Бейрут — Можно найти множество поразительных параллелей между начавшейся в 2010 году «арабской весной» и событиями прошлого года: референдум о Брексите в Великобритании, избрание президентом США Дональда Трампа, возрождение ультраправых сил в Европе. В каждом из этих случаев прежний порядок пал, а прогрессивные партии оказались слишком слабы, чтобы противостоять возникновению авторитарных и ксенофобских форм управления государством.
В основе арабских восстаний в 2010-2011 годах лежало нараставшее недовольство статусом-кво, и у этого недовольства было множество причин, при этом оппозиция могла принимать как прогрессивные, так и консервативные формы. Представители среднего класса были недовольны утратой достоинства под управлением никому не подотчетной элиты. Молодым людям не нравилось будущее, которое выглядело особенно мрачным в сравнении с ожиданиями поколения родителей. Тем временем исламисты поднимали моральную оппозицию против утраты обществом этических ценностей.
Все это знакомые темы дебатов, которые сейчас идут в странах Запада: здесь растет количество недовольных белых, а также лишившихся привычной работы трудящихся и разочарованной молодежи. По мере того как экономический либерализм постепенно вытеснял старые принципы равенства и социальной солидарности, стали возникать огромные разрывы в уровне богатства, что отрицательно, коррупционно влияло на политику во многих западных странах.
Между тем глобализация и технологические инновации оказали глубоко негативное влияние на определенные слои общества, при этом государство не смогло смягчить этот удар. Сейчас срочно требуется масштабная политическая коррекция, что не в последнюю очередь связано с той смертельной угрозой, которую несет всей планете изменение климата.
Но какой будет эта коррекция, и кто будет ее проводить? Народное возмущение — на улицах и на избирательных участках — пока что не привело к появлению альтернативной модели управления, которая бы обеспечила качественные решения политических, социальных и экономических проблем, охвативших общества стран Запада и Ближнего Востока.
В Египте произошла реставрация авторитарного правления. Йемен, Сирия и Ливия охвачены гражданской войной. Ливан и Ирак фрагментированы. Страны-производители нефти, пытавшиеся погасить региональный пожар, закидав его деньгами, столкнулись сейчас со значительным дефицитом бюджета. Турция также перешла к режиму правления сильной руки; прогрессивные силы Ирана ослаблены. Один лишь Тунис пока еще занят трудным процессом перехода к демократии; однако даже в этой стране экономические реформы не смогли решить стоящие перед ней проблемы.
Новые авторитарные правители стран Ближнего Востока консолидируют власть, используя тактику «разделяй и властвуй», они провоцируют поляризацию граждан по линии религиозной или иных идентичностей. На фоне растущего ощущения потери личной безопасности многие граждане начинают отдавать предпочтению не обществу, а религиозному сектантству, не гражданским правам, а гарантиям безопасности.
В западных странах политики-популисты, не имея реалистичных планов строительства лучшего будущего, сегодня копируют авторитарных правителей Ближнего Востока. Они побеждают на выборах, разжигая страхи перед «другими» (беженцами, мусульманами, иностранными террористами) и обещая добиться безопасности с помощью силы. Придя к власти, они точно так же начинают консолидировать власть. Демократические институты могут быть устойчивы к правлению популистов; но, как мы уже видим на примере США, этим институтам предстоит серьезное испытание, и они, несомненно, ослабнут, причем еще до того, как испытание закончится.
Параллели наблюдаются и в сфере международной политики. Геополитическая карта Ближнего Востока начинает меняться под влиянием транснационального раскола между шиитами и суннитами (разжигаемого соперничеством между Ираном и Саудовской Аравией), а также внешнего вмешательства в региональные конфликты. Западные лидеры-популисты точно так же действуют против интересов своих стран в отношении Китая, России, Индии, государств Северной Европы, они бросают вызов международному порядку, существующему с 1945 года, не предлагая при этом ничего, что хотя бы отдаленно напоминало реальную альтернативу.
И мы видим неспособность прогрессивных политических сил обеспечить такую альтернативу. Уже во всем мире наблюдается смена доминирующей риторики. Многие люди больше не верят в будущее, формируемое прогрессом, динамичной экономикой, глобальной интеграцией, социальной демократией. Усиливаются более пессимистичные взгляды, согласно которым будущее испорчено глобализацией, вышедшими из-под контроля рынками, глобальным потеплением, а также технологическими инновациями, которые уничтожают рабочие места.
Восстановление оптимизма, как на Ближнем Востоке, так и на Западе, будет зависеть от того, смогут ли интеллектуалы, профессиональные союзы, прогрессивные партии и группы гражданского общества создать единую политическую базу и предложить общее видение будущего. Для этого нужны не просто новаторские решения возникающих проблем, но и заслуживающие доверия средства реализации изменений демократическим путем.
Как минимум эта новая эпоха сопротивления и революций вернула нас к тем проблемам, которые раньше упорно игнорировались и накапливались в тени. Теперь мы знаем, что экономическая политика должна быть заточена на инклюзивность; что материальное потребление надо ограничивать; что демократию надо защищать от тлетворного влияния концентрации богатства и корыстных интересов.
Это, конечно, колоссальный вызов; но если мы сможем четко дать определение проблемам, мы сможем начать действовать. Успех в одном месте станет моделью для всех остальных. В следующий раз, когда миллионы людей пройдут мирным маршем по Каиру, требуя, чтобы их голос был услышан, поводом для этого может стать уже не самосожжение в городе Сиди-Бузид, а бунт в Стамбуле, импичмент президента США, победа прогрессивных партий на выборах в Европе.
