Как показали опросы общественного мнения, проводившиеся в 45 странах мира во время американской избирательной кампании, Россия оказалась единственным государством, где большинство опрошенных желало победы на выборах Дональду Трампу, причем перевес российских сторонников Трампа над сторонниками Хиллари Клинтон оказался огромным и составил 23%.
Симпатии россиян определились уже к августу 2016 года. Согласно опросу «Левада-центра», на тот момент 35% респондентов желали победы Трампу, в то время как Клинтон поддерживали 13%. Многие жители России продолжали поддерживать Трампа до апреля нынешнего года. В марте симпатии достигли апогея — 38%, после чего упали в три раза, составив к началу второй декады апреля всего 13%. Негативный же рейтинг поднялся с мартовских 7% до 39%.
Попробуем проанализировать этот феномен.
Первый напрашивающийся ответ таков: на мнение россиян повлияла пропаганда контролируемых государством российских СМИ, которые сначала заняли протрамповскую позицию и посвящали американским выборам колоссальное количество эфирного времени.
Безусловно, реалии постоянно меняющейся политической диспозиции оказывают на оценку ситуации огромное влияние, но в случае с популярностью Трампа необходимо взглянуть также на более глубокий, ценностно-этический мотивационный компонент, в значительной степени определивший отношение россиян к текущей американской внутренней политике.
Интересно, что протрамповские настроения разделяют как сторонники российского режима, так и многие антипутински настроенные представители слоя, который принято называть «российской либеральной оппозицией», например, Юлия Латынина или Михаил Веллер. Следовательно, есть основания предположить, что позитивное отношение Трампа к нынешней российской власти не является единственной причиной его популярности в России.
Одна из причин, определяющих протрамповские симпатии российских оппозиционеров-западников, восходит к временам развития диссидентского движения в СССР. Это движение поддерживалось на Западе в значительной степени силами из правой части политического спектра (в случае США — республиканцами). По «Голосу Америки» и по Радио «Свобода» слушатель в СССР также часто получал политинформацию именно правого толка. Политики, занимавшие примирительную позицию в отношении Советского Союза, не пользовались успехом в диссидентских и околодиссидентских кругах. Напротив, большую популярность имели «ястребы» Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер. Многие диссиденты в СССР полагали, что западные левые (даже и умеренно левые социал-демократические партии или американские демократы) отравлены марксистско-ленинской идеологией и манипулируются «рукой Москвы». Западные левые, в свою очередь, уделяли первостепенное внимание борьбе за права человека в собственных странах, а многие левые интеллектуалы, в целом отрицательно оценивая советский режим, тем не менее, занимались критикой капитализма, а часто и использовали марксистскую и неомарксистскую методологию, что для антисоветчиков, находившихся внутри СССР, было неприемлемо. Западное правозащитное движение и его акции (антиправительственные и антивоенные выступления) воспринимались диссидентами в СССР, как правило, отрицательно — со спектром отношения в диапазоне от легкой иронии до резкой враждебности. Подобное отношение унаследовала и значительная часть антипутинской российской оппозиции, склонная воспринимать современный западный леволиберальный истеблишмент как пропитавшийся идеями «социализма».
И тут следует перейти к уже упоминавшимся выше глубинным причинам симпатии россиян к Трампу, которые требуют внимательного культурологического, исторического, психологического и философского анализа. К этому анализу в данной статье будет сделано лишь первое приближение.
Парадоксальным образом, в своем отношении к Западу «антисоциалистическая» часть российской либеральной (в российском смысле этого слова) оппозиции частично сомкнулась с путинской пропагандой и, шире, традицией российского антизападничества, начиная с ранних славянофилов и Достоевского. Все они говорят о деградации Запада, о том, что лучшие времена Европы позади. И если для некоторых российских традиционалистов идеалом является средневековая Европа, то российские либералы считают «золотым веком» Запада XIX век, 1950-е годы и времена Рейгана и Тэтчер. XIX век был в глазах многих российских либералов расцветом «классического капитализма» (их идейным аналогом на современном Западе отчасти являются правые либертарианцы и анархо-капиталисты). 1950-е годы, несмотря на то, что на Западе в то время восторжествовала антипатичная российским либералам идея «государства всеобщего благосостояния», привлекают последних своей социокультурной стороной. Времена же неоконов воспринимаются частью российской антипутинской оппозиции как период бескомпромиссной борьбы Запада с советским режимом, попыток вывести бизнес из-под ограничений предшествующей эпохи и ликвидировать последствия частичной победы того многоаспектного, не имеющего общепринятого наименования культурного явления, которое приходится здесь обозначить как «революцию шестидесятых».
