Еще никогда в истории V Республики предвыборная кампания не была такой непредсказуемой, с таким высоким числом неопределившихся граждан. Еще ни разу о России так много не говорили в ходе президентской гонки во Франции. Елена Габриелян выяснила, как собираются голосовать французы с русскими корнями, чьи предки сто лет назад эмигрировали после революции 1917 года.
О русском голосе, которого нет
Потомки «белых» эмигрантов родились французами. Точных данных об их числе нет. Говорят о нескольких десятках тысяч человек. Вряд ли можно говорить о едином голосе русской общины в контексте предстоящих выборов. «Есть различные течения. Это как Россия в миниатюре», — говорит 57-летний Даниил Струве. Он представляет третье поколение знаменитой эмигрантской семьи. Его предки обосновались во Франции после революции 1917 года. Хоть голосовать он будет «как француз», но объясняет, что генетическая память русского мигранта иногда дает о себе знать.
«Это сыграло роль в политическом сознании. Например, многие выходцы из первой волны миграции не голосовали за коммунистов, даже их союзников. Но это кончилось с развалом СССР», — утверждает Даниил Струве.
Теперь в среде потомков русских эмигрантов голосуют как за правых, так и за левых. Здесь такой же разброс настроений, как во французском обществе в целом. Главной причиной этой тенденции заместитель председателя Координационного совета соотечественников Михаил Грабарь называет ассимиляцию, особенно молодого поколения. Еще одной причиной отсутствия единого голоса русской общины Михаил Грабарь называет раскол. Были попытки с помощью Координационного совета объединить около 200 ассоциаций, однако не все пожелали войти в его состав, считая эту структуру слишком близкой к политике официальной России.
Некоторые организации оказались «ее жертвами», говорит староста православного храма на улице Лоншан в Ницце 71-летний Алексей Оболенский.
Несколько лет назад через французский суд российские власти добились перехода Свято-Николаевского собора в Ницце в лоно РПЦ. Теперь пытаются отсудить у местной общины церковь Святых Николая и Александры, а также кладбище Кокад, которые уже почти 90 лет находятся в ведении ассоциации ACOR-Nice.
«Нас местные власти уже не считают за общину. Мы пытаемся разбудить общественное мнение в Ницце вокруг острого вопроса нашего имущества и претензий со стороны России. Мы напоминаем, что участвуем в выборах, местной политической жизни, но к нам никто не прислушивается», — говорит староста храма.
Отношение к России и отношение к Путину
Алексей Оболенский уверен, что решение о передаче собора в Ницце РПЦ было политическим: «Когда Франсуа Фийон был премьер-министром, он вместе с Саркози активно работал над тем, чтобы удовлетворить просьбу Медведева и Путина. Нынешнее правительство во Франции настроено несколько иначе, но оно скоро уйдет…»
На фоне споров вокруг имущества общины в Ницце староста православного храма без воодушевления воспринял появление в Париже нового российского духовно-культурного центра на набережной Бранли. Решение о его строительстве тоже было принято при Николя Саркози.
Парижанин Даниил Струве считает, что Россия должна поддерживать свою культуру в нейтральном ключе, создавая светские центры. Политизация связей русской коммьюнити с Россией его отталкивает. Такой подход Даниил Струве называет недальновидным и в целом политику Москвы называет «рассчитанной на сиюминутный эффект».
«У России есть свои проблемы, она должна ими заниматься, научиться защищать свои национальные интересы, а не действовать как центр идеологического влияния», — считает Даниил Струве.
Философ Михаил Грабарь относит себя к тем потомкам эмигрантов, которые «поддерживают и понимают внешнюю политику России. «Я думаю, что люди, старея, становятся более русскими.
— Более русскими или более пропутинскими?
— Более пропутинскими, потому что они мыслят исторически».
71-летний Алексей Оболенский с этим утверждением никак не согласен. Для него «русская история повернулась в очень непонятную и неприятную сторону». Характерным для него стали события вокруг Крыма. В 2014 году часть потомков русской эмиграции подписала письмо солидарности «в поддержку присоединения Крыма».
С полуостровом у Алексея Оболенского связана семейная история. Там его отец провел все революционные годы и даже говорил по-татарски. На юг Франции его предки переехали именно потому, что Ницца напоминала Крым.
«У нас там было прекрасное имение. Но это ж не значит, что „Крым — наш". Есть в международных отношениях правила. Россия их нарушила, и я не могу с этим согласиться», — утверждает Алексей Оболенский.
Во Франции три лидирующих в опросах кандидата в президенты — Марин Ле Пен, Франсуа Фийон и Жан-Люк Меланшон — прямо или косвенно высказывались за российский Крым, но если у двух последних еще есть вопросы насчет легитимности присоединения украинского полуострова к России, то у лидера Нацфронта законность референдума не вызывает сомнения.
