Впервые с 1933 года в Белый дом в Вашингтоне вошел успешный бизнесмен (Джордж Буш-старший, конечно, тоже был бизнесменом, но все же до президентского кресла он долгие годы был на выборных должностях). Появление президента не из привычной среды политического истеблишмента, с эпатажным стилем поведения и ультрапопулистскими обещаниями, вызвало у уверенной до того момента в своем статусе западной политической и медийной элиты плохо контролируемую истерику, заставившую рафинированных гуманистов забыть о приличиях и породить слова и действия, которых даже сам Трамп не решился бы себе позволить.
Йозеф Йоффе, редактор немецкого еженедельника Die Zeit, в ответ на сам по себе неприличный вопрос «Как можно убрать Трампа из Белого дома и прекратить катастрофу?» публично заявил: «Например, убийство прямо в Белом доме». Экономический редактор Independent Бен Чу озаглавил свою статью «Дональд Трамп — внутренняя трагедия для Америки». Скотт Рейд в Los Angeles Daily утверждает, что с избранием Трампа Лос-Анджелес теряет шансы на Олимпиаду в 2024 году. The Week называет победу Трампа «победой расизма над плюрализмом», описывает состояние читателей как «эмоциональный шок с элементами ужаса» и призывает приготовиться к катастрофе — «Америка стоит на краю пропасти».
В последние недели на первый план вышла тема «русского следа» в победе Трампа — тем более знаменательная, что именно в России шовинистическая ксенофобия всегда была в почете и еще полгода назад на вопрос multiple choice «В какой стране боятся влияния какой страны на свою политику?— 1) в России боятся влияния США; 2) в США боятся влияния России» — любой знакомый с политикой студент колледжа не задумываясь выбрал бы первое.
Сложно сказать, чем в большей степени обусловлены такая паника и такая радикализация высказываний. Возможно, страхом засидевшихся функционеров за теплые места и большие зарплаты в аппарате. Но многие функционеры сегодня уходят сами, не дожидаясь конфликта. Возможно, классовой ненавистью бюрократов к бизнесменам. Но почти все бюрократы отлично работают с бизнесом. Может быть, дело в искренней вере части европейцев и американцев в то, что идеи Трампа снизить налоги, защитить рынки и инвестировать в инфраструктуру губительны.
Как бы там ни было, страх этот раскрывает удивительную неуверенность в том, что двухсотлетний фундамент демократии, на который сами же «либералы» и «бюрократы» тратят гигантские средства и в котором занято столько «белых воротничков», сможет устоять перед напором одного специалиста по телешоу и недвижимости всего-то за четыре коротких года.
Есть и еще одно подозрение — причина просто в том, что Трамп непонятен современному западному истеблишменту, поколениями привыкшему к определенным правилам поведения и игры.
Правила рекламы
Политика американской власти уже долгое время определяется набором идеологем и традиций без оглядки на их практическую обоснованность. Расширение субсидируемых союзов (без учета выгодности); повышение налогов (невзирая на депрессию производства); рост количества пособий и льгот малоимущим за счет зарабатывающих (демотивирующий и работников и работодателей); сотрудничество во имя демократии (что бы это ни значило) и конфронтация с теми, кто демократии не хочет; нерушимость границ любой ценой (в том числе ценой многих жизней и отказа нациям в праве на самоопределение); примат проблем типа глобального потепления или ядерного разоружения над проблемами экстремизма и нестабильности вне США — вот неполный перечень правил мышления, которые, по мнению старых элит, Трамп должен был бы соблюдать.
Трамп был бы ближе элитам, если бы произносил привычные слова о всеобщем равенстве, об Америке — доме для эмигрантов, о борьбе с бедностью за счет богатых, о стремлении к единому торговому пространству в масштабах мира, ругал Россию и осторожно приветствовал отказ Ирана от ядерной программы, делал вид, что не замечает Тайвань, и стыдливо молчал про Израиль. От Трампа ждали бы сдержанности, во имя которой политик должен врать либо правдоподобно, либо в рамках общепринятого дискурса.
