Недавно, уже в который раз, Россия подверглась пропагандистским нападкам со стороны некоторых прозападных СМИ и политиков в Сербии. Неумелые заигрывания Томислава Николича с идеей баллотироваться как «независимый» кандидат (против партии членом которой он является) стали основанием для потока обвинений в адрес Москвы. Ее упрекали в том, что именно она так или иначе стоит за этой идеей. Одни утверждали, что Николич получил от России 20 миллионов евро для финансирования кампании, а другие — в том, что «из достоверных источников они получили» (то есть придумали) дезинформацию о том, что россияне навели Николича на эту мысль. Уходящий президент вскоре капитулировал. Зачем ему это делать, если он действительно пользуется поддержкой Кремля? Конечно, антироссийские пропагандисты не задались этим вопросом постфактум и никак не пересмотрели свои прежние убеждения. Они обрушили поток лжи и спокойно живут дальше, дожидаясь очередного удобного момента, чтобы снова попытаться испортить сербско-российские отношения.
Политическое ребячество
Что касается Николича, то суть дела банальна. Сначала он попытался оказать давление на Вучича, чтобы тот поддержал его в качестве кандидата от Сербской прогрессивной партии (СНС) на предстоящих президентских выборах. Когда Вучич не поддался, президент пошел на обострение, пытаясь получить некую весомую компенсацию. Однако в течение нескольких дней стало понятно, что Николич почти не пользуется поддержкой ни внутри правящей партии, ни у СМИ, ни в обществе. Более того, у президента не было никакой ясной и надежной стратегии. Он попытался запугать тех, от кого ожидал уступок, встав в «опасную» позу. На самом деле он действовал по формуле, автором которой был один наш политик 90-х годов, и которую он рекомендовал применять в ситуациях, когда неизвестно, что делать дальше.
В общих чертах формула такая: веди себя импульсивно и бессмысленно. Другими словами, внешне нужно изображать из себя фактор, который может навредить, хотя за этим внешним эффектом ничего нет. Прежде чем это станет понятно, возможно, удастся извлечь некую выгоду. К несчастью Николича, Вучич, по-видимому, хорошо знал его потенциал и тут же распознал его маневр, который был встречен в штыки и вскоре высмеян. Так Томислав сел в лужу, из которой поспешил выбраться и повиниться. Но дело не в этом — просто все это объясняет произошедшие события, которые ошибочно списывались на Россию. Вернемся к ней в свете вышеизложенного.
Москве очень хорошо известно, какая ситуация сложилась на сербской политической сцене, у кого какие есть внутренние и зарубежные ресурсы, у кого какие намерения, у кого какой психологический потенциал для политической деятельности. Поэтому неразумно всерьез полагать, что сейчас Россия могла сделать ставку на Николича. Если бы она хотела это сделать, она много лет подряд систематически укрепляла бы его позиции, начиная с информационной и заканчивая кадровой сферой. Однако Москва ничего подобного не делала. В конце концов, она не смогла бы сделать этого без серьезных усилий и крупных вложений, учитывая тот политический диапазон, которым обладает Николич и те, как кого он полагается. Но русские не будут сами себе вредить и делать ставку на невыигрышные комбинации. Даже если бы они вдруг и захотели вмешаться в сербские выборы, задумав действовать против главных представителей власти, они не использовали бы для этого контрпродуктивных методов. Правда, Москве и в голову не приходит кого-то одного напрямую отстранять от власти в Белграде и кого-то другого к ней приводить.
Принципиальная защита
Ядром идеологии правящих структур России является идея «суверенной демократии». Она подразумевает принципиальную приверженность идее об аутентичном национальном государстве. И это касается не только России, но и других стран. Если они руководствуются логикой собственных национальных интересов, даже если эти интересы противоположны российским, Москва может прийти с этими государствами к компромиссу. Если же страны опускаются до уровня обычных административных единиц аморфной империи, которой правит «безнациональное» евроатлантическое братство, подлинное сотрудничество невозможно, даже если интересы этих стран созвучны российским. Их правящие слои являются частью глобальной пирамиды, которая руководствуется идеями мондиализма и неолиберальной экспансии. Поэтому только вопрос времени, когда ресурсы этих стран будут тем или иным образом направлены против России, которая остается главной мишенью.
В соответствии с этими принципами, начиная с идеологических суверенных постулатов и заканчивая комплексными оборонными потребностями, Москва по существу и действует. До тех пор, пока какая-нибудь страна не превращается в оружие в руках тех, кто хочет покорить Россию, Кремль придерживается принципа «суверенной демократии», то есть не вмешивается активно во внутреннюю политику этой страны. Москва может опосредованно выражать симпатию и оказывать некую поддержку суверенным силам, но не более того. Все меняется только тогда, когда правящие элиты начинают предпринимать активные действия против России. Но и в этом случае российские меры направлены скорее на защиту, чем на нападение, поэтому все, что предпринимает Россия, далеко от западного перечня инструментов под общим названием Цветные революции. И где во всем этом Сербия?
