайно, сказала Альбац. «Он хотел сделать ее максимально публичной. Он хотел, чтобы о его присутствии стало известно. Он хотел показать: невзирая ни на что, мы можем войти к вам в дом и сделать все, что захотим».

2. Холодная война 2.0

Что весьма примечательно, администрация Обамы узнала об этой хакерской операции только в начале лета, спустя девять месяцев после того, как ФБР впервые предупредило НКДП о фактах взлома. Но и после этого она не хотела реагировать на это слишком сильно, опасаясь, что ее обвинят в узкопартийных пристрастиях. Руководители Пентагона, Госдепартамента и разведывательных ведомств проводили летом совещания, но при этом все их внимание было приковано к тому, как защитить государственные избирательные комиссии и избирательные системы от хакерских взломов в день голосования.

Такая осторожность вызвала раздражение в окружении Клинтон. «Мы понимаем, что они в трудном положении, — сказал один из старших советников Клинтон. — Но что, если бы Барак Обама пришел в Овальный кабинет или в восточное крыло Белого дома, и сказал: „Сегодня я хочу проинформировать вас о том, что Соединенные Штаты подверглись нападению. Российское государство на самом высоком уровне пытается повлиять на наше драгоценнейшее достояние, каким является наша демократия. Но я этого не допущу". Подавляющее большинство американцев прислушалось бы к нему, и взяло это себе на заметку. Моя позиция такова: мы не имеем права возлагать вину за результаты выборов на кого бы то ни было. Но меня озадачивает и приводит в недоумение то, что сделала администрация. Трудно понять, почему это не вызвало настоящую пожарную тревогу в Белом доме».

Окружение Обамы, критикующее команду Клинтон за то, что она не смогла победить в таких с виду надежных штатах как Висконсин, Мичиган и Пенсильвания, настаивает, что Белый дом действовал как надо. «Что мы могли сделать?— спрашивает Бен Родс. — Мы сказали, что они занимаются этим, а поэтому каждый должен был понимать, что все материалы WikiLeaks и информационные вбросы связаны с Россией. Мы никак не могли остановить публикацию электронной переписки и фейковых новостей….. Мы могли только разоблачить это».

В сентябре прошлого года на саммите «двадцатки» в Китае Обама обвинил Путина в хакерских атаках и сказал ему «прекратить это», а самое главное — держаться подальше от избирательных участков в ноябре. Он сказал, что в противном случае будут «серьезные последствия». Путин не стал ни опровергать, ни подтверждать попытки хакерских взломов, однако ответил Обаме, что Соединенные Штаты издавна финансируют средства массовой информации и организации гражданского общества, вмешивающиеся в дела России.

В октябре, когда свидетельств российского вмешательства стало больше, руководство органов национальной безопасности провело совещание, чтобы выработать план ответных действий. Предложения были самые разные, от публикации компрометирующей информации о российских руководителях, включая их банковские счета, и до кибернетической операции против Москвы. Госсекретаря Джона Керри беспокоило то, что данные планы могут сорвать дипломатические усилия, направленные на налаживание сотрудничества между Россией и Западом в Сирии, хотя эти усилия в итоге провалились. В конце совещания руководители единогласно договорились о взвешенном подходе. 7 октября администрация выступила с заявлением, выразив уверенность в том, что русские совершили хакерский взлом компьютеров НКДП. Администрации не нужна была чрезмерная реакция, которая могла показаться излишне политизированной, из-за чего утверждения Трампа о подтасовках на выборах зазвучали бы намного убедительнее.

Белый дом выискивал признаки того, что российские спецслужбы, как сказал один из руководителей американской системы национальной безопасности, «перешли грань между тайным влиянием и негативным воздействием на подсчет голосов». Он не нашел таких доказательств. В то время в гонке лидировала Клинтон, и из-за этого Обама решил не реагировать слишком агрессивно. «Если бы наша реакция была слишком резкой, это негативно отразилось бы на выборах», — сказал этот руководитель.

Чувство осторожности превалировало и в период передачи власти, потому что Обама хотел сделать это упорядоченно. Госсекретарь Керри предложил создать независимую группу от обеих партий и расследовать факты российского вмешательства в выборы. Ее планировалось создать в составе пяти демократов и пяти республиканцев по образу и подобию комиссии по расследованию терактов 11 сентября, которая опросила более 1 200 человек. По словам двух высокопоставленных руководителей, Обама рассмотрел предложение Керри, однако отверг его, поскольку был убежден, что республиканцы в конгрессе посчитают такую комиссию пристрастной. Один помощник, который выступал за создание комиссии, заявил: «Она бы запустила процесс, который Трампу было бы трудно остановить. А сейчас создать ее стало гораздо труднее».

Во время передачи власти чиновники из администрации Обамы слышали, что Трамп каким-то образом скомпрометирован русскими или обязан определенным российским кругам. «Русские вкладывают инвестиции в людей, не зная точно, каков будет результат, — сказал один высокопоставленный руководитель из администрации. — Они также получают рычаги давления на этих людей». Убедительных доказательств таких подозрений в отношении Трампа пока нет. Другой руководитель из администрации заявил, что в период передачи власти у разведки появились секретные данные о многочисленных контактах между соратниками Трампа и российскими представителями. Но не было ничего такого, что указывало бы на содействие Трампу или вмешательство в процесс выборов. «У нас не было четкой информации о преступном сговоре, насколько мне известно», — сказал этот руководитель. Но данный вопрос пока окончательно не решен, и вполне возможно, что он окажется в центре внимания расследования конгресса.

Ко дню инаугурации 20 января появилось достаточно улик, свидетельствующих о широкомасштабной российской операции. Это заставило действующую власть сформировать объединенную рабочую группу в составе представителей ЦРУ, ФБР, АНБ и подразделения Министерства финансов по расследованию финансовых преступлений. Три сенатских комитета, включая комитет по разведке, начали собственные расследования. Некоторые демократы обеспокоены тем, что администрация Трампа может попытаться остановить эти расследования. Хотя сенаторы из комитета по разведке не могут разглашать секретную информацию, у них есть способы выразить озабоченность. Спустя три недели после выборов демократ из Орегона Рон Уайден (Ron Wyden) и еще шесть членов комитета направили Обаме открытое письмо, в котором заявили: «Мы считаем, что есть дополнительная информация о российском правительстве и американских выборах, которую необходимо рассекретить и предать огласке». На январских слушаниях Уайден пошел еще дальше. Задавая вопросы директору ФБР Джеймсу Коми, Уайден спросил, снимет ли он гриф секретности с информации на эту тему и сообщит ли он ее «американскому народу». Коми ответил: «Я не могу об этом говорить». Уайден своего добился.

Давая затем интервью, он сказал: «Меня все больше беспокоит то, что такое засекречивание информации все чаще служит интересам политической, а не национальной безопасности. Мы хотели обнародовать это до прихода к власти новой администрации. Не помню, чтобы семь сенаторов присоединились к просьбе о рассекречивании информации». Отвечая на вопрос о том, были ли, по его мнению, ненадлежащие контакты между штабом Трампа и российскими представителями, Уайден сказал: «Я не могу об этом говорить». Значит, он не хотел раскрывать секретную информацию. «Но я могу сказать вам следующее, — продолжил он. — Я, как и много месяцев назад, продолжаю считать, что информации больше, чем можно засекретить. Когда иностранная держава вмешивается в работу американских институтов, нельзя просто так сказать, что в этом нет ничего особенного, и так и оставить это дело. Здесь присутствует и исторический императив». Просмотрев засекреченные материалы, высокопоставленный демократ из Виргинии Марк Уорнер (Mark Warner), работающий в сенатском комитете по разведке, так сказал об этом расследовании: «Возможно, это самая важная работа из всего того, чем я занимался в своей общественной жизни».

За две недели до инаугурации сотрудники спецслужб проинформировали Обаму и Трампа о досье из непроверенных утверждений, которое составил бывший работник британской разведки Кристофер Стил (Christopher Steele). Это досье на 35 страницах, где есть рассказы о поведении Трампа во время поездки в Москву в 2013 году, растиражировали по разным средствам массовой информации исследователи, выступавшие против кандидатуры Трампа. Вывод Стила состоял в том, что у России есть на Трампа материал личного и финансового характера, который она может использовать для шантажа кандидата в президенты. В материалах досье говорится, что русские на протяжении нескольких лет «обхаживали Трампа, поддерживали и помогали ему». По словам действующих и бывших государственных чиновников, похотливые детали досье вызвали сомнения у некоторых представителей разведывательного сообщества, которые посчитали, что это слишком эксцентричный материал, чтобы представлять его президенту. Но в последующие недели некоторые наименее взрывоопасные утверждения подтвердились, в частности те, которые относятся к разговорам с иностранцами. «Они продолжают анализировать материалы досье, и в основе своей эти материалы подтверждаются», — сказал один представитель спецслужб. Некоторые специалисты считают, что русские собирали информацию на Трампа во время его поездки в Россию в 2013 году по той причине, что он встречался с олигархами, которые могли скрывать свои деньги за границей, что, по мнению Путина, является признаком неблагонадежности.

Трамп назвал это досье фальшивкой. Представитель Путина заявил, что это вымысел. Но до обнародования этого досье сенатор Джон Маккейн передал его в ФБР; а позднее некоторые его коллеги заявили, что эти материалы должны стать частью расследования против Трампа. Республиканец из Северной Каролины Ричард Берр (Richard Burr), возглавляющий сенатский комитет по разведке, пообещал расследовать это дело «везде, куда укажет нам разведка».