Реальный же Трамп — борец с идеологемами и шаблонами, достаточно посмотреть на его бизнес-историю. «We better get along with Russia», — говорит прагматик, имея в виду: «Мир лучше конфронтации, хорошо бы нам удалось договориться с русскими». «Он хочет принять условия русских!» — в ужасе восклицают оппоненты. «Разве лучше не договориться?» — с удивлением спрашивает Трамп, который совершенно не имел в виду, что готов уступать России. Но политики его не понимают, им важны принципы, а не результат.
Трамп вообще кажется противоположностью политикам. Политик рассматривает свою деятельность как великое служение, за которое народ делится с ним налогами. Это служение имеет незыблемые принципы, но зачастую не имеет ни цели, ни практического результата. Трамп, как бизнесмен, принципов не имеет вообще и, похоже, видит в своей работе президентом товар, который надо продать избирателям.
В этом смысле Трамп абсолютно последователен, полагая, что, во-первых, чтобы продать товар, реклама должна сделать его интересным и запоминающимся. Во-вторых, товар должен иметь хотя бы иллюзию полезности, отвечать конкретным задачам покупателей. И в-третьих, вина за несоответствие товара рекламе должна быть возложена на кого угодно, кроме производителя.
Трамп говорит не то, что думает, и не то, что предписывают правила политики, а то, что от него хотят услышать избиратели, какими бы они ни были. Он, как хороший игрок, считает свои действия на несколько ходов вперед, особенно когда речь идет о саморекламе. Похоже, что Трамп никогда не планировал увидеть свой указ о запрете на въезд гражданам нескольких мусульманских стран воплощенным в жизнь — его задачей было продемонстрировать части избирателей, которые ждали от него ограничений на въезд мигрантов в страну, что он бы рад выполнить их желания, но демократические политики не дают. Рискну предположить, что голоса апологетов «Америки без мусульманских мигрантов» Трамп для следующих выборов за собой закрепил, в то время как политика по отношению к ним в стране никак не изменилась.
Аналогичные ходы Трамп делает постоянно — разговор с президентом Тайваня обратил на себя внимание, но ничего в отношениях с Китаем не изменилось. Выход из TТП закрепляет за Трампом голоса противников интеграции с Азией, меж тем ТТП пока еще существовало только в бумажных проектах, и неоткуда было выходить. Наверняка выход из ТТП большое число простых избирателей Трампа воспримут как защиту американского рынка; меж тем это большой подарок Китаю, который в Пекине уже наверняка оценили по достоинству и будут готовы в ответ говорить о более выгодных для США условиях торговли.
Другие угрозы Трампа только выглядят страшными — в точном соответствии с законами рекламы. Про таможенные пошлины, которые Трамп обещал ввести, пока никто (и он сам) не вспоминает, да и стоит ли — в американском конечном потреблении лишь 12% составляет импорт, а доля Китая — несколько процентов. Американцы не смогут ни заметить рост цен, ни получить много рабочих мест в результате введения пошлин.
Китаю же введение США пошлин на импорт может парадоксальным образом даже помочь — снижение выручки производителей вызовет остановку роста зарплат, и для всего остального мира конкурентоспособность китайских товаров вырастет. Китайское производство не заменится на американское — слишком высока себестоимость, даже с 40%-ной пошлиной. Скорее вместо китайских товаров (если их поставки сократятся) в США пойдут товары из других стран — от Бразилии до Малайзии, а их место на мировом рынке займет китайская продукция. Так что будет введена пошлина или нет, принципиально на США это не отразится.
Вопрос занятости, который так волнует Трампа и который он обещает решать с помощью «вдавливания» производственных мощностей американских компаний обратно в Америку, похоже, используется им лишь для саморекламы и не имеет долгосрочных последствий. Эта проблема просто слишком серьезная, чтобы решать ее так прямолинейно. Исторически рабочие места в США намного лучше создавали демократы, а не республиканцы, а единственный бизнес-президент США в прошлом — Герберт Гувер — был также единственным за последние сто лет, кто сократил их количество за время своего президентства.
Америке нужно едва ли не 40 млн новых качественных рабочих мест, чтобы решить проблему занятости в ее нынешнем виде, суметь уйти от субсидирования почти 50 млн человек. Создание такого количества рабочих мест просто путем их перевода из стран с низкой средней зарплатой и низкими налогами на оплату труда — задача невозможная: нет такого экономического стимула, который мог бы перевесить восьмикратную разницу в стоимости человеко-часа в США и Мексике.