Россия и сербы
Пятого октября 2000 года Сербия открыла двери западной постмодернистской оккупации. Однако она так и не стала полной. Оккупанты и их приспешники попытались окружить Сербию, но постоянно сталкивались с сопротивлением. Так мы делали один-два шага в направлении полной зависимости, а потом отстранялись, чтобы в нее не угодить. В любом из правительств после пятого октября были, помимо переменчивых членов, и те, кто способствовал движению в одном из этих направлений. Хотя все оказывалось не так просто, когда нужно было понять, кто за что ратует. Мимикрия, изменчивость, лукавство, прагматизм делали свое дело. С учетом всего вышеизложенного свою позицию обозначали и русские. Помимо этого, значение имели их многоуровневые отношения с Западом. Уже в первые годы правления Путина Москва была заинтересована в демонстрации того, насколько исключительно дружественно она настроена к Вашингтону и Брюсселю, хотя уже понимала, что они ей уготовали. Когда Россия окрепла, она начала новую главу, чтобы наконец, между Мюнхенской конференцией 2007 года и кавказской войной 2008 года, с мечом в руке встать на пути тех, кто пытался сковать ее стальным обручем.
К тому моменту Российская Федерация создала в Сербии сильную энергетическую базу, что имело целый ряд последствий. Не говоря уже о том, что сербское русофильство расцвело еще до Мюнхена, то есть как только наметился подъем путинской России. Как кто-то сказал: «Ничто так не окрыляет, как успехи». А сербы, которые вообще любят Россию, стали еще преданнее к ней относиться, когда она воспрянула. И дело тут не в оппортунизме, а в гордости. Разочарованные отношением Запада к нам, мы получили некую психологическую компенсацию, увидев, как Россия дала отпор тем, кому мы, истощенные собственной борьбой с глобальными насильниками, не в состоянии эффективно противостоять. Мы ожидали от России, что она всегда будет великой державой, но когда из-за внутренних катаклизмов она начала вести себя так, будто почти утратила этот статус, нас постигло разочарование. Русофильство пережило и это, но приобрело несколько абстрактный характер. Однако в первой половине прошлого десятилетия оно вновь получило конкретное содержание. Многим сербам Путин и Российская Федерация почти так же дороги, как Сербия и сербский народ.
Позитивная роль Кремля
На такой основе Москва могла активно вмешиваться в наши избирательные процессы. И даже без внушительной медиа-логистики у нее были бы возможности это сделать. Одна единственная фраза Владимира Владимировича, в которой выражалась бы явная поддержка кому-то, значила бы уже многое. Но Москва не пошла по этому пути. Некоторые наши профессиональные русофобы (их в народе очень мало, но они имеют некоторый вес в политических кругах) лгут, утверждая обратное. Так, Чедомир Йованович говорит о российском влиянии, как будто Россия, а не Запад, является фактором постмодернистской оккупации. Йованович утверждает: «Даже в 2000 году Коштуница не мог формально вступить в должность президента, пока Белград не посетил Лавров и не позволил это сделать».
На самом деле в тот момент, когда в Сербии могла вспыхнут гражданская война, Москва работала на примирение, чтобы не допустить трагедии. Таким образом, она помогла нам дважды: она предотвратила сербское кровопролитие и лишила НАТО аргумента, который альянс использовал бы как предлог, чтобы традиционным способом оккупировать Сербию. С постмодернистской оккупацией мы еще как-то справлялись, даже когда она принимала крайние формы, а вот вооруженную нам было бы намного труднее и больнее преодолевать. Конечно, те, кто желал этой оккупации под прикрытием какого-нибудь «шестого октября» (вместе с массовыми репрессиями, которые они планировали против идейных оппонентов), до сих разочарованы тем, что ее так и не случилось. И в этом они по праву винят русских. Но для нас сейчас жизненно важно понять на данном примере, насколько конструктивную роль Россия играла и играет в Сербии. РФ всегда делала акцент на сохранение сербской государственности и стабильность Сербии как на основу для плодотворного российско-сербского сотрудничества и никогда не играла в грязные (гео)политические игры, затрагивающие нас.
Нюансы дружбы
С тех пор как в первой половине прошлого десятилетия Путин внутренне и внешне консолидировал Россию, у нее никогда не было открытых конфликтов с властями в Белграде. Она всегда стремилась выстаивать с ними наилучшие отношения, да и мы, даже когда первую скрипку у нас играли политики явно прозападного толка, не шли против России. Иногда из-за страха перед западными постмодернистскими оккупантами мы тормозили развитие выгодных для нас отношений с Россией, однако мы ничего не делала против нее. Москва, в свою очередь, относилась корректно ко всем, кто был у власти в Белграде. Российские официальные структуры, даже испытывая симпатию к оппозиции, не выражали ее так, чтобы это выглядело как открытая поддержка сил, противостоящих власти.
