«Мы трусливо пошли на попятную». Профессор Оскар Крейчи знает, каким образом нам недавно удалось избежать проблем с Европейской комиссией. А насчет того, что мы окажемся на периферии Евросоюза — так мы там уже давно. Политолог также перечисляет доводы, почему ЕС, который в нерешительности выжидает, столкнулся с кризисом. Крейчи прокомментировал антироссийские санкции США, которые расстроили даже немецкого канцлера Ангелу Меркель: «Немецкое политическое руководство, по-видимому, солидарно с Вашингтоном, однако хочет, чтобы эта солидарность была иного рода. Сейчас поведение Берлина — это самоубийственная солидарность». Профессор высказал свое мнение о российских антикоррупционных демонстрациях, а также о той информации, которую передают мировые СМИ.
— Parlamentní listy: В прошлом интервью Вы сказали, что Европа меняется, подстраиваясь под Германию, однако есть и несогласные. Мы — одни из них, потому что не хотим принимать ни одного беженца. Поэтому Европейская комиссия начала разбирательство. Нас критикуют со всех сторон, и недовольство высказывает, в том числе, председатель Европейской комиссии Юнкер. Кстати, в интервью изданию Süddeutsche Zeitung он заявил, что если бы в 2004 году был миграционный кризис и Чехия заняла бы такую же позицию, то ее не приняли бы в Европейский Союз. Однако такие же проблемы возникли и с Варшавой и Будапештом. Чем дело кончится?
— Оскар Крейчи: Главная ошибка была совершена тогда, когда чешское правительство отказалось от идеи оспорить решение об обязательном распределении беженцев. Это решение принималось на неправильном уровне. Если бы его обсуждали на саммите, то хватило бы одного несогласного и осталось бы право вето. Однако мы трусливо пошли на попятную, тем самым поставив себя в неудобное положение, ведь члены комиссии, получается, обязаны подать жалобу. Решение считается законным, а мы отказываемся его выполнять. С политической точки зрения это правильно, но с точки зрения политической бюрократии, которую мы перестали слушать, мы только осложнили ситуацию.
— Спор закончится судом?
— Спрогнозировать сложно. Если принять тот факт, что решение принималось на правильном уровне, то мы нарушители. Однако, по-моему, речь идет о принципиальном внешнеполитическом вопросе, который нужно обсуждать на саммите.
— Как, по-Вашему, можно выйти из этой ситуации? Возможно, нам стоит просто пообещать, что примем несколько беженцев, как, например, сделала Австрия. И все были бы довольны…
— Да что там Австрия! В Словакии тоже все довольны. Нужно уметь играть в эту игру. Наши руководители боятся оспаривать решение, но смело заявляют, что мы никого не примем. Что это за игра? Я не знаю. С нашими политиками жить трудно. Они сидят по кабинетам и занимаются тем, в чем не разбираются. Если бы они хотя бы инициировали общественную дискуссию, тогда кто-нибудь смог бы их немного просветить.
Что касается простого обещания принять несколько беженцев, то проблема в том, что в этой игре нет честных правил. Если мы примем правила нечестной игры, с нами ничего не случится. Мы будем притворяться, что примем нескольких беженцев, возьмем парочку и выполним обязательство. Но подобные наши действия будут выглядеть странно. Перед выборами мы говорим, что никого не примем, а после выборов?
С этой проблемой нам явно не справиться, поэтому я подытожу. Европейский Союз переживает кризис. ЕС столкнулся сразу с несколькими проблемами одновременно, многие из которых сам себе и создал. ЕС не только не знает, как решить каждую проблему в отдельности, но и не представляет, как решать их все вместе. Я имею в виду большую задолженность государств, миграционный кризис и Украину. Европейский Союз участвовал в свержении правительства, которое, пусть оно нам и не нравилось, все же было демократически избрано. Мы сами себе создали проблемы с Украиной и Россией. Проблему задолженности Греции мы решаем тем, что делаем из нее крупнейшего скупщика немецкого и французского оружия. Европейский Союз топчется в нерешительности, не знает, что делать, и выжидает, чем закончится Брексит, а также выборы во Франции и Германии. Только после этих событий мы начнем искать реальные решения. До тех пор все только вилами по воде писано.