Естественно, корпорации делают реверансы в сторону президента, и он отчитывается перед избирателями — за первый месяц его правления получены обещания создать (или перевести в страну) около 10 тысяч рабочих мест. Даже если эти обещания будут выполнены и этот темп сохранится, Америка за годы правления Трампа получит 480 тысяч новых рабочих мест благодаря его политике, притом что при Обаме только за его второй срок количество новых рабочих мест превысило 10 млн, а сегодня экономика США прибавляет без всякого участия Трампа по 200 тысяч рабочих мест в месяц по инерции.
Конечно, рабочие места в промышленности растут на скромные 5000 в месяц, и Трамп может утроить этот объем — но большим вопросом является вообще их целесообразность для Америки: искусственно создавать полмиллиона рабочих мест в машиностроении ничуть не лучше, чем возрождать газовое освещение, чтобы дать работу фонарщикам, или ликвидировать АТС, чтобы занять делом телефонисток.
Америка удерживает высокую среднюю оплату труда ровно за счет того, что не размещает на своей территории производства с низкой стоимостью трудовых ресурсов, уступая эту возможность другим странам. Более того, перемены, которые ждут рынок труда в ближайшее время, поставят перед Америкой совершенно другие проблемы, если не в течение президентского срока Трампа, то в ближайшие десять лет после: автоматизация производства ликвидирует все те рабочие места, которые создаст Трамп, и еще много других.
В частности, уйдет в прошлое профессия водителя грузовика — самая распространенная у мужчин во многих штатах США на сегодня. На эти вызовы Америка должна отвечать не попыткой уцепиться за прошлое, а созданием рабочих мест там, где они еще будут нужны (в частности, в сервисе и высоких технологиях), и сокращением рабочей загрузки на одного человека. Трамп, очевидно, и не претендует на переворот в области занятости — создание полумиллиона рабочих мест добавит ему миллион избирателей на выборах, вот и вся его цель.
Экономика стены
То же самое касается денег. Бюрократ осваивает бюджеты, которые сперва выбивает, — чем больше освоит, тем больше выбьет в следующий раз. При этом логика «выбить — освоить» применяется во всех случаях, будь то военный бюджет, выбиваемый у правительства, или налоги, выбиваемые у налогоплательщиков. Условная Америка Хиллари Клинтон продолжала бы подходить к бюджетам чисто бюрократически: больше налогов — больше затрат. Несмотря на то, что эта логика уже очевидно приводит к эскалации проблем — что в социальном обеспечении, что в медицине, что в образовании.
Трамп мыслит о бюджетах в терминах «заработать» и «сэкономить», — терминах, политикам незнакомых и потому пугающих, кажущихся предвестниками катастрофы, потому что они вырывают из-под бюрократии основу ее деятельности — вместо любимого «собрать и распределить» от нее будет требоваться «создать и использовать эффективно». Бюрократы в ужасе обвиняют Трампа в предложении существенно увеличить дефицит бюджета и государственный долг. Эти обвинения звучат как минимум некорректно на фоне того, что за последние 8 лет государственный долг США вырос с 70% до 102% ВВП, а дефицит федерального бюджета — от суммарного уровня 2 трлн долларов за период 2000-2008 годов при Буше до 7,3 трлн долларов при Обаме. На практике Трамп не предлагает ничего, что могло бы существенно увеличить расходы государственного бюджета.
Множество стенаний посвящено предложенной Трампом программе привлечения 1 трлн долларов в американскую инфраструктуру за 10 лет. Цифра звучит угрожающе, но между тем это всего 100 млрд долларов в год. На инфраструктуру в США уже сейчас тратится 2,4% ВВП — это 450 млрд долларов в год. Добавить 100 млрд долларов в год — это чуть более 20% прибавки, причем сделанной за частный счет, — налоговые стимулы, которые приведут к привлечению частных денег, обойдутся США всего в 0,6% федерального бюджета.