По мнению многих руководителей из сферы национальной безопасности, взлом электронной почты был составной частью более масштабной и очень тревожной картины. Они заговорили о стремлении Путина подорвать доверие американцев и ослабить западные дипломатические, финансовые и военные альянсы, которые определили характер послевоенного мира.

Незадолго до ухода из Белого дома Бен Родс рассказал об уверенности администрации Обамы в том, что Путин перешел «в наступление, выйдя за рамки той территории, которую он считает своей сферой влияния», что он решил поспособствовать распаду Европейского союза, дестабилизировать НАТО и деморализовать объект своего наибольшего недовольства — Соединенные Штаты Америки. Родс сказал: «Мы оказались на новом этапе, где русские проводят наступательную стратегию, угрожающую международному порядку». Саманта Пауэр выступила с аналогичным предостережением незадолго до ухода со своего поста представителя США в ООН. Россия, сказала она, предпринимает шаги, «ослабляющие основанный на правилах порядок, из которого мы все извлекали пользу на протяжении 70 лет».

Почти 20 лет состояние российско-американские отношения качалось маятником от напряженного до отвратительного. Хотя две страны приходят к соглашениям по разным вопросам, включая торговлю и контроль вооружений, в целом картина складывается довольно мрачная. Многие российские и американские политологи уже без колебаний используют такие фразы как «вторая холодная война».

Уровень этой напряженности вызывает тревогу у опытных профессионалов с обеих сторон. «Мы оказались в такой ситуации, когда сильный лидер довольно слабого государства выступает против слабых лидеров сильного государства, — заявил бывший заместитель командующего силами НАТО в Европе британский генерал сэр Ричард Ширрефф (Richard Shirreff). — И этот сильный лидер — Путин. В данный момент именно он заказывает музыку». Ширрефф отметил, что на вывод натовских войск из Европы Россия отвечает агрессивными действиями, наращивая свои силы вблизи прибалтийских стран. К этим действиям относится отправка авианосной группы в Северное море, развертывание баллистических ракет «Искандер», способных нести ядерные заряды, и размещение противокорабельных ракет. Кремль, со своей стороны, видит в продвижении НАТО к российским границам провокацию, указывая на такие действия США как размещение в Румынии новой системы противоракетной обороны наземного базирования.

Роберт Гейтс, занимавший должность министра обороны при Джордже Буше и Бараке Обаме, называет отношения между Обамой и Путиным «отвратительными» и возлагает часть вины за это на Обаму. По его словам, назвать Россию «региональной державой», как это сделал экс-президент, было «равноценно его заявлению о том, что ИГИЛ (запрещенная в России организация — прим. пер.) это команда из второй лиги». «Я думаю, перед новой администрацией стоит большая проблема и важная задача: остановить ухудшение российско-американских отношений, одновременно противодействуя путинской агрессии и бандитским действиям, — сказал Гейтс. — Всякий раз, когда НАТО делает шаг или Россия делает шаг вблизи своих границ, непременно следует ответ. Где они остановятся? Поэтому надо разорвать этот порочный круг. Проблема в том, как это сделать, чтобы не дать Путину одержать колоссальную победу».

Кое-кто в Москве тоже встревожен. Политолог и военный аналитик с хорошими связями Дмитрий Тренин, работающий в Московском центре Карнеги, заявил в начале осени перед победой Трампа: «Мы идем курсом на „кинетическое" столкновение в Сирии». По его словам, Кремль ожидал, что Клинтон в случае победы на выборах начнет военные действия в Сирии, может ввести бесполетные зоны, спровоцировать повстанцев на уничтожение российских самолетов и создать у русских «впечатление о повторении Афганистана». Тренин добавил: «А потом мое воображение просто оставило меня».

Вражда не была столь сильной и глубокой на протяжении нескольких десятилетий, сказал Сергей Рогов, являющийся научным руководителем Института США и Канады. «Я много лет провел в окопах первой холодной войны, и не хочу погибать в окопах второй, — заявил он. — Мы вернулись в 1983 год, и мне не нравится быть на 34 года моложе таким способом. Это пугает».

3. Мир Путина

Обида Путина на Запад и соответствующее стремление сформировать антизападный консерватизм коренятся в его ощущениях упадка и распада, но не в коммунистической идеологии. Она никогда не была главной для его поколения. Скорее, это поколение ощущало гордость за Россию и за ее силу. Путин родился в 1952 году в Ленинграде и вырос там. Этот город во время Второй мировой войны оказался в фашистской блокаде, которая длилась 900 дней. Город голодал, а отец Путина получил тяжелое ранение на войне. Путин поступил на службу в КГБ в 1975 году, когда ему было 23 года. Через какое-то время его направили на работу в Восточную Германию.

Оказавшись в захолустье страны-сателлита Советского Союза, Путин полностью пропустил момент пробуждения и новых возможностей, которые принесла с собой перестройка. Он ощущал только усиливающуюся беспомощность своей страны. В тот момент, когда в ноябре 1989 года пала Берлинская стена, он находился в подвале советского дипломатического здания в Дрездене, где сжигал совершенно секретные документы. Когда толпы возбужденных немцев пригрозили прорваться на территорию, он позвонил в Москву и попросил о помощи. Однако, по словам Путина, «Москва молчала».

Путин вернулся в Россию, где властвовало ощущение пост-имперского упадка. Запад уже не боялся советской мощи; Восточная и Центральная Европа были неподвластны Москве, а 15 республик Советского Союза пошли каждая своим путем. Созданная Екатериной II и Иосифом Сталиным Империя быстро распадалась.

В Москве западные репортеры могли беспрепятственно посещать обветшавшие объекты для размещения ядерного оружия, секретные в прошлом подземные бункеры и полупустые лагеря для заключенных. Самые грозные комиссары Советского Союза из числа руководителей КГБ, армии и коммунистической партии в августе 1991 года попытались совершить контрреволюционный государственный переворот, но потерпели неудачу и оказались в печально известной тюрьме под названием Матросская тишина. Другие высокопоставленные приверженцы прежнего режима, не желая попасть под суд нового порядка, сами свели счеты с жизнью. Министр внутренних дел, зная, что его вот-вот арестуют, написал записку («Я всю свою жизнь прожил честно»), затем застрелил жену и, сунув ствол револьвера себе в рот, нажал на спусковой крючок.

Запад, ликовавший от своей победы в холодной войне, чаще замечал новые свободы, а не новые проблемы, которые стали чрезвычайно серьезными для миллионов россиян. Падение империи означало утрату пяти миллионов квадратных километров территории, что больше площади Индии. Десятки миллионов русских оказались за границей. На фоне новообретенной свободы выражения, передвижения, вероисповедания и собраний возникло стойкое чувство дезориентации, унижения и потери.

В своих речах и интервью Путин редко говорит о чувстве свободы, возникшем после краха коммунизма и распада Советского Союза. Он вспоминает 1990-е годы как период непрекращающегося хаоса, когда западные партнеры пытались воспользоваться своими преимуществами и требовали, чтобы Россия безропотно смирилась со всем, начиная с расширения НАТО и кончая нападением на ее славянских союзников в бывшей Югославии. Эта повествовательная линия получила широкое распространение, но в ней игнорируются упрямые факты. Запад принял Россию в состав экономического альянса G8. Насилие на Балканах было самым страшным в Европе после окончания Второй мировой войны, и без западной интервенции оно могло продолжаться еще долгие годы. А обеспокоенность России по поводу собственной безопасности была далеко не единственным вопросом в рамках расширения НАТО. Польша, Чехословакия и другие страны региона обрели независимость и суверенитет, и им нужна была защита.

«Мне казалось гротескной несправедливостью, если такое слово применимо в геополитике, что центральных европейцев могут снова начать притеснять, — сказал ведущий советник Билла Клинтона по России и по региону Строуб Тэлботт. — Сказать им, что они будут жить в подвешенном состоянии в плане безопасности, потому что иначе русские обидятся и напугаются, было просто нелогично и неубедительно». Но американские политики беспокоились о том, как переформатирование экономического и военного порядка в Европе отразится на павшей державе и потенциальном партнере. Клинтон со своими советниками понимал, что реакционные политические силы в России — так называемая «красно-коричневая коалиция» упорствующих коммунистов и усиливающихся националистов — видят в США эксплуататора и ослепленного своей победой триумфатора, и надеются вернуть власть над государством.

Во время саммита в Москве в 1996 году Клинтон отправился на утреннюю пробежку по Воробьевым горам вместе с Тэлботтом. Клинтон знал Тэлботта еще со студенческих лет в Оксфорде и поведал ему о своей тревоге. У него не было никаких сожалений о расширении НАТО или о решении начать войну против сербских сил в Боснии. Но он знал, что это серьезно затрудняет политическую жизнь Ельцину.

Во время той пробежки Клинтон сказал Тэлботту: «Мы постоянно говорим старине Борису: смотри, что тебе надо делать дальше — вот тебе еще больше дерьма в лицо. Ему сейчас очень трудно с учетом того, кто ему противостоит, и с кем он имеет дело».

Незадолго до того саммита Ельцин вызвал к себе Тэлботта. «Мне не нравится, когда США выставляют напоказ свое превосходство, — сказал он. — Трудности у России всего лишь временные, и не только из-за того, что у нас есть ядерное оружие, но и по причине нашей экономики, нашей культуры, нашей духовной силы. Все это создает надежную и неоспоримую основу для равноправных отношений. Россия снова возвысится! Я повторяю: Россия снова возвысится».

