В апреле 1989 года я работал внештатным журналистом в Праге. Это было сложное и зачастую пугающее время. Волна реформ, прокатившаяся по другим частям советской империи, еще не успела смягчить мрачные бетонные контуры власти секретной полиции в Чехословакии. Один британский дипломат сразу же предупредил, что мне будет «скучно до смерти».
Но мне не было скучно. Меня преследовали, угрожали высылкой, арестовывали и избивали. Поскольку я был единственным западным журналистом, находившимся в стране на постоянной основе, я чувствовал бы себя совершенно одиноким, если бы не несколько отважных чехов, с которыми мне удалось подружиться.
Оглядываясь назад, могу сказать, что это было золотое время. До краха коммунизма оставалось всего несколько месяцев. Запад был на подъеме. В великолепном здании американского посольства в Праге кипела бурная деятельность: американцы помогали диссидентам и пытались ослабить режим. Финансируемое Америкой радио «Свободная Европа», которое вело вещание из Мюнхена, сумело проникнуть за Железный занавес.
Между тем пропаганда наших оппонентов звучала до смешного неубедительно. Типичная статья в газете Коммунистической партии Rudé parvo занимала всю страницу. Основная ее мысль, как правило, была спрятана примерно в 28-м абзаце совершенно бессмысленного текста, перенасыщенного тяжеловесными жаргонизмами и клише.
Теперь, 28 лет спустя, я снова пишу статью, находясь в Праге, где кипит жизнь, и где я снова встретился со своими друзьями, но наши прежние суждения оказались опровергнутыми. Американская звезда закатилась. Вместо универсальных ценностей свободы и демократии администрация Дональда Трампа источает грубый, жадный национализм.
Столкнувшись с неконтролируемой миграцией, последствиями финансового кризиса и катастрофических войн в Афганистане и Ираке, западная политико-экономическая и социальная модель уже не выглядит неотразимо привлекательной.
Наши оппоненты стали более умными и пугающими. Северокорейский гибридный феодально-сталинистский режим скоро обзаведется ядерным оружием. Влияние Кремля снова растет благодаря умелой пропаганде и искусным интернет-схемам, которым мы отчаянно пытаемся противостоять. Сейчас многие поддаются нео-шпенглеровскому унынию, господствующему в некоторых кругах комментаторов и экспертов. Запад безрассудно растратил нашу славную победу 1989-1991 годов. Если ядерная война не уничтожит всех нас, то мы продолжим наше существование в качестве рабов гегемонии Китая. Однако нам стоит вспомнить историю. Из эпохи холодной войны мы должны помнить не только ее воодушевляющий романтический конец с его Бархатной революцией, свидетелем которой я стал в Чехословакии, переговорами, позволившими «Солидарности» прийти к власти в Польше, и падением Берлинской стены. Нам нельзя также забывать о ее пугающем начале и весьма мрачной середине. С 1945 по 1989 годы Запад в основном терпел поражения.
Изнутри советская империя казалась неуязвимой. Она с легкостью подавила антикоммунистические восстания в Восточной Германии в 1953 году, в Венгрии в 1956 году и в Чехословакии в 1968 году. Диссидентское движение имело некое символическое значение, однако оно не могло бросить серьезный вызов режиму.
Во внешней политике Кремль придерживался неуклонно экспансионистской стратегии. В послевоенные годы коммунисты пытались захватить власть в Италии и Франции. В середине 1970-х годов Советский Союз унизил Запад в Индокитае. Противостояние красной волне требовало умения договариваться с жестокими диктаторами. Тогда нашим приоритетом было выживание, а не высокие нравственные ценности.
Многие на нашей стороне сомневались в том, что мы заслуживали то место, которое мы занимали. Плановая экономика — если верить той статистике — казалась гораздо более совершенной моделью по сравнению с беспорядочностью и политикой краткосрочных выгод капитализма свободной конкуренции. Заявления Запада о необходимости защищать права человека звучали неубедительно, учитывая список наших союзников: пятна на репутации коммунизма ничем не отличались от пятен на репутации западного империализма. Президент Никсон вызывал столько же недоверия, сколько его вызывает Дональд Трамп.
Сегодня мы также зачастую недооцениваем то, насколько рискованным был период холодной войны в смысле вероятности ядерного конфликта. В моменты кризисов вокруг Кубы и Западного Берлина, а также в другие напряженные моменты, спровоцированные ошибками и недопониманием, мы стояли на грани взаимного уничтожения.
По сравнению с теми моментами сегодняшние проблемы кажутся относительно неострыми. Северная Корея досаждала всем американским президентам со времен Билла Клинтона. Однако ее нельзя назвать идеологическим или военным соперником США, сравнимым по своей мощи с Советским Союзом. И, если уж на то пошло, России г-на Путина с ее ослабленной экономикой — тоже до этого далеко.
Заявления о конце лидерства Америки в мире тоже являются преувеличением. После нескольких первых шагов, внушивших многим тревогу, г-н Трамп, по всей видимости, вернулся к той внешнеполитической стратегии, которой руководствовались его предшественники. Подобно тому, как Барак Обама на собственном опыте убедился в ограниченности гиперрационального подхода и отстраненности, новый президент США сейчас приходит к пониманию того, что далеко не все мировые проблемы можно решить посредством «жесткости».
Его тактика балансирования на грани допустимого хорошо срабатывала в мире недвижимости, где провал одного из проектов или необходимость срочно выплатить кредит банку были самыми серьезными проблемами. Но такая тактика в гораздо меньшей степени применима к международным отношениям, особенно если вы имеете дело с нервными и хорошо вооруженными режимами, такими как Пхеньян. Между тем некая степень непредсказуемости — хотя она очень действует на нервы нашим союзникам — может дать нам определенное преимущество в отношениях с нашими противниками.
Суть заключается в том, что Америка даже при г-не Трампе продолжает выполнять роль гаранта безопасности в мире. Возможно, полицейский нам и не нравится, но он охраняет наш покой.
Что касается пессимистично настроенных предсказателей, самокритика является одной из лучших черт западной цивилизации. Это признак силы, а не слабости. И вы не сможете обнаружить ее в Пекине, Москве или Пхеньяне.
