В последние дни создавалось впечатление, что на Латинскую Америку обрушилось цунами новостей.
В Венесуэле парламент лишили законодательных полномочий, которые, однако, были ему вскоре возвращены. В Парагвае демонстранты подожгли здание Конгресса, выражая недовольство решением сенаторов одобрить поправку, позволяющую повторное избрание президента.
В Аргентине толпа, огромный размер которой не ожидал даже сам президент Маурисио Макри, вышла на улицы, чтобы оказать поддержку лидеру страны и выступить против забастовок, пикетов и шума, которые поднимают так называемые «дестабилизирующие силы» — перонисты новой формации.
В Эквадоре на президентских выборах развернулась ожесточенная борьба за каждый голос, между тем проигравший кандидат от оппозиции обвиняет правительство в фальсификации итогов голосования в пользу кандидата от правящей партии.
И да, и нет. Да потому, что Латинская Америка вовлечена в процесс культурной и политической трансформации, который переживает вся планета. Нет, потому что в каждой стране изменения происходят в конкретном, отличном от других контексте.
Такие события, как избрание Дональда Трампа в США, решение англичан покинуть Европейский союз, возрождение России с тоталитарными амбициями, объединяет общая связующая нить.
Во всех случаях заметна усталость значительной части населения от политического курса, проводимого со времен демократического консенсуса, который установился после падения Берлинской стены (1989).
Эта прослойка населения, опираясь на социальные сети, также крайне эмоционально и бурно реагирует на преобразования, сопровождавшие этот общественный договор. Обширное признание социальных, половых, расовых и религиозных различий так никогда и не было полностью ею усвоено.
То, что произошло в упомянутых случаях, было ответом на достижения, совершенные под знаменами либерализма и политкорректных левых.
Однако следует отметить, что такая реакция не характерна для большинства. Она возникает скорее как фактор общественного раскола, будь то в социальных сетях, в реальной жизни или на выборах.
Как этот процесс проявляет себя в Латинской Америке?
Во многом очень схожим образом. В странах, из которых в последние дни мы получали столько новостей, также наблюдаются как никогда острые общественные разногласия и ведутся с каждым разом все более ожесточенные политические споры.
В Аргентине после нескольких недель антиправительственных пикетов на улицы выходит созванная через социальные сети толпа, одетая в синее и белое, чтобы выразить поддержку Макри.
Президент Аргентины победил на выборах в 2015 году с отрывом, составившим всего 600 тысяч голосов, и в настоящее время пользуется одобрением 53% населения — завидный показатель для Латинской Америки, который, правда, говорит нам и о 47% недовольных.
В Парагвае предпринимательский стиль политики Картеса пошел на пользу макроэкономическим показателям страны, которая растет энергичными темпами и привлекает иностранные инвестиции. Но в то время как табачный магнат склоняется к сектору, который со времен диктатуры Стресснера (1954-1989) приближен к власти, ему, с другой стороны, не хватает политической сноровки, чтобы завоевать сердца избирателей.
Недостаток внимания со стороны президента к менее благополучным слоям населения и пренебрежение к диалогу с Конгрессом повернули против него значительную часть страны.
Если он будет продолжать пользоваться поддержкой одной лишь элиты и бизнесменов, связанных с партией Колорадо, то потеряет улицы, молодежь и избирателей среднего и нижнего класса. Вот почему его попытка изменить Конституцию, чтобы остаться у власти, закончилась неудачей.
В Парагвае тоже хватает разногласий, и раздраженные споры по поводу выборов 2018 года уже начались.
В Эквадоре этот раскол отчетливо выразился в пределах всего нескольких кварталов в Кито, где на Авениде-де-лос-Ширис толпа праздновала победу кандидата от правящей партии Ленина Морено, между тем как перед зданием Национального избирательного совета (CNE) сторонники Гильермо Лассо протестовали из-за предполагаемой подтасовки результатов голосования, в ходе которого Морено набрал 51,1% голосов против 48,8% Лассо.
Венесуэла, крайний случай в силу того, что нынешнее правительство вышло за все возможные рамки в своем неуважении к институтам и в некомпетентном управлении экономикой, также вписывается в этот процесс.
Исключая последние годы, когда ситуация значительно ухудшилась, в эпоху Чавеса протесты с обеих сторон были не таким уж редким явлением.
Ранее горячие споры разгорались на президентских выборах в Перу и референдуме о мире в Колумбии.
Не соглашусь с интерпретациями аналитиков, которые утверждают, что Латинская Америка совершает поворот направо. Не думаю, что в последнее десятилетие латиноамериканцы придерживались настолько левых взглядов, а теперь превратились в реакционеров.
Такое объяснение кажется упрощенным и не опирается на факты. Цифры показывают, что ни в одной из стран одна модель не была целиком заменена другой, которой избиратели отдали свое предпочтение.
Зато они показывают, что прошли те времена, когда латиноамериканские политики одерживали убедительные победы на выборах. Нынешняя эпоха — время острого политического разделения между теми, кто выступает за более прогрессистскую модель и обеспокоен вопросом социальной справедливости, и теми, кто предпочитает более прагматичную и либеральную модель, способствующую экономической открытости.
Две эти силы столкнулись на выборах и вышли на улицы под своими знаменами.
Роль правительства становится более примиренческой, менее персоналистической и популистской. За отсутствием широкой поддержки правительство вынуждено будет сосуществовать с более воинственной оппозицией и уважать институты, чтобы гарантировать надлежащее управление и права тех, кто думает иначе. В противном случае последуют новые эпизоды насилия.
Если у нас сложилось впечатление, что за считанные дни в Латинской Америке произошло множество событий, то это потому, что одновременно на поверхности оказались свидетельства нового регионального контекста. Возможно, отныне таким и будет обычное состояние дел в регионе.