Когда в 1996 году начался избирательный сезон, популярность Ельцина измерялась однозначными числами. Значительная часть населения обвиняла его в том, что его экономические меры помогают только тем, кто близок к кремлевской власти. Для миллионов людей реформы, включая «шоковую терапию», на которой настаивали западные советники и политики, означали крах основных социальных услуг, гиперинфляцию, коррупцию, воровскую приватизацию, а также экономический спад — не менее серьезный, чем Великая депрессия. Большинство россиян считало, что виной всему не коррозия старой системы, а коррупция новой. Демократию стали все чаще называть дерьмократией. Ельцин, который пользовался поддержкой олигархов и Международного валютного фонда, с большим трудом сумел вырвать победу из рук своего оппонента-коммуниста. Но он продолжал сильно пить, несмотря на несколько инфарктов, а в последние годы часто устраивал жалкие пьяные спектакли.

В новогоднюю ночь в 1999 году Ельцин появился на экранах телевизоров. Сзади стояла рождественская елка. Как-то вяло и довольно безжизненно он заявил о своей отставке. «Я хочу попросить у вас прощения, — сказал он. — За то, что многие наши с вами мечты не сбылись. Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Я сам в это верил».

Человеку, который за восемь лет до этого выступил против государственного переворота, не хватило выносливости, чтобы оставаться у власти, не хватило политического воображения, чтобы продолжать начатое дело. «Я сделал все что мог, — сказал Ельцин. — Мне на смену приходит новое поколение». Он назначил своим преемником мало кому известного разведчика Владимира Путина, который ускоренными темпами поднимался по карьерной лестнице, так как был дисциплинирован, умен, и что самое главное, верен своему начальству.

Одним из первых своих указов Путин защитил Ельцина от возможного судебного преследования в будущем. Затем он принялся за стабилизацию обстановки в стране и повел ее курсом на традиционное российское самовластие. «Когда Ельцин начал отходить от дел, старая система снова укрепилась, а Путин завершил этот возврат, — сказал Андрей Козырев, с 1990 по 1996 годы занимавший пост министра иностранных дел. — Основная проблема заключалась в неспособности довести до конца экономические и политические реформы, а поэтому мы снова откатились к конфронтации с Западом и НАТО».

Путин почти сразу продемонстрировал свое недоверие к открытой системе. Он видел, что государство стало почти недееспособным, и решил восстановить его власть и авторитет единственным известным ему способом: в ручном режиме и сверху. Ничем не ограниченную анархию ельцинского правления он заменил чем-то более систематизированным. Путин либо оттеснил на обочину, либо приблизил к себе олигархов из 1990-х годов, а также сформировал касту преданных ему коррумпированных сатрапов, которую стали называть «Кремль Инкорпорейтед». Все аспекты политической жизни в стране, в том числе, средства массовой информации, были поставлены под контроль созданной им «вертикали власти». Когда Ельцин находился у власти, частные телеканалы, такие как НТВ, сообщали об ужасах чеченской войны и даже показывали сатиру на Ельцина и других кремлевских руководителей в представлении марионеток «Куклы». Канал НТВ, которым владел олигарх Владимир Гусинский, в самом начале устроил Путину нечто вроде проверки, проводя дискуссии о коррупции и нарушениях прав человека. В «Куклах» появилась новая марионетка в виде российского президента. Путина это не очень позабавило. Спустя пять месяцев после прихода к власти он отправил вооруженный отряд МВД в штаб-квартиру Гусинского для проведения обыска. К 2001 году Гусинский был вынужден передать НТВ более послушным собственникам, и бежал из страны. С тех пор телевидение находится под жестким контролем федеральных властей.

В первые годы пребывания у власти Путин с вниманием относился к Западу и добивался его расположения. После обрушения башен Всемирного торгового центра он первым из иностранных руководителей позвонил Джорджу Бушу. Выступая в том же месяце в Бундестаге, он обратился к депутатам на немецком языке, на котором он говорил в Дрездене, работая агентом КГБ. Он даже высказывал мысль о вступлении России в НАТО.

Вторжение Америки в Ирак, против которого выступал Путин, стало переломным моментом в его мышлении. Буш с Путиным добились некоторых успехов в двусторонних вопросах, таких как распространение ядерного оружия, однако к 2007 году Путин полностью разочаровался в Западе, и у него возникло ощущение, что западные страны относятся к России как к вассалу. Роберт Гейтс вспоминает Мюнхенскую конференцию по безопасности в 2007 году, где Путин гневно заявил, что Соединенные Штаты «перешагнули свои национальные границы во всех сферах», и что расширение НАТО направлено против интересов России. «Люди были склонны отмахнуться от этого заявления, считая его единичным случаем, — сказал Гейтс. — Но это была прелюдия».

Для Путина это была история несбывшихся надежд и отторжения. Он уверовал в то, что несмотря ни на какие компромиссы со стороны России западные державы и прежде всего США просто рефлекторно отказываются видеть в России полноправного партнера и уважаемого члена международного сообщества. Внутри страны Путина стала все больше привлекать авторитарная, националистическая концепция российского государства. Он знал, что после краха коммунизма и советской власти остался вакуум, потому в стране нет «национальной идеи», которая могла бы прийти на смену марксизму-ленинизму. Когда Путин в 2012 году вернулся на третий президентский срок, он ощутил потребность в разработке собственной российской идеологии и обратился к тем глубинным течениям, которые сильны в политической культуре России. Это национализм, ксенофобия и консерватизм общества. Когда четыре года назад Путину утвердил закон против геев, он сыграл на глубоко укоренившихся консервативных предрассудках, которые появились еще до советского коммунизма — не у ориентированных на Запад интеллектуалов и представителей городского среднего класса, а у многих миллионов других людей.

Оскорбленные либеральные чувства, о которых заговорила администрация Обамы и другие западные страны, не стали для Путина неожиданностью. В этой конфронтации был весь смысл, ибо она укрепляла его власть внутри страны и формировала представление о России как о стране, находящейся в постоянном окружении и под постоянной угрозой. Хотя Путин рос советским атеистом, он начал осуждать светских американцев и европейцев за «отрыв от корней, в том числе, от христианских ценностей, составляющих основу западной цивилизации». Он утверждал, что такой консерватизм препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к первобытному состоянию«.

Его встревожил тот оптимизм, с которым администрация Обамы поддержала восстания в Тунисе и Египте. Его привело в ярость нападение на ливийский режим Муаммара Каддафи, осуществленное под руководством США. В начале 2011 года, когда ливийцы бросили вызов Каддафи, Путин якобы находился на вторых ролях, занимая должность главы правительства. Президентом был его протеже Дмитрий Медведев, который принял важное решение не накладывать вето на поддержанную США резолюцию Совета Безопасности ООН о начале военной операции в Ливии. Путин публично осудил это решение, продемонстрировав редкое расхождение во взглядах с Медведевым. Он сравнил резолюцию ООН со средневековым призывом к крестовым походам. В октябре 2011 года толпа ливийцев обнаружила Каддафи в тоннеле, где он прятался с пистолетом в руках, вытащила его наружу и убила. Это было страшное зрелище, которое показали в эфире по всему миру. С точки зрения Путина, это был хрестоматийный пример западной интервенции: сначала разжечь протесты, потом выступить в их поддержку, дать им дипломатическое прикрытие, а если это не сработает, послать истребители. Эпилогом этой истории становится бесконтрольное насилие и бесславный конец руководителя страны. По словам бывшего главного редактора независимого телеканала «Дождь» и автора книги «Вся кремлевская рать» Михаила Зыгаря, Путин воспринял смерть Каддафи как предметный урок: слабость и компромиссы недопустимы. «Когда он был отверженным, его никто не трогал, — написал Зыгарь. — Но как только он раскрылся, его не только свергли, но и убили прямо на улице как шелудивого старого пса».

Путин также посчитал, что начавшиеся в 2011 году в Москве антикремлевские демонстрации сторонников демократии это репетиция восстания, которое необходимо предотвратить. Вместе с общественными потрясениями за рубежом они усугубляли его недовольство Западом. Том Донилон (Tom Donilon), который в то время был у Обамы советником по национальной безопасности, отмечал, что Путин уделял первоочередное внимание внутриполитической стабильности и мнимым угрозам из-за рубежа. Он был убежден, что «предпринимаются усилия по подрыву его режима», сказал Донилон. «По моей оценке, с самого начала своего второго президентского срока он начал формировать в России позиции весьма активной враждебности по отношению к США и Западу». В сентябре 2013 года, когда Путин отклонил просьбу выдать Эдварда Сноудена, Обама отменил запланированную встречу в Москве. «После этого общение нарушилось», — сказал Донилон. Он видел, как Путин постепенно убирает со своей орбиты людей, не имеющих отношения к спецслужбам. «В отличие от ситуации в Китае, в России „системы" национальной безопасности не существует, — объяснил он. — Путин работает с очень маленькой группой людей, а именно, с бывшими сотрудниками КГБ и ФСБ».

Инакомыслие сегодня довольно эффективно вытеснено на задний план. Оппозиционных кандидатов довольно часто не включают в списки для голосования из-за каких-то мелких юридических тонкостей. А когда им это все-таки удается, этих людей лишают доступа к средствам массовой информации, и уж тем более к «административному ресурсу», которым в полной мере пользуются прокремлевские политики. За последние 15 лет в России было убито около 30 журналистов, а получающие зарубежное финансирование правозащитные организации обязаны регистрироваться в Москве как «иностранные агенты». А сегодняшнее российское телевидение ведет себя не только послушно, но и подобострастно. «Представьте себе, что у вас два десятка телеканалов, и все они до единого Fox News», — сказал Владимир Милов, занимавший у Путина пост заместителя министра энергетики, а теперь ставший его критиком.