Революция шестидесятых существенно трансформировала западную культуру, политический и социальный дискурс. Ее результаты глубоко пропитали собой западное общество. Феминизм, философия и культура постмодерна, идеи толерантности и мультикультурализма, отвержение различных видов ксенофобии, новая эстетика и трансформация этики в сторону неприемлемости насилия — все эти темы, составляющие ныне культурный мейнстрим западного мира, были инициированы или радикально продвинуты философией и искусством 1960-70-х годов прошлого века.
Однако в Советском Союзе аналогичные явления хотя и имели место, но остались уделом маргинальных интернациональных субкультур. «Шестидесятники» в России, и далее в той или иной степени диссидентски настроенная интеллигенция 1970-80-х, были склонны воспринимать свою культуру как часть культуры европейской, но от передовой западной социально-политической мысли, и связанных с ней общественных дискуссий и процессов, были оторваны. В результате перечисленные в предыдущем абзаце темы и ценности современной либеральной культуры Запада оказались во многом чуждыми для значительной части российских либералов.
Именно это неприятие обуславливает их более или менее явно выраженное критическое отношение к «социалистическим» элементам ЕС, к западным левым и леволиберальным партиям и политикам, к западному правозащитному движению. Трамп, в своей предвыборной риторике бросавший вызов этим современным ценностям, показался многим представителям прозападной антипутинской оппозиции намного более приемлемым и ценностно близким кандидатом, чем «социалистка» Клинтон.
Так, Латынина, приветствуя победу Трампа, заявляла, в частности, что последний «без промаха бил по самым больным местам господствующей левой либеральной идеологии» и что «каждое его предложение становилось предметом ожесточенной кампании левой травли». В том же духе неоднократно высказывался Веллер, утверждая, к примеру, что «то, что ведет к уничтожению твоей культуры, исчезновению твоего народа и твоей страны, никак не может называться ценностями» (имея в виду именно леволиберальные ценности, против которых выступает Трамп).
Создается впечатление, что если бы Трамп избрал в отношении России риторику, подобную рейгановской, то он мог бы стать кумиром значительной части российской демократической оппозиции. В имеющейся же ситуации многие антипутинские публичные фигуры убеждают общественность, что Трамп не будет проводить пророссийскую политику и окажется для Кремля, возможно, более неудобным политиком, чем Барак Обама, и даже Хиллари Клинтон.
Что же касается антизападных российских сторонников Трампа, то их мотивации разнообразны, прихотливо переплетены и могут стать темой для отдельного внимательного рассмотрения. Некоторыми приход к власти Трампа приветствуется как вторая после Брекзита победа «традиционалистского интернационала». Некоторые рассчитывают на переход США к политике изоляционизма, что развяжет руки российской власти во внешней и внутренней политике. Иные же надеются на дестабилизацию ситуации внутри Соединенных Штатов, что приведет к ослаблению внешнеполитической позиции последних. Объединяет же многих антизападников надежда, что Трамп станет могильщиком самой идеи либеральных ценностей, предпочтя архаическую «реальную политику» грубой силы. Даже если Трамп стал бы в этой ситуации недругом для России в откатившемся в прошлое мире, в котором Запад (пусть и враждебный) отказался бы от своих новых гуманистических идеалов, правые российские антилибералы чувствовали бы себя куда уютнее.
К настоящему же моменту популярность Трампа у антизападной российской общественности падает не только по причине некоторых «антироссийских» действий Трампа, но, как представляется, главным образом потому, что Трамп на данный момент не может преодолеть сопротивление леволиберальных сил, цитаделью которых являются журналистское и академическое сообщества. А, стало быть, надежды части антизападников на «мировую консервативную революцию» терпят ущерб.
Так или иначе, текущие политические пертурбации могут существенно менять уровень поддержки Трампа в России. Однако в его пользу будет продолжать работать общий российский культурный фон, поскольку как друзья, так и враги Запада склонны отторгать современные западные ценности постиндустриальной эпохи. Фон же этот трансформируется куда медленнее и мало зависит от сиюминутной политической конкретики.