Так было до 2012 года, а особенное сближение наступило, когда Белград взял позитивный курс в отношении Москвы. Частью него стало подписание договора о стратегическом партнерстве, вступление в качестве наблюдателя в структуры ОДКБ (российского военного союза), лояльная поддержка «Южного потока», от первоначальной концепции которого Москва отказалась из-за саботажа Брюсселя, отказ ввести пусть даже символические антироссийские санкции вопреки периодическому и сильному давлению со стороны Запада. Все это сопровождалось нескрываемой удовлетворенностью Москвы. Разумеется, она проявляла бы еще более позитивные эмоции, если бы Белград время от времени не шел на значительные уступки Западу. И все же в Кремле понимают трудное положение, в котором находится Сербия, окруженная со всех сторон членами НАТО и гиперзависимая в экономическом плане от Европейского Союза.
Российский расчет
Частью сотрудничества, конечно неидеального, но намного более искреннего, между Сербией и Россией были и премьер Вучич, и президент Николич. К ним обоим Кремль относится крайне дружественно. Об этом можно судить, в частности, по количеству и характеру встреч, которые эти сербские функционеры провели с российским высшим руководством. Оно не встречается столько с теми, кого не воспринимает позитивно. С этим связана и российская позиция в вопросе предстоящих у нас выборов. Безусловно, Москва не предпринимает никаких действий ни против Николича, ни против Вучича. Для нее лучше всего, когда между ними нет конфронтации, но даже если бы она достигла пика, официальная Россия нашла бы ассиметричное решение. Российская правящая партия «Единая Россия», как стратегический партнер партии СНС, конечно, поддержала бы Вучича. Николич, в свою очередь, выступал бы с позиции еще действующего президента и получил бы возможность прорекламировать себя по случаю очередной встречи с российскими официальными лицами, в которой (в том или ином формате) ему бы не отказали.
Русские нашли бы логичное решение и действовали бы честно, не жертвуя никем, кто был настроен к ним дружественно, но при этом сохранили бы прагматизм. Функционально они встали бы на сторону Вучича, но номинально остались бы нейтральными в вопросе взаимоотношений между ним и Николичем. Они поступили бы так по двум причинам. Первая: Москве хорошо известно, кто победит, и при условии, что он для нее приемлем (а Вучич приемлем), она деликатно вела бы игру в его пользу. Вторая: Россия, в отличие от Запада, не стремится вовлечь Сербию ни в свой блок, ни в экономико-политический союз — ей будет довольно уже того, что Брюсселю и Вашингтону не удастся настроить нас против нее. Поэтому для нее оптимальным решением является сохранение статуса-кво, а не провоцирование, пусть даже по неосторожности, какого-нибудь нового балканского кризиса.
Игры пятой колонны
Суммируя все вышеизложенное, в целом ясно, насколько скудоумны обвинения в адрес России о том, что она стояла за безуспешным маневром Николича. Повторю: если бы Россия делала на него ставку, она заблаговременно нашла бы тех, кто укрепил бы его команду. Более того, эти люди обозначили бы ему и путь, по которому нужно идти. Также Россия отчасти компенсировала бы некоторые его изъяны, точнее обеспечила бы ему медийные и другие средства борьбы, да и много еще что было бы иначе. Москва не сделала этого и предпочла грубо не вмешиваться в сербскую политику, а, напротив, продолжила налаживать плодотворный контакт со всеми теми представителями сербской власти и оппозиции, кто готов пожать предложенную руку.
Так будет и впредь. А разные западные активисты в Сербии так же будут использовать любой удобный случай, чтобы очернить Россию. Пусть утешением нам будет то, что «утопающий хватается и за соломинку». А именно утопающими в нравственном и качественном отношении являются те, кто хочет испортить сербско-российские отношения.
Россия была и остается нашим самым надежным партнером, тогда как многие на Западе строили и строят козни против нас. В подобных условиях неразумно даже допускать, что какие-то антироссийские кампании могут изменить позитивное отношение сербов к России. Даже если бы нам не требовалась поддержка России, мы все равно испытывали бы теплые чувства к ней, но их только усиливает осознание крайней необходимости российской помощи. В заключение я могу только констатировать, что все это хорошо известно и местным профессиональным русофобам, которые осознают: все, что они делают против России, бессмысленно. Однако, несмотря на это, они выполняют свои задания, потому что понимают: их западные кураторы недостаточно хорошо знакомы с нашей ситуацией. Чтобы получить доступ к их фондам, русофобы должны продемонстрировать, насколько самоотверженно они выполняют то, чего хотят западные антироссийские круги.