Но эти телеканалы мало напоминают тоскливые советские передачи с их казенным языком и убогими цифрами производственной статистики. Путин сегодня не заполняет тюрьмы и лагеря бесчисленными «врагами народа», как это делал Сталин, но дает показательные уроки на примере знаменитостей, таких как Михаил Ходорковский и группа Pussy Riot. Его пропагандисты скопировали иностранные формы, такие как тележурналы, громкие ток-шоу, игровые представления и реалити-шоу. В общественной жизни России есть много людей, которых не пускают на ток-шоу и в программы новостей. Русские по-прежнему могут найти независимую информацию в Фейсбуке и на различных вебсайтах; в магазинах и в интернете есть книги и журналы критического содержания; по-прежнему держится либеральная радиостанция «Эхо Москвы». Но даже в эпоху интернета более 80% россиян смотрят новости по телевидению. Манипулирование телевизионной информацией — это ключевой фактор необычайно высоких рейтингов популярности Путина, которые обычно превышают 80%. Дональд Трамп восхищается такими показателями и завидует им.

В октябре 2012 года ведущий любимой телепередачи Путина «Новости недели» Дмитрий Киселев по случаю шестидесятилетия президента пропел ему длинный панегирик: «По масштабам деятельности Путин стоит в одном ряду со своими предшественниками в XX веке и может сравниться только со Сталиным». НТВ показал документальный фильм «В гостях у Путина», направив своего корреспондента к нему на работу и в подмосковный дом. Хотя информированные критики говорят, что состояние Путина насчитывает десятки миллиардов долларов, а в его распоряжении имеется двадцать резиденций, в фильме он изображен как аскет, который встает в половине девятого, делает зарядку, долго плавает в бассейне, съедает скромный завтрак (свекольный сок, каша, сырые перепелиные яйца) и допоздна работает.

«Все эти телевизионные жанры подчеркивают достоинство и вес Путина, показывая, что он выше всех и вся — не какой-то там высший начальник, а олицетворение российской государственности», — сказала редактор журнала «Контрапункт» Маша Липман. Самое важное политическое пространство не в стенах Кремля. Оно внутри черепной коробки президента.

«Один известный человек как-то сказал: „Доброе слово и „Смит-энд- Вессон" действует гораздо эффективнее, чем просто доброе слово"», — говорит Путин в длинном документальном фильме «Президент», который показали по государственному телевидению в 2015 году. — К сожалению, он был прав«. Затем ведущий спрашивает Путина, считает ли он, что Запад боится России, потому что «некогда несостоятельное государство» сейчас «неожиданно стало влиятельным политическим игроком». Он называет Путина «если можно так выразиться, лидером консервативной части европейского и американского общества».

Путин соглашается с обоими утверждениями. «У меня иногда складывается впечатление, что Запад, так называемые правящие круги, элиты, политические, экономические этих стран, они нас любят, когда мы нищие, бедные и стоим с протянутой рукой, — говорит он. — Как только мы начинаем заявлять о каких-то своих интересах, они чувствуют какой-то элемент геополитического соперничества, ну кому нравится?»

В феврале 2014 года, спустя несколько часов после того, как украинский президент Виктор Янукович, ослабленный длительными протестами, бежал из Киева, Путин принял решение о вторжении в Крым. Он опасался, что Украина отвернется от России и начнет движение в сторону Запада. Таким образом, Путин громко и грубо просигнализировал о том, что он больше не будет мириться с мировым порядком под руководством Запада. В этом были и глубоко личный компонент. Бывший заместитель директора ЦРУ Майкл Морелл (Michael Morell) сказал, что из-за свержения Януковича Путин начал беспокоиться за собственную власть и благополучие. «Это произошло в самом центре славянского мира, и он не мог допустить возникновения прецедента для аналогичного движения против него в России, — заявил Морелл. — Ему нужно было сокрушить его».

Путин и его ближайшее окружение увидели в гражданской войне в Сирии возможность остановить тенденцию, возникшую с вторжением в Ирак и продолжившуюся с падением диктаторов в Египте и Ливии. Один бывший высокопоставленный американский руководитель, который общался с русскими, сказал об этом так: «Был период времени, когда Соединенные Штаты, по мнению Путина, могли использовать международные институты для борьбы с режимами, которые казались нам агрессивными и отвратительными, например, с ливийским. И Путин был полон решимости застолбить территорию Сирии, усадить Россию за главный стол и получить возможность противодействовать попыткам мирового сообщества и дальше вести себя таким образом». Как отметил в прошлом месяце российский министр обороны Сергей Шойгу, интервенция России в Сирии помогла «решить геополитическую задачу и прервала цепь цветных революций». Конечно же, российское телевидение рассказывало об осаде Алеппо как о цивилизованной акции по освобождению города, в которой не было ни зверств, ни жестокостей, ни правонарушений.

В США вопрос о том, что делать с Россией, стал предметом спора между Пентагоном и Белым домом. Украинское правительство хотело получить современное оружие для борьбы с пророссийскими повстанцами. Бывший высокопоставленный руководитель из Пентагона и эксперт по России Эвелин Фаркаш (Evelyn Farkas) активно поддержала эту просьбу, но Обама вместе со своими помощниками из сферы национальной безопасности отклонили ее. Вместо этого США предоставили Украине «нелетальную» помощь, включая транспорт, РЛС и бронежилеты. Давая в 2014 году показания в сенатском комитете по иностранным делам, Фаркаш потребовала более активного участия США, назвав действия России «оскорблением для международного порядка, который мы вместе с союзниками упорно создавали после окончания холодной войны».

Администрация не без оснований считала, что эскалация конфликта вызовет ответные действия со стороны России, загонит Путина в угол и очень дорого обойдется Украине, так как Путин не допустит военного поражения повстанцев. Но Фаркаш с этим не согласилась: «Мы просто игнорируем все то, что русские делают на Украине, потому что — ну, это Украина, и ставки для России там очень высоки. Они бы не рискнули пойти на такое в США». В итоге она отказалась от попыток убедить Обаму. «Я измучилась и устала бороться», — сказала она. Фаркаш ушла в отставку в октябре 2015 года, а со временем стала советником по внешней политике у Хиллари Клинтон, которая иногда ратовала за применение силы в отличие от Обамы. «Когда я начала работать в штабе Клинтон, я думала типа, как это здорово, мне не придется больше сражаться, потому что у нее зуб на Россию, — рассказала Фаркаш. — Но потом все стало только хуже».

4. Гибридная война

Путин редко пользуется компьютером, но он ввел свою страну в цифровую эпоху. Когда-то Россия числилась среди отстающих в сфере информационных технологий. Советы до 1990 года не подключались к глобальному интернету, а государственные службы безопасности были настолько озадачены этой всемирной паутиной, что ее агенты требовали от первого в России коммерческого провайдера интернет-услуг компании «Релком» распечатывать все, что проходило через ее сеть. (Тогда инженеры взбунтовались, и от этого порядка отказались.) Об этом в своей книге «Красная паутина» (The Red Web) пишут Андрей Солдатов и Ирина Бороган. Но к 1996 году новое поколение российских хакеров по указанию государства впервые проникло в американскую военную сеть, украв оттуда десятки тысяч файлов, включая чертежи военной техники, карты военных объектов и данные о составе войск. Как пишет в своей книге об истории кибервойн «Темная территория» (Dark Territory) Фред Каплан (Fred Kaplan), российские хакеры сделали то, что руководство Пентагона считало почти невозможным: они взломали засекреченную сеть, которая даже не была подключена к интернету. Очевидно, русские шпионы поставили партию начиненных вирусами дешевых карт флэш-памяти в магазинчики, находящиеся неподалеку от штаба НАТО в Кабуле, совершенно правильно сделав ставку на то, что какой-нибудь американский военнослужащий купит одну из них и вставит в защищенный компьютер. За последнее десятилетие действия в киберпространстве стали важной составной частью российских усилий по оказанию влияния на соседей.

Поздно вечером весной 2007 года президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес (Toomas Hendrik Ilves) работал дома на компьютере. Он с трудом подключился к интернету. Новостные сайты не работали. Банковские сайты были закрыты. Правительственные сайты тоже. Президент подумал, что это какой-то технический сбой. «Сначала я даже не подозревал, что нас атаковали», — сказал он недавно. Но сделав несколько телефонных звонков, президент понял, что кто-то атаковал одно из главных достояний Эстонии.

Эстония — это родина Скайпа, и там размещается множество фирм информационных технологий. В компьютерных кругах ее называют eStonia, поскольку она одна из самых развитых стран мира в области интернета. Но у нее возник конфликт с Россией, так как она решила убрать из центра Таллина статую советского солдата времен Второй мировой войны. Для эстонцев данный памятник был символом оккупации. Российское правительство открыто предупредило эстонские власти, что перемещение памятника станет серьезным посягательством на историю, и что последствия для эстонцев будут «катастрофические».

27 апреля памятник убрали. Почти сразу после этого комментаторы разместили в русскоязычных чатах инструкции о том, как можно стать хакером-любителем. Атакующим не нужно было взламывать эстонские сайты; достаточно было провести против них DDoS-атаку (распределенная атака типа отказ в обслуживании). Эта атака продолжалась две недели. Следователи так и не нашли источник атаки, однако Ильвес, покинувший пост президента в октябре 2016 года, считает, что это был альянс членов российского правительства с организованной преступностью. «Я называю это государственно-частным партнерством, — сказал он с оттенком сухой иронии. — Просто государство заплатило мафии».