— Вы упомянули Грецию. Действительно, у нее много долгов, но сейчас она повышает свою репутацию тем, что предлагает качественный и сильный арсенал для единой европейской армии…
— (Смеется.) Европейская армия — еще один пустой звук. Хорошо, кто будет командовать разведкой? Какие у нас будут разведывательные спутники? А стратегическое оружие? На каком языке будут в этой армии говорить? Все это серьезнейшие проблемы. Никто их не обсуждает — звучат только громкие фразы. Кроме того, ЕС как союз столкнулся с проблемами, в частности, в вопросе миграции, а мы еще заводим разговор о создании европейской армии. А ведь она являлась бы федеральным институтом, то есть означала бы как минимум еще на один порядок большую интеграцию, чем сейчас. В итоге у нас получится армия, которой некому будет командовать, и по сути будет создана полиция или погранвойска, а от армии останется только название. Нет, должно смениться поколение. С такими политиками, как Меркель, ничего не выйдет, а Макрон должен по-настоящему социализироваться в политике, то есть понять, что такое вообще политика. Все говорят: «Франция обновляется». Это неправда. Те, кто не хотел Макрона, не пошли на выборы, но они выйдут на улицы, когда он начнет принимать принципиальные решения. То, что избиратели наплевали на избирательную систему и псевдовыборы, еще не означает, что они перестали быть политически активными. Они дадут о себе знать как внепарламентская оппозиция. Именно это нас и ожидает. Если правда, что Макрон решил проводить радикальные реформы экономики в ущерб социально слабым слоям общества, то что из этого получится?
— Ведутся споры по поводу евро, а также по поводу разной степени интеграции стран-членов ЕС. В итоге мы окажемся на периферии?
— Разная степень интеграции в Европе? В Брюсселе эту идею превратили в инструмент давления. Когда кого-то хотят заставить вести себя дисциплинированно, ему начинают этим угрожать. «Разноуровневая» европейская интеграция существует уже несколько лет. Во-первых, есть государства, которые извлекают из интеграции выгоду, а есть такие, кто является «субподрядчиком», то есть, если хотите, периферией Европейского Союза. И в этом смысле мы — как раз периферия. У нас низкие зарплаты за аналогичную работу, и пусть мне никто не говорит, что производительность труда продавца в «Теско» в Чешской Республике — ниже, чем у продавца в Германии. Ерунда. И примеров можно привести еще много.
Также существуют различия в рамках еврозоны. Плюс — разделение на еврозону и не-еврозону. Есть много критериев, по которым мы можем охарактеризовать «разноуровневую» европейскую интеграцию. Я уже не говорю о встречах тех, кто образует ядро Евросоюза. А они давно уже встречаются на переговорах. Если предстоит что-то решать, встречается Берлин и Париж, а если они хотят добавить демократии, то приглашают итальянцев и бельгийцев. И так продолжается многие годы. Процесс принятия решений обусловлен геостратегическими факторами. Никакой демократии. Она начинается тогда, когда встает вопрос о бутербродном масле. Но когда речь идет о свержении власти в Киеве, обсуждение ведется в кабинетах.
— В понедельник Европейский Союз продлил до июня следующего года антироссийские санкции. Замечаете ли Вы какие-то изменения в отношениях между ЕС и Россией?
— ЕС опять-таки выжидает. Мы выжидаем изменений, когда что-нибудь произойдет. Мы не способны найти компромисс или сделать шаг в сторону. Ладно, мы спишем Украине долги, а она смирится с тем, что Крым хочет быть русским. Но вариантов, которые можно предложить — как Украине, так и России — десятки. С исторической точки зрения граница между Россией и Украиной — это глупость. У этой границы нет истории, и из-за нее мы будем спорить десятилетиями? Нравится нам это или нет, но Крым уже не вернется Украине. Так давайте пойдем на сделку. И если вы хотите, чтобы в Восточной Украине голосование прошло хорошо, нужно договориться с восточными украинцами. У них должно быть право на самостоятельные решения и право на собственный язык. Все дело в искусстве компромисса и желании его найти. По всей видимости кому-то выгоден конфликт на востоке Украины. Но мы оказались в абсурдной ситуации: Путин встречается с Макроном, Меркель и премьером Греции на дружеском уровне, а потом все они голосуют за санкции. Мы возвращаемся к тому, что говорили по поводу мигрантов: везде сплошное лицемерие.