Позиция каждого кандидата в президенты по отношению к России — важный критерий выбора для Алексея Оболенского, если не один из главных. Все три кандидата его пугают «отсутствием критического отношения к Путину». Несмотря на то, что он раньше традиционно голосовал за правых, на этих выборах собирается отдать свой голос за социалиста Бенуа Амона, хотя ряд его предложений считает трудновоплотимыми в жизнь, и если была бы графа «против всех», то там бы он и поставил галочку.
Фийон — провинциальный миллионер
У Михаила Грабаря «есть ощущение, что социалисты не любят не только Путина, но и саму Россию, в то время, как умеренно правые и ультраправые лучше расположены к России». Заместитель председателя Координационного совета соотечественников говорит, что входит в группу людей, «которые стали бы советниками Фийона по России». Как и часть правого электората, Михаил Грабарь считает выдвижение кандидатуры 39-летнего Эммануэля Макрона спецоперацией действующих властей. Травлей он называет и появление публикаций в прессе о растрате Фийоном бюджетных средств в пользу собственной семьи. Это серьезно ударило по его популярности.
«Мы возлагали большие надежды на победу Фийона, с которой связывали и снятие санкций по отношению к России. А сейчас — непредсказуемая ситуация», — говорит Михаил Грабарь.
То, что жена и дети политика получили около миллиона евро за якобы фиктивную работу, нисколько не смущает Михаила Грабаря. Хоть представлялся Франсуа Фийон образцом безупречного политика, но все же оскандалился. Михаил Грабарь называет трудоустройство членов семьи распространенной практикой и такую «неосторожность» своему кандидату он готов простить.
«У французов есть сильное чувство семьи. Даже эти деньги смешные, по сравнению с реальным миром денег. Николя Саркози связан с французскими миллиардерами… А Фийон — уровень провинциального миллионера», — говорит Михаил Грабарь.
За Ле Пен и против миграции
По словам заместителя главы Координационного совета соотечественников, многие из этой организации будут поддерживать Франсуа Фийона, но есть и сторонники Марин Ле Пен. В этой среде многие открыто афишируют свою симпатию к лидеру Нацфронта и «не стесняются быть суверенистами».
«Традиционно было так. Особенно в аристократических кругах. Даже за отца (Жан-Мари Ле Пена — RFI) голосовали», — утверждает философ.
Противоречия в том, что потомки эмигрантов поддерживают кандидата, который принципиально выступает против миграции, он не видит. Михаил Грабарь объясняет, что у выходцев белой миграции настороженное отношение к мигрантам из Северной Африки, черной Африки, к мусульманам… «Они себя не отождествляют с этой миграцией, считают, что они европейцы, и что Франция — европейская страна, которая принадлежит к христианскому миру.
— Как объяснить такое отношение, если та же Россия — многонациональная страна, где проживает и много мусульман?
— Это классический вопрос, но в Российской империи мусульмане живут веками, большей частью они — интегрированы… В России — это возможно, потому что это естественно, а здесь это все-таки поток, нашествие и есть риск замены цивилизации, что христиане окажутся в меньшинстве…»
Новый май-68
Об этом неоднократно в своих выступлениях говорила лидер крайне правых Марин Ле Пен. Симпатии потомков русских эмигрантов к этому кандидату Даниил Струве объясняет далеко не «русскостью» этих граждан Франции, и даже не явно пророссийской позицией самой Марин Ле Пен. Поддержка французами крайних кандидатов — признак кризиса ценностей. «Нам во Франции перемены даются с трудом. Мы принимаем новое с опозданием. В 68-м году во Франции были острые конфликты. Так и сейчас у нас нарастает напряжение в обществе», — отмечает Даниил Струве.
Это напряжение на себе как никогда ощущает и молодое поколение, разочаровавшееся в политиках и системе, жаждущее своего мая 68-го,
28-летний Алексей родился во Франции в семье «белых» эмигрантов. Его дед был офицером царской армии и бежал из России в годы революции. «Они не всегда заканчиваются хорошо», — говорит о революциях молодой инженер, поэтому таким путем поменять ситуацию во Франции он бы не хотел.
Алексей уже давно относится к выборам скептически и считает, что политика превратилась в шоу, без глубокого анализа и серьезных предложений, поэтому многим гражданам на этих выборах приходится голосовать по принципу «не за, а против». Такой подход ему не по душе, поэтому он решил выразить протест по-своему: не голосовать. Алексей полагает, что если многие последуют его примеру, то политики, может, и поймут, что доверие нужно заслужить.