Этот инцидент практически не нашел отражения в зарубежных СМИ, но он стал знаковым событием — кибератакой в политических целях при поддержке государства. «События в Эстонии показали, что Россия будет по-новому и более агрессивно реагировать на реальные и мнимые политические оскорбления, — сказал Майкл Сулмейер (Michael Sulmeyer), отвечавший при Обаме в Пентагоне за кибернетическую политику. — В чем заключалось оскорбление? Эстонцы переместили памятник».

В военных кругах Россия приобретала репутацию страны амбициозной, технически подкованной и действующей молниеносно. Не прошло и года после кибератаки на Эстонию, как во время конфликта с Грузией из-за Южной Осетии, когда российские танки и самолеты действовали на спорной территории, хакеры взломали 54 вебсайта, обслуживавших правительство, средства массовой информации и банки. Они украли военные сведения и парализовали грузинский интернет. Грузинским офицерам не удавалось отдавать приказы войскам, а ошеломленные граждане ничего не могли узнать о происходящем.

Кампания в Грузии «стала одним из первых случаев, когда обычная наземная операция проводилась заодно с действиями в киберпространстве, — сказал Сулмейер. — Она показала, что эти методы могут принести пользу при проведении объединенных операций, и что русские готовы к их применению. Эти парни осуществили задуманное».

Тем не менее, российское военное командование и кремлевское руководство посчитали события в Грузии провалом в сфере международной пропаганды. Хотя Россия одержала военную победу, грузинская версия событий затмила российскую уже с первых минут кампании. «Для России этот пятидневный конфликт стал полным поражением в информационном пространстве», — заявил генерал-майор российской армии в отставке Павел Золотарев, ныне работающий профессором в Академии военных наук. Золотарев, в 90-е годы участвовавший в разработке российской доктрины национальной безопасности, далее отметил: «Наше телевидение показало, как начались обстрелы, как вторглись грузинские войска, и так далее. Эти кадры показали на Западе спустя два дня, но таким образом, будто это Россия ведет обстрелы и атакует Грузию». Российские генералы усвоили этот урок и начали анализировать, как можно использовать средства массовой информации и прочие инструменты для ведения «информационной войны». Позже они претворили усвоенные уроки на практике на Украине, а затем в Сирии.

Между тем, у США были свои собственные заметные успехи в кибервойнах. В 2008 году Соединенные Штаты в тандеме с израильской разведкой провели первую цифровую атаку против важнейших инфраструктурных объектов другого государства, запустив туда вирусную программу Stuxnet. Ее цель состояла в том, чтобы вывести из-под контроля иранские центрифуги и тем самым помешать созданию ядерного оружия.

Однако озабоченность дипломатов помешала США осуществить часть задуманных активных мероприятий. Администрация Обамы проводила с Россией политику «перезагрузки», подписывая соглашения и сотрудничая по некоторым вопросам, несмотря на общее усиление напряженности. «Киберпространство было той сферой, где мы пытались работать вместе с Россией, — сказала эксперт из Пентагона Эвелин Фаркаш. — Это парадоксально. Мы встречались с их главными шпионами, пытались разработать какие-то меры киберконтроля».

Когда Роберт Нейк (Robert K. Knake) в 2011 году возглавил в Совете национальной безопасности политику в сфере кибербезопасности, Белый дом разработал официальный план по борьбе с китайскими хакерскими атаками под названием «Контр-китайская стратегия». Нейк позже вспоминал: «Вопрос стоял так: ладно, а как насчет контр-российского плана? Или контр-иранского плана?» Трудность заключалась в том, что после внедрения Stuxnet Америке понадобилось содействие Ирана в решении приоритетных дипломатических задач. С 2011 по 2013 годы пользующиеся иранской поддержкой хакеры регулярно устраивали DDoS-атаки против десятков американских банков и финансовых компаний, но США не отвечали соответствующим образом, отчасти из-за того, что администрация вела с Ираном переговоры об ограничении его ядерной программы. «Если бы мы обрушили на иранцев свой гнев в ответ на эти DDoS-атаки, я даже не знаю, удалось бы нам заключить с ними соглашение или нет», — сказал Нейк. В других случаях администрация отказывалась от мер силового воздействия, чтобы сохранить возможность применения аналогичных средств против других стран. «Пока мы считаем, что получаем от этого набора правил больше пользы, чем вреда, мы стремимся отстаивать этот набор правил», — заявил Нейк.

Новая доктрина обретала свои очертания. Действуя в соответствии с ней, Россия стремилась изучать гнусные средства Запада, как она их понимала, чтобы противодействовать им внутри страны и применять на практике за рубежом. Один из намеков на то, как это может выглядеть, появился в феврале 2013 года. Тогда в журнале «Военно-промышленный курьер», который имеет немногочисленную, но очень влиятельную читательскую аудиторию в составе российских военных стратегов, была опубликована статья начальника российского Генерального штаба Валерия Герасимова с безобидным названием «Ценность науки в предвидении». Автор проанализировал и призвал использовать западную стратегию комплексного применения военных, технологических, медийных, политических и разведывательных методов и средств по дестабилизации противника с минимальными издержками. Эта стратегия, получившая известность под названием «гибридная война», применялась государствами долгие годы, однако статья обрела статус легенды, и сейчас в зарубежных кругах эту стратегию называют доктриной Герасимова.

Герасимову 61 год. На фотографиях он всегда в строгой военной форме зеленого цвета и неизменно хмурит брови. Службу он начинал в танковых войсках, а потом стал расти по служебной линии, поднимаясь в военной иерархии. Во время второй чеченской войны Герасимов командовал 58-й армией. В своей статье в «Военно-промышленном курьере» генерал высказал предположение, что в будущих войнах невоенные и военные действия будут предприниматься в соотношении четыре к одному. К первым, написал Герасимов, следует отнести действия по оказанию влияния на социально-политическую обстановку посредством диверсий, шпионажа, пропаганды и кибератак. В своем очерке, написанном на фоне событий арабской весны, он ссылается на анархию и насилие в Ливии и Сирии как на доказательство того, что столкнувшись с давлением и вмешательством, «вполне благополучное государство за считанные месяцы и даже дни может превратиться в арену ожесточенной вооруженной борьбы, стать жертвой иностранной интервенции, погрузиться в пучину хаоса, гуманитарной катастрофы и гражданской войны».

Такие события «типичны для войн 21-го века», — написал Герасимов. «Возросла роль невоенных способов в достижении политических и стратегических целей, которые в ряде случаев по своей эффективности значительно превзошли силу оружия».

Отставной российский генерал Золотарев объяснил, что когда была опубликована статья Герасимова, «мы, проанализировав действия западных стран на постсоветском пространстве, в первую очередь американские, пришли к выводу, что манипуляции в информационной сфере это очень эффективное средство». Раньше приходилось пользоваться «дедовскими методами: разбрасывать листовки, распространять какие-то печатные материалы, манипулировать радио и телевидением», сказал Золотарев. «Но тут внезапно появились новые средства».

Спустя год прогнозы Герасимова начали казаться пророческими, когда Россия в результате стремительной операции аннексировала Крым, нарушив нормы международного права и застав врасплох американское руководство. Пропаганда российского производства нагнетала прокремлевские настроения среди населения, которое и без того настороженно смотрело на украинских политических лидеров в Киеве и имело глубокие исторические связи с Россией. Солдаты без знаков различия (так называемые маленькие зеленые человечки) окружили украинские базы в Крыму, а спустя несколько дней Россия провела там поспешно организованный и срежиссированный референдум.

Даже с появлением новых технологий основы таких операций не претерпели изменений. Это в меньшей степени способ состряпать что-то из ничего и в большей — попытка подлить масла в уже разгоревшийся костер. В США предполагаемая хакерская атака на демократов была просто попыткой усилить уже возникшую неразбериху и недоверие. «Чтобы что-то произошло, необходимо одновременное схождение многих факторов, — сказал Александр Шаравин, возглавляющий Институт политического и военного анализа и являющийся действительным членом Академии военных наук, где часто выступает Герасимов. — Если вы поедете, например, в Великобританию и скажете там, что королева плохая, ничего не случится. Революции не будет, так как отсутствуют необходимые условия, нет предпосылок для таких действий. Однако в Америке такие предпосылки существовали».

Когда из-за конфликтов на Украине и в Сирии в начале 2014 года усилилась напряженность между США и Россией, Америка получила удар со стороны Москвы, которая воспользовалась широко распространенной в России тактикой: утечками информации. Пока США и ЕС обсуждали детали, касающиеся переходного правительства Украины, один помощник заместителя российского премьера выложил в Твиттере ссылку на перехваченный телефонный разговор, который потом появился на YouTube. Это была беседа между заместителем госсекретаря Викторией Нуланд и ее коллегой, послом США на Украине Джеффри Пайеттом. Нуланд произнесла ставшую знаменитой фразу о том, куда послать ЕС. Русские знали, что это создаст трудности в отношениях между американцами и их европейскими партнерами. Госдепартамент назвал эту утечку «новой низостью российской разведки». Отвечая на вопрос о том, как за это наказали Россию, Майкл Макфол, работавший при Обаме послом в Москве, заявил: «Насколько мне известно, никак. Я считаю это ошибкой».

Советник Обамы Бенджамин Родс рассказал, что после первых демонстраций на киевском Майдане агрессивность России усилилась. «Когда будут написаны учебники истории, там будет сказано о том, что две недели на Майдане стали тем переломным моментом, начиная с которого соперничество в духе холодной войны переросло в нечто гораздо большее, — заявил он. — В этот момент у Путина возникло нежелание соблюдать какие бы то ни было нормы. От провокаций дело дошло до нарушений международных границ».