— ЕС продлил санкции против России, а вскоре Германия возмутилась из-за антироссийских санкций Соединенных Штатов, которые из-за мнимого вмешательства Москвы в американские президентские выборы готовит Конгресс. Ответные меры могут навредить европейским компаниям. Что Вы думаете об этом?
— Немецкое политическое руководство явно солидарно с Вашингтоном, но хочет, чтобы эта солидарность была иного рода. Сейчас поведение Берлина — это самоубийственная солидарность. В Соединенных Штатах с помощью темы России ведут внутриполитические игры, а расплачивается за это весь мир. Мы расплачиваемся бесконечной войной в Сирии, ужасными санкциями, не говоря уже о том, что общая атмосфера такова, что мы не знаем, что случится завтра. Санкции против России свидетельствуют о внутриполитических конфликтах в США.
— Насколько на действиях президента США Дональда Трампа сказывается история с мнимым российским вмешательством в американские президентские выборы в прошлом году?
— Я бы сказал, что Трамп в Вашингтоне постепенно набирается сил. Отсюда и желание Конгресса заблокировать отмену санкций. Приближается саммит Большой двадцатки. Стоило бы подготовить условия для достижения определенных договоренностей, иначе встреча будет напрасной тратой не только времени, но и шансов. Я бы сказал, что и голоса в окружении Трампа уже звучат увереннее, и от них поступает информация, которую раньше блокировали.
— Вернемся к России. Во время демонстраций многих участников арестовали и, прежде всего, известного диссидента Алексея Навального. Во вторник Кремль отклонил все призывы Соединенных Штатов и Европейского Союза отпустить демонстрантов, задержанных в Москве и Санкт-Петербурге. Пошатнулась ли как-то позиция Путина?
— Я смотрел телеканал Česká televize, Euronews, BBC и CNN. Может, мне не везло, но ни на одном канале я не увидел манифестаций в поддержку Путина, которые во много раз превосходили протестные выступления. Конечно, у России есть огромные проблемы. Это большая страна с большими проблемами, и к ним, разумеется, относится жуткая коррупция. В этом Навальный, бесспорно, прав. Но нельзя свергать правительство, не зная, кто придет на его место. Делать эту тему смертоносной, как хочет часть оппозиции, по-моему, неразумно. России очень повезло с Путиным. Запад должен понять, что, если Путина свергнут, после него к власти может прийти очень жесткое правительство, которое будет вести себя, в том числе с Западом, совсем по-другому. Путин — это компромисс внутри российской политической элиты. В том хаосе, который он унаследовал от Ельцина, Путин консолидировал Россию невероятно быстро.
Теперь он уже не должен решать проблемы жизни и смерти — ему следует заняться коррупцией. С этим я согласен. Коррупция — рак любого общества. Но вот что неприятно, так это избирательность в подаче информации. За два дня в СМИ я увидел только манифестации против Путина, а вот праздничных демонстраций я так и не видел. По-моему, это пример манипулирования, а не серьезного информирования.
Нужно также понимать, что манифестации организуются для того, чтобы поднялся шум. Участники идут в конфликтное место — туда, где будет столкновение с полицией. Людей арестовывают так же, как на Западе, и некоторые получают 30 суток. Но в Сибирь-то их не отправляют. Так делают по всему миру в так называемых либеральных демократических режимах. Действовать надо по закону. Попробуйте наброситься на Пражский град, и вас постигнет та же участь. Конечно, я сочувствую задержанным, но они идут на это сознательно и хотят быть вовлеченными в конфликт, который они же и эскалируют. И так действуют оппозиционеры по всему миру.