Еще одна великая тема — это стена на границе с Мексикой. Трамп настаивает на строительстве стены высотой 10 метров и протяженностью от 1500 до 1900 миль. По независимой оценке, такая стена обойдется в 25 млрд долларов (Трамп говорит о 10 млрд долларов в своей привычной манере: «Никто лучше меня не строит стены и никто не строит их так дешево»). Разговоров вокруг стены идет очень много, избирателей она привлекает, но стоимость ее меньше, чем уже сэкономленные Трампом на сокращении контракта на производство самолетов F-35 деньги. Вдобавок Трамп предлагает ввести налог на переводы долларов иностранными рабочими домой. С учетом того, что только мексиканцы переводят более 25 млрд долларов в год, даже 5%-ный налог даст 50% стоимости стены за 10 лет.
Трамп утверждает, что за постройку стены заплатит Мексика, и частично это может быть и так. С одной стороны, США могут, как предлагает Трамп, перейти к налогообложению прибыли компаний не по месту производства, а по месту реализации, так что сальдо счета торговых операций с Мексикой (на сегодня около 60 млрд долларов в год) будет приносить США 12 млрд долларов в год. Мексика не сможет возражать против такого налога, так как он будет одинаков для всех стран-импортеров. Американские корпорации не будут возражать, так как их экспорт будет освобожден от налога. С другой стороны, строить стену будут в основном мексиканские рабочие (они дешевле, а Трамп же строит дешевле всех), и бетон для стены поставят мексиканские компании — у США нет близлежащих производителей, а Chimentos Mexicanos и CEMEX уже объявили о готовности обеспечить требуемые 339 млн кубометров бетона. Так что Мексика не остается внакладе.
Набор остальных инициатив Трампа — ограничение регулирования, зеленый свет проектам трубопроводов, введение системы приема иммигрантов на базе их полезности США и возможности себя содержать, построение системы симметричных таможенных барьеров и прочее — не выглядит ни катастрофическим, ни даже потенциально вредным, и это не могут не понимать критики Трампа, в том числе и яростные. Правда, его анонсируемый пакет налоговых стимулов и мер, в сущности, еще никто не видел, и потому невозможно судить о его влиянии (краткосрочном и долгосрочном) на бюджеты. Но отдельные идеи, которые озвучивает Трамп, не выглядят ни неразумными, ни существенно сокращающими сборы в краткосрочной перспективе.
Тем не менее, Трамп не только встречается с открытым сопротивлением вокруг себя, ему не удается даже укомплектовать органы государственной власти — высокопоставленные сотрудники уходят, крупные блоки в системе госадминистрирования остаются открытыми, экспертизы не хватает. «One of the key problems today is that politics is such a disgrace, good people don't go into government», — говорит Трамп, имея в виду своих предшественников.
Многие соглашаются, имея в виду и самого Трампа тоже. Яростная критика нового президента вызывает опасения своеобразного бойкота Трампа системой и возможных провалов в политике, говорят и о высокой вероятности импичмента. Независимые обозреватели отмечают резкую радикализацию не только политических элит, но и населения — противники Трампа среди самых разных слоев общества, пожалуй, впервые в новейшей истории США готовы радоваться неудачам Америки, лишь бы в них можно было обвинить нового президента.
Рыночный оптимизм
Однако бизнес и рынки, судя по объективным данным, приветствуют победу Трампа и не боятся за судьбу Америки. Мировые биржи растут ускоренными темпами, инфляция в США повышается, рост ВВП ускоряется, ФРС собирается повышать ставки в марте — второй раз за полгода.
Бизнесмены, конечно, лучше понимают и то, что говорит, и то, что делает Трамп (и, конечно, их, в отличие от привыкших к протоколу бюрократов, не пугает эпатажность Трампа и не отвращает его навязчивое отсутствие вкуса и меры — они к таким персонажам привыкли). И банкиры, и производители, и инвесторы имеют сегодня свой взгляд на происходящее. С их точки зрения, США только что выдержали важный экзамен — на способность сохранять демократию и учиться на своих ошибках.
Уже первые события после инаугурации Трампа показали, что в США, в отличие от стран, где демократией называют диктатуру большинства, власть хорошо распределена и страна защищена от волюнтаризма и революционных действий даже президента. Конечно, умный игрок может использовать это в своих интересах, и бизнес это знает, а Трамп, лишенный скромности, не скрывая, говорит: «I've been dealing with politicians all my life. All my life. And I've always gotten them to do what I need them to do». Но это использование имеет жесткие пределы, за которые не выйти даже Трампу. Несколько крупных бизнесменов из США сказали мне в последнее время, что они не удивятся, если спустя годы после президентства Трампа период его пребывания в Белом доме будет оцениваться как позитивный, но сравнительно скучный.