Осенью 2014 года группа хакеров, известная как The Dukes, проникла в одну из открытых компьютерных систем Госдепартамента США и очень скоро установила практически полный контроль над ней — «завладела» системой, как сказал один чиновник. В кругах служб безопасности широко распространено мнение, что группировка The Dukes, которую иногда также называю Cozy Bear, напрямую связана с российским правительством. В настоящий момент о размерах и составе российской команды кибер-воинов известно крайне мало. В 2013 году Министерство обороны России объявило о том, что оно занимается формированием «научных» батальонов и батальонов «информационных операций». Позже один чиновник этого ведомства объяснил, что одной из задач этих батальонов будет «нарушение работы информационных систем вероятного противника». Олег Демидов, эксперт по вопросам информационной безопасности и преступлений в киберпространстве, а также консультант в исследовательском институте «ПИР-Центр», отметил: «В тот момент над этой идеей посмеялись. Но ее действительно воплотили в реальность, эти батальоны действительно были сформированы, и туда попали выпускники ведущих технических университетов страны». На следующий год российская армия увеличила масштабы набора молодых программистов: в социальных сетях появились рекламные объявления о наборе сотрудников в исследовательский отряд Российской Федерации, в которых под аккомпанемент музыки в стиле хэви-метал солдат откладывал в сторону винтовку и садился за клавиатуру.

Отставной полковник КГБ недавно рассказал журналу «Огонек», что сейчас в военных онлайн-операциях и онлайн-операциях по обеспечению безопасности задействована примерно одна тысяча человек. Согласно подробному репортажу, который был опубликован в ноябре прошлого года в уважаемом онлайн-издании «Медуза», несколько сотен технических специалистов уволились из коммерческих фирм, чтобы работать в кибер-командах, которыми руководит правительство России. Представитель Министерства обороны отказался подтвердить какие-либо детали, сказав журналисту «Медузы» лишь то, что эта тема засекречена, «чтобы никто не мог узнать, как именно мы собираемся воспользоваться этими методами». Он также предупредил журналиста о том, что ему не стоит публиковать информацию по этой теме: «Не стоит рисковать и продолжать заниматься этим вопросом. Не стоит подвергать себя опасности».

Проникнув в систему Госдепартамента, хакеры The Dukes переключились на открытую компьютерную сеть, которая обслуживает аппарат президента. (К примеру, по этой сети передается информация о его передвижениях.) К февралю 2015 года растущая интенсивность проникновений россиян в системы политических институтов и партий уже вызвала серьезную тревогу в Вашингтоне, и Клэппер, глава Национальной разведки, заявил на заседании Сената, что «российская кибер-угроза оказалась более серьезной, чем мы ранее полагали».

Европейские чиновники тоже озвучивают свое беспокойство. Главное управление внешней безопасности — французское разведывательное агентство — крайне встревожено тем, что российские шпионы и хакеры, возможно, прилагают усилия, чтобы помочь кандидату от ультраправой партии «Национальный фронт» Марин Ле Пен (Marine Le Pen) одержать победу на президентских выборах. Российские государственные СМИ уже озвучили предположение о том, что один из ее оппонентов, а именно Эммануэль Макрон (Emmanuel Macron), является марионеткой американских банков и, возможно, тайным гомосексуалистом. Ле Пен, чья партия получала кредиты от одного российского банка, поддержала линию Кремля в вопросе статуса Крыма, заявив, что этот полуостров всегда принадлежал России.

Глава немецкого агентства внешней разведки Бруно Каль (Bruno Kahl) выразил свое беспокойство по поводу того, то российские хакеры также пытаются спровоцировать неразбериху на немецкой политической сцене, где канцлер Германии Ангела Меркель собирается баллотироваться на новый срок в качестве решительного сторонника НАТО и Евросоюза. Ссылаясь на вмешательство России в ход президентских выборов в США, в интервью газете Süddeutsche Zeitung Каль сказал: «Нарушители заинтересованы в том, чтобы лишить легитимности демократический процесс как таковой, независимо от того, кому это может помочь в конечном итоге». Директор немецкого агентства внутренней разведки предупредил об «увеличении числа свидетельств попыток повлиять на ход федеральных выборов». В своем интервью изданию Times он сказал, что уже наблюдается рост интенсивности «агрессивного кибершпионажа», направленного против немецких политиков.

Когда в 2015 году хакеры The Dukes переключились на национальный комитет Демократической партии, их очевидной целью было воспользоваться разногласиями между членами партии. В сентябре один агент ФБР позвонил в национальный комитет партии, чтобы сообщить о том, что его компьютерная система, по всей видимости, подверглась хакерской атаке. Этого агента переключили на отдел технической поддержки, один из сотрудников которой записал сообщение агента ФБР, поискал в Google информацию о хакерах The Dukes и запустил стандартный процесс проверки системы на предмет возможных проникновений. Упомянутый агент ФБР снова позвонил в комитет в октябре, однако он так и не пришел туда лично, в результате чего руководство комитета не оценило масштабы угрозы и не обеспечило мощную защиту своих систем.

К марту 2016 года угроза стала очевидной. Эксперты в области кибербезопасности обнаружили вторую группу хакеров, известную как Fancy Bear, которая использовала фишинговые послания, чтобы проникнуть в аккаунты Джона Подесты (John Podesta) и других чиновников Демократической партии. Как и Cozy Bear, группа Fancy Bear оставила следы по всему миру, что дало экспертам возможность сделать вывод о ее причастности к кибератакам на немецкий парламент, системы украинской артиллерии и Всемирное антидопинговое агентство. «Я еще никогда не видел группы, которая не меняла бы стиль своей работы после того, как ее обнаружили, — сказал Илья Сачков, который управляет крупной московской фирмой, занимающейся кибербеопасностью. — Какой логикой они руководствовались, решив не менять свои методы?» Чарльз Кармакал (Charles Carmakal), специалист организации FireEye, которая прежде занималась изучением хакерских групп, вмешивавшихся в избирательный процесс, объяснил, что хакеры всегда оставляют следы. «Даже лучшие команды совершают ошибки, и зачастую те ребята, которые мастерски умеют взламывать системы, не являются экспертами-криминалистами, которые знают, как нужно искать следы и те артефакты, которые они оставляют в системах».

В сущности, чтобы провести хакерскую атаку, не нужно обладать огромным запасом знаний и опыта. Получение доступа к электронной почте человека посредством фишинговых сообщений сравнимо скорее со взломом автомобиля при помощи вешалки для одежды, чем с разработкой какого-либо сложного оружия, подобного Stuxnet. Олег Демидов, эксперт по информационной безопасности, сказал, что с технической точки зрения те хакерские атаки были «посредственными — типичными, совершенно стандартными, ничего выдающегося». По мнению Демидова, главным достижением стало «понимание того, что нужно сделать с информацией, которая была получена в итоге».

22 июля, за три дня до Демократической национальной конвенции, ресурс WikiLeaks опубликовал почти 20 тысяч электронных писем, некоторые из которых указывали на то, что ряд представителей партии намеренно пытается подорвать позиции Берни Сандерса (Bernie Sanders). В одном из этих писем, председатель национального комитета Демократической партии Дебби Вассерман-Шульц (Debbie Wasserman Schultz) написала о Сандерсе: «Он не станет президентом». Ее уход в отставку с поста председателя помог усмирить гнев общественности, который долгое время подпитывался темами секретности, популизма и привилегий — все они уже были в арсенале Трампа, который использовал их против Клинтон. Спустя месяц Вассерман-Шульц упрекнула ФБР за то, что агентство не отреагировало на хакерские атаки более агрессивно. «Как они могли потратить несколько месяцев всего лишь на телефонные разговоры с сотрудником службы технической поддержки?— сказала она в своем интервью. — Почему они не действовали по протоколу? Что-то нужно менять, потому что это не последний раз, когда мы сталкиваемся с подобным».

Временный председатель национального комитета Донна Брэзил (Donna Brazile) успела поработать в рамках семи предвыборных кампаний, однако она оказалась неготовой к такому уровню гнева и возмущения — включая угрозы убийства, поступавшие в адрес сотрудников комитета и его спонсоров. «Я с Юга, и я привыкла к традиционным предвыборным кампаниям, когда кто угодно может обозвать вас различными неприличными словами, — сказала она. — Однако в данном случае речь уже не шла о привычной разновидности антипатии, с которой часто сталкиваешься в американской политике. Это было нечто иное». Кто-то создал от ее имени фальшивый аккаунт и начал отправлять с него сообщения одному из репортеров Times. «Это была психологическая война в наивысшем ее проявлении», — отметила она. (Информационная служба CNN, в которой Брэзил прежде работала комментатором, разорвала с ней связи, когда из украденных электронных писем выяснилось, что после рабочих планерок она передавала в предвыборный штаб Клинтон возможные вопросы для дебатов.)

Пока чиновники администрации Обамы пытались выработать тактику ответа на кибератаки, они постепенно начали понимать, что лавина «фейковых новостей» о Хиллари Клинтон берет начало в России и распространяется посредством социальных сетей — явление, которое потенциально могло нанести гораздо более существенный вред. «Русские стали гораздо умнее со времен нанятой публики и лживых листовок, — сказал один чиновник администрации Обамы. — Летом, когда это было действительно важно, когда разворачивалась эта российская кампания в социальных сетях, мы не понимали всей картины. В октябре, когда картина стала полностью ясна, было уже слишком поздно».

