Сначала Германия приняла меры, направленные на препятствование политической деятельности Партии справедливости и развития (ПСР) на своей территории. Затем Нидерланды вопреки политическим и дипломатическим традициям депортировали министров, входящих в ПСР.
Вслед за этим Швеция не разрешила провести встречу в заранее арендованном помещении. Дания тоже не пожелала проведения митинга Йылдырыма.
Все это объясняется незначительными техническими причинами. Ни одна из называемых причин не представляет собой проблему, которую невозможно решить.
Европа проводит некую спланированную политическую операцию, начатую Германией.
Трудно поверить, что главная причина этих событий — обвинения в «нацизме», озвученные президентом Эрдоганом.
И так же непросто объяснить, как те, кто находит эти обвинения гнусными и несправедливыми, идут на такие резкие и грубые действия.
Эта операция, совершенно очевидно, дает понять: политическое руководство Турции, политическую волю большинства не любят и не хотят.
Возможно. Но и это не может быть основанием для действий последних нескольких дней.
Попрание общих стандартов стран Европейского Союза в такой форме может быть только подготовкой к чему-то еще.
И если основная тенденция в Европе — ответ «нет» на референдуме 16 апреля и тяжелый удар по администрации Эрдогана, то точность этого расчета тоже сомнительна.
Этот кризис подпитал и неизбежно будет подпитывать националистические настроения. А это стимулирует сказать «да» при голосовании.
Сейчас Германия исчезла со сцены, и Турция столкнулась с Нидерландами. При этом разрастание этого кризиса зависит от поддержки Нидерландов со стороны крупных стран Европы, прежде всего Германии.
Нидерланды, видимо, учли это. А Анкара, использовав слово «нацизм», изначально объявила, что готова к этому.
В то же время Анкара не ожидала этого кризиса и была поставлена перед его фактом Германией. Поэтому у Анкары не так много возможностей для действий и маневрирования.
Как и с Германией, с Нидерландами Турцию связывают крайне тесные экономические отношения. Возможно, экономические тревоги обеспечат скорое преодоление этого кризиса.
Но едва ли изменят позицию Европы «мы не любим и не хотим».