Рынки помнят историю. А история говорит, например, что экономика США мало зависит от личности президента. За последние сто лет темпы роста рынков при президентах демократах и республиканцах совпадают, а кризисы приходят циклично, невзирая на экономическую политику Белого дома или на то, первый срок идет у президента или второй. Это историки рассуждают о «плане Рузвельта» или рейганомике как о триггерах экономических изменений. Профессиональные инвесторы считают, что США вышли из Великой депрессии благодаря Второй мировой войне, а вместо рейганомики сработали появление рынка информационных технологий и рост новых экономик на фоне дешевой нефти.
Нельзя сказать, что бизнес и инвесторы не ждут от Трампа хотя бы начала перемен в секторах, в которых консенсус старой политической элиты только усугублял проблемы. Многие считают, что назрели перемены в образовании, где масштаб льгот и субсидий загнал цены на уровень, запретительный для не имеющих льготы семей, а чрезмерная защита прав учителей привела к существенному падению уровня образования в школах. Необходимо что-то делать с депрессивно влияющей на бизнес налоговой нагрузкой, рост которой связан с неоправданным увеличением тех же льгот и субсидий. Не справляется Америка и с огромными затратами на внешнеполитические операции, мягко говоря не всегда осмысленные и еще реже — успешные.
Пора критически оценить роль профсоюзов и их влияние на экономику. Что-то надо делать с очень дорогой и широко разрекламированной программой развития медицинского обеспечения, которая расширила круг застрахованных, но неоправданно увеличила стоимость страховки для тех, кто готов был ее оплачивать. В конце концов, с точки зрения бизнеса если Трамп и не сумеет ничего улучшить, то по крайней мере он не будет усугублять ситуацию, как это было бы, стань президентом, например, Берни Сандерс.
Да, Трамп испытывает явные проблемы с формированием аппарата. Но что, кроме дополнительного регулирования, видят рынки и бизнес от государственного аппарата? Именно представители бизнеса обычно выступают за его сокращение и утверждают, что у государственного администрирования отрицательная добавленная стоимость.
Наконец, самое главное. Рынкам, как правило, неинтересны политические дебаты. Инвесторам все равно, какая прическа у президента, как много он врет и какую страну он любит больше, а какую — меньше. Рынки управляются спросом и предложением на ценные бумаги. Что означают слова (и дела) Трампа для спроса и предложения? Прежде всего, что предложение денег на фондовых рынках будет расти — налоги снизятся, значит, у населения и компаний останется больше средств на сбережения. При этом бюджет будет тратить — на инфраструктуру, на стену, на военные нужды. Америка будет занимать; Европа будет вынуждена печатать больше денег, так как количественное смягчение придется продолжать; Китай будет вынужден использовать свои резервы, и они окажутся на рынке, и прочее.
ВВП США, по мнению рынков, будет расти — по тем же причинам. Это значит, что ставка рефинансирования будет расти, инвестиции с долговых рынков, возможно, временно переберутся на рынки акций (именно в ожидании этого рынки акций и растут), а потом, когда цены на рынке долга абсорбируют основной этап роста ставки, пойдет обратный поток — и в ожидании этого короткие долги не теряют в цене.
Конечно, рынки и бизнес — это не оракулы. Катастрофа на то и катастрофа, чтобы приходить внезапно — так было и в 1998, и в 2003, и в 2008 годах. Кроме того, рынки недооценивают внезапные события, связанные не с действиями Трампа (он как бизнесмен умеет просчитывать риски), а с действиями его оппонентов — про импичмент действительно говорят всерьез. Не надо забывать и про то, что за последние 150 лет четыре президента США были убиты.
Но политики в деле прогнозирования справляются не лучше рынков. Так что ни спокойствие первых, ни паника вторых на самом деле ничего не говорят о будущем. В феврале 2016 года в Неваде Трамп в своей привычной манере воскликнул: «Я люблю плохо образованных!» Ну что ж, все мы заслуживаем его любовь — мы недостаточно образованы для того, чтобы предсказать сегодня последствия его президентства, и, видимо, это единственная взвешенная позиция.