 

Спустя несколько недель после публикации на портале WikiLeaks электронных писем Национального комитета Демократической партии Джон Маттес (John Mattes), сотрудник избирательного штаба Берни Сандерса, который вел страницу в Facebook для его сторонников в Сан-Диего, обратил внимание на резкое увеличение количества приверженцев с фальшивыми профилями. Некто «Оливер Митов» (Oliver Mitov) не имел почти никаких друзей и никаких фотографий, однако он принадлежал к 16 поддерживавшим Сандерса группам. 25 сентября Митов разместил несколько сообщений в поддержку Сандерса: «новая утечка: вот кто приказал Хиллари оставить этих четырех человек в Бенгази! — современная политика США сегодня». Это была несостоятельная статья, в которой утверждалось, что Клинтон якобы получила миллионы долларов от членов саудовской королевской семьи. Маттес сказал: «Лживые новости огорчили и обескуражили определенное количество процентов избирателей Берни. Когда я понял это, я сказал: "Нами кто-то манипулирует"».

В результате проведенного после выборов исследования Мэттью Гентцкову (Matthew Gentzkow) и Ханту Оллкотту (Hunt Allcott) из Нью-Йоркского университета удалось установить, что в последние три месяца проведения избирательной кампании сфабрикованные материалы в поддержку Трампа распространялись в четыре раза активнее, чем сфабрикованные статьи в поддержку Клинтон. Эти исследователи также установили, что примерно половина читателей ложных новостей верили им. Исследование, проведенное под руководством Филиппа Ховарда (Philip N. Howard), специалиста в области изучения интернета Оксфордского университета, позволяет говорить о том, что во время вторых дебатов в ходе всеобщих выборов автоматические аккаунты в Твиттере, известные как боты, создавали четыре твита в поддержку Трампа на каждый твит в поддержку Клинтон, и в результате сообщения о Трампе оказывались в верхней части списка пользующихся популярностью тем, определяющих приоритеты средств массовой информации. Эксперты в области интернета и специалисты, занимающиеся практической политикой, считают, что значительное число этих ботов были связаны с отдельными людьми и организациями, которые поддерживались, а в некоторых случаях и финансировались Кремлем.

7 октября на портале WikiLeaks была опубликована первая партия из 50 тысяч электронных писем с аккаунта Подесты. В 2010 году организация WikiLeaks получила популярность после публикации секретных материалов правительства Соединенных Штатов, после чего ее основатель Джулиан Ассанж вынужден скрываться в посольстве Эквадора в Лондоне. Таким образом он пытается помешать проводящемуся в Швеции расследованию по поводу изнасилования, которое он рассматривает как предлог для американских попыток, направленных на его экстрадицию. Он продолжает оставаться откровенным в своих политических высказываниях, некоторое время он вел шоу на российском телеканале, а затем выступил с критикой кандидатуры Клинтон. В феврале 2016 году он написал, что она «будет толкать Соединенные Штаты в сторону бесконечных, глупых войн, способствующих распространению терроризма».

На портале WikiLeaks почти каждый день публиковались очередные партии электронных писем, и так продолжалось до самых выборов. Журналисты рассказывали о содержании этих писем — отдельно сплетни, отрывки из выступления Хиллари Клинтон на Уолл-Стрит, за которое она получила большой гонорар, бесконечные дискуссии по поводу заявления Клинтон относительно Бенгази, внутренняя борьбы в Фонде Клинтонов по поводу политических рисков, связанных с иностранными пожертвованиями. Подеста считает, что воздействие каждой отдельной публикации было усилено с помощью манипуляций в социальных медиа. Организаторы кампании Клинтон пытались отвести фокус от деталей электронных сообщений и сосредоточить внимание на том, что они были взломаны. Этот аргумент, в целом, никакого результата не дал. «Нельзя оценить весь масштаб в данный момент, — сказал он. — Однако это имеет негативное воздействие и способствует разъеданию изнутри».

Некоторые помощники Клинтон подозревают, что Роджер Стоун (Roger Stone), работавший время от времени в качестве советника Трампа, давал советы WikiLeaks по поводу оптимального времени для публикации разоблачений. За шесть дней до публикации утечек, Стоун разместил такое сообщение в Twitter: «@Хиллари Клинтон — с ней все кончено. #WikiLeaks». По словам Стоуна, он был польщен подобным подозрением, однако отрицал то, что он давал советы этой группировке. Он сказал, что был просто заранее предупрежден об утечках «общим знакомым» его и Ассанжа. «И мне сказали, что имеющаяся у него информация нанесет большой ущерб Хиллари. О содержании мне ничего не было сказано». Стоун упоминался в новостных сообщениях по поводу свидетельств о том, что сотрудники Трампа имели контакты с представителями российской разведки. По мнению Стоуна, у него не было контактов с ФБР, и подобные подозрения являются безосновательными («Если у них есть доказательства преступления, то пусть предъявят кому-нибудь обвинение, — сказал он. — Я ни с кем не поддерживал контакт в России. Я никогда не был в России. Я не знаю никого из русских»).

Руководители избирательной кампании Клинтон совершили большое количество тактических ошибок, без иностранной помощи, а Трамп смог воздействовать на избирателей из числа белых рабочих намного эффективнее, чем это признают средства массовой информации. Однако, с точки зрения Подесты, взломанные электронные сообщения нанесли значительный ущерб кампании, потому что они возродили существовавшие ранее разговоры об ответственности в связи с использованием Клинтон частного сервера для электронной переписки. «Это определило подачу новостей в Facebook, — сказал он. — В результате «эти электронные сообщения» находились в самом центре внимания, хотя и на медленном огне. Просто имелось темное облако под баннером «электронные послания».

В пятницу 28 октября директор ФБР Джеймс Коми объявил о том, что появились новые электронные письма Клинтон, уже по другому поводу. «Именно после этой пятницы, за 11 дней до выборов, произошло значительное движение в общественном мнении. Больше всего движения в группе электората отмечалось среди женщин без университетского образования. По моему мнению, именно активное продвижение ложных новостей в последнюю пару недель было важным в тех местах, которые имели значение. Если вы проигрываете в общей сложности 70 тысяч голосов в трех штатах, то трудно сказать, что какая-то отдельная вещь изменила соотношение сил. Любая вещь может изменить соотношение сил. Я считаю, что именно это оказало воздействие. Сочетание всего этого и действий ФБР и создало то завихрение, которое определило результат».

 

5. Теория турбулентности

Российская политическая элита и официальная пресса приветствовала инаугурацию Трампа с безудержным энтузиазмом. Старый порядок рухнул, а вместе с ним и преграды на пути путинских амбиций. «В 1917 году вооруженные сторонники Ленина взяли штурмом Зимний дворец, арестовали министров-капиталистов и свергли существовавший общественно-политический строй», — гласила передовица в «Московском комсомольце». «20 января 2017 года в Вашингтоне никто не собирался штурмовать здание Конгресса или Белого дома и вешать самых ярких представителей старого режима на фонарных столбах, но создается ощущение, что американская политическая элита, особенно ее либеральная часть, оказалась в положении, не слишком сильно отличающемся от положения русской буржуазии сто лет назад».

В программе «Вести недели» ведущий Дмитрий Киселев отвергал обвинения Трампа в расизме как «не имеющий никаких оснований миф» и оценил сексистские и шовинистские ремарки президента как всего лишь «минутную импульсивность». Трамп, по словам Киселева, «это тот, кого мы в России называем „мужиком"», то есть настоящий мужчина. «В первый день своего пребывания в должности президента Трамп удалил с официального сайта Белого дома раздел о защите прав геев и лесбиянок. Он никогда этого не поддерживал и всегда отстаивал ценности традиционной семьи».

Ни один разумный аналитик не верит, что активное вмешательство России в США и Европе стало решающим фактором в популярности Трампа и политиков-националистов в Европе. Неприятие последствий глобализации и деиндустриализации сыграли здесь гораздо более важную роль. Но многие западные европейцы действительно опасаются, что Запад и сложившиеся после Второй мировой войны альянсы и институты находятся в опасности, а на Трампа, который выражал сомнения в отношении НАТО и демонстрировал свою поддержку Брексита и аналогичных антиевропейских движений, рассчитывать нельзя. Несмотря на то, что и госсекретарь США Рекс Тиллерсон (Rex Tillerson), и министр обороны Джеймс Маттис (James Mattis) высказались о своей поддержке традиционных альянсов, Трамп до сих пор не выражал никакой критики в отношении Путина. «Трамп меняет ситуацию, с точки зрения НАТО», — говорит генерал Ширефф (Shireff). «Главные опасения связаны со „стерилизацией" НАТО и отделением США от системы безопасности Европы. Если это произойдет, у Путина появится целый ряд возможностей. Если Трамп ретируется, как он планировал во время своей предвыборной кампании, можно даже не вторгаться в страны Балтии, а просто доминировать над ними. Можно будет наблюдать начало распада институтов, созданных для обеспечения нашей безопасности. А если так и произойдет, вы увидите ренационализацию всей Европы».

«Как долго Ангела Меркель сможет выстоять против Трампа?», — задается вопросом Стивен Сестанович (Stephen Sestanovich), занимавший пост советника по России как в администрации Рональда Рейгана, так и в администрации Билла Клинтона. «В Европе она уже в одиночестве. Похоже, Путин станет доминирующей силой на континенте». Der Spiegel недавно опубликовал пугающую редакционную статью, отражающую общее смятение в Европе и падение престижа Америки после избрания Трампа. Новый президент, говорилось в статье, становится «угрозой для мира», и Германия должна ему противостоять.

Бывший советник Клинтона Строуб Тэлботт (Strobe Talbott) говорит: «Существует весьма реальная угроза не только нашего скорого поражения во второй холодной войне (или попытки что-либо изменить и все равно проиграть), но к тому же того, что наше поражение произойдет во многом из-за нездоровой дружбы, из-за почти необъяснимого уважения, которое Трамп испытывает в отношении Путина». Тэлботт считает, что, демонстрируя пренебрежение к традиционным политическим институтам Запада, просуществовавшим в течение последних семидесяти лет, Трамп ставит мир под угрозу. На вопрос о том, каковы последствия «поражения» в такого рода конфликте, Тэлботт ответил: «Не самый пессимистичный ответ состоит в том, что нам потребуются долгие годы на то, чтобы вернуться к прежнему положению вещей, то есть к тому положению, которое США и сторонники либерального миропорядка занимали не далее как пять лет назад». Более суровый сценарий, по мнению Тэлботта, будет «скатыванием» назад к «беспощадному миру с постоянной нестабильностью и конфликтами, пусть даже не доходящими до применения ядерного оружия. Однако при скором распространении ядерного оружия такой сценарий тоже возможен».

Андрей Козырев, занимавший пост министра иностранных дел в правительстве Ельцина, теперь живет в Вашингтоне. Он покинул Россию, потому что она становилась все более авторитарной, теперь он отмечает те же симптомы и в своей новой стране. «Я очень обеспокоен», — говорит он. «Я боюсь, что на моей памяти это первый раз, когда по обе стороны — в Кремле и в Белом доме — оказались одинаковые люди. Совершенно одинаковые люди. Вероятно, поэтому они друг другу симпатизируют. Это не вопрос политики, просто они чувствуют, что похожи. Демократия и ценности для них на втором плане, больше всего их волнует личный успех в любой его форме».

Несмотря на то, что доказательства вмешательства России выглядят убедительными, было бы слишком просто принять эту версию как основную причину популярности Трампа. Это способ объяснить появление во власти человека, который столь чужд и неприемлем для значительной части населения, тем, что он в некотором смысле иностранец. По правде же говоря, Америка сама сотворила этот феномен.

В то же время стиль управления Трампа на посту президента был столь беспорядочен, непредсказуем, что из-за ежедневно разводящихся костров мы не видим, что же было приведено в порядок. «Путину нравятся такие люди, как Тиллерсон: они занимаются делом и не болтают о правах человека», — говорит один бывший российский политтехнолог. Администрация Трампа, как известно, ничего не сказала, когда российский суд — а все суды находятся под полным контролем Путина — счел Алексея Навального, борца с коррупцией и единственного серьезного соперника Путина на следующих президентских выборах, виновным по обвинению в мошенничестве, которое прежде уже было отменено. Этот приговор может лишить Навального права на участие в выборах. Россияне видят в администрации Трампа дружелюбные лица. Тиллерсон на посту председателя ExxonMobil, заключил «крупные сделки в России», как выразился Трамп. У него сложились особенно близкие отношения с Игорем Сечиным, который является одним из ближайших советников Путина и сколотил себе состояние на посту гендиректора государственной нефтяной компании Роснефть. Первый советник Трампа по национальной безопасности Майкл Флинн (Michael Flynn) за 40 тысяч долларов появился на ужине в честь российского пропагандистского телеканала RT, где он сидел рядом с Путиным.

Администрация Обамы в последние дни у власти ответила на хакерские атаки со стороны России, выслав 35 российских чиновников из страны и закрыв две дипломатические резиденции. Кремль пообещал принять «ответные» карательные меры, а американская разведка уже выбирала кандидатов на места тех, кого могли выслать из Москвы. «Люди уже сидели в самолетах», — говорит чиновник из американской разведки. Но 30 декабря Путин сказал, что не будет предпринимать ответных мер. Чтобы понять этот внезапный поворот, американская разведка проанализировала записи с участием российского посла в США Сергея Кисляка и выяснила, что Флинн с ним общался, в том числе на тему перспектив в связи с экономическими санкциями. Джаред Кушнер (Jared Kushner), зять Трампа, встречался с Кисляком в Башне Трампа в период действия временного правительства. Целью переговоров было, по заявлению Белого дома, установление «более открытого канала связи в будущем»). Флинн был вынужден подать в отставку, после того как новости о том, что он солгал вице-президенту Майку Пенсу (Mike Pence) относительно этих встреч, получили распространение.

Сам Трамп дает смехотворно противоречивую информацию о своих связях с Россией. Когда в 2013 году он был в Москве на конкурсе Мисс Вселенная, журналист канала MSNBC спросил его о Путине, и он ответил: «Я действительно с ним знаком, и, могу вам сказать, он крайне заинтересован в том, чем мы сегодня тут занимаемся». В ходе состоявшегося немного позже ланча в Национальном пресс-клубе он вспомнил: «Я говорил с Путиным через посредников и непосредственно, и он был крайне любезен». Во время предвыборной кампании он отмечал: «Я ни разу не встречался с Путиным, я не знаю, что это за человек». Трамп написал в своем Твиттере, что «никак не связан с Россией». Зато в 2008 году его сын Дональд-младший заявил, что «россияне составляют непропорционально большую долю в наших активах». На пресс-конференции 16 февраля Трампа в очередной раз спросили, контактировал ли кто-либо из его команды с Россией, и он ответил: «Я об этом ничего не знаю». Он назвал информацию о связях с Россией «обманом» и сказал: «У меня нет никаких связей с Россией. Я даже не звонил в Россию ни разу за много лет. Я не разговариваю с людьми из России». На следующий день сенатский комитет по разведке официально порекомендовал Белому дому сохранять все материалы, которые могли бы пролить свет на контакты с представителями России. Любая попытка сокрытия подобных контактов могла быть квалифицирована как преступление.

К середине февраля правоохранительные органы и разведывательные агентства собрали множество примеров общения сотрудников администрации Трампа с россиянами, как свидетельствуют трое действующих и бывших чиновника США. В перехваченных переговорах с российской разведкой часто фигурирует Пол Манафорт (Paul Manafort), в течение нескольких месяцев в 2016 году возглавлявший предвыборную кампанию Трампа и ранее работавший политконсультантом на Украине. «Знал он это или нет, но Манафорт все время находился рядом с российской разведкой», — говорит один из чиновников. Следователи хотят провести проверку в отношении Трампа и ряда его сотрудников — Манафорта, Флинна, Стоуна, советника по внешней политике Картера Пейджа (Carter Page), юриста Майкла Коэна (Michael Cohen) — на предмет потенциально незаконных или неэтичных связей с российским правительством или представителями бизнеса.

«На мой взгляд, вопрос может в конце концов свестись к следующему», — говорит Селеста Уолландер (Celeste Wallander), старший советник президента Обамы по России. «Выставит ли Путин промахи американской демократии напоказ или, сам того не желая, подчеркнет силу американской демократии?»

Среди чиновников разведки, задействованных в этом деле, распространена рабочая версия, что российская политика — в том числе, хакерские атаки, пропаганда, связи с сотрудниками Трампа — была скорее импровизацией, чем долгосрочным планом. Чиновник говорит: «После выборов в посольстве велось много удивленных разговоров», — с Москвой, — «о том, „Что же нам теперь делать?"»

Поначалу представители российской элиты ликовали в связи с уходом со сцены Клинтон, а также с тем, что из-за новой волны популизма в стиле лозунга «Первым делом Америка» Россию оставят в покое. Крах Майкла Флинна и перспектива слушаний в Конгрессе, однако, усмирили этот энтузиазм. Федор Лукьянов, главный редактор ведущего издания, занимающегося вопросами внешней политики в Москве, говорит, что Трамп, испытывая давление в ходе расследований в Конгрессе, со стороны прессы и разведагентств, может стать теперь «гораздо более заурядным президентом от республиканцев, чем все изначально считали». Иными словами, Трамп может сделать вывод, что у него больше нет политических возможностей, чтобы положить конец санкциям против Москвы и удовлетворить геополитические амбиции России. В знак того, что в Москве изменились настроения, Кремль дал российским телеканалам указания быть более сдержанными в репортажах о новом президенте США.

Российский политический комментатор и телеведущий Константин фон Эггерт слышал от друга, работающего в государственном медиахолдинге, что было получено указание, смысл которого «сводился к одной фразе: больше никакого Трампа». Подразумевается, объясняет фон Эггерт, «не то, что теперь необходимо делать репортажи в негативном свете, а то, что их должно стать намного меньше, и они будут гораздо более нейтральными. Кремль, очевидно, решил, говорит он, что российские государственные СМИ рисковали выглядеть «слишком заискивающими в своем отношении к Трампу, из-за всего этого ликования с тостами и шампанским мы выглядели глупо, поэтому давайте на некоторое время забудем о Трампе, занижая уровень наших ожиданий, если это необходимо, а затем переосмыслим его образ в соответствии с новыми реалиями».

Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы», человек, имеющий глубокие связи с представителями российской политической элиты, говорит: «Трамп привлекал российский политический истеблишмент как нарушитель спокойствия их коллег в американском политическом истеблишменте». Венедиктов предположил, что для Путина и его ближайшего окружения, любая поддержка кандидата Трампа со стороны российского правительства была шагом в историческом соперничестве с Западом. В представлении Путина, это самая приоритетная задача России, которая существовала до Трампа и сохранится после него. Путинская Россия должна найти способы справиться со своей экономической и геополитической слабостью. Ее традиционные рычаги влияния ограничены и, не обладай она огромным ядерным арсеналом, неясно, насколько она была бы могущественной мировой державой. «Поэтому мы должны создать волнение внутри самой Америки, — говорит Венедиктов. — Страна, охваченная волнением, замыкается на себе, — и у России оказываются развязаны руки».