Январский доклад разведывательных агентств США послужил основанием для серии слушаний в Конгрессе, посвященных вопросу вмешательства России в американские выборы 2016 года, и очень скоро приобрел почти канонический характер, который препятствует критическому отношению к его авторам и их выводам. Однако существует одна серьезная проблема: эти предположительно окончательные и однозначные выводы на самом деле не являются таковыми.
6 января аппарат директора Национальной разведки США опубликовал доклад под названием «Оценки деятельности и намерений России на американских выборах» (Assessing Russian Activities and Intentions in Recent U.S. Elections). Этот документ был назван «рассекреченной частью совершенно секретного доклада», в которой содержатся «выводы, идентичные выводам, приведенным в совершенно секретном докладе». Было заявлено, что этот доклад «включает оценки и суждения, составленные и скоординированные Центральным разведывательным управлением (ЦРУ), Федеральным бюро расследований (ФБР), Агентством национальной безопасности (АНБ), и опирается на информацию, собранную и обработанную этими агентствами».
Доклад Национальной разведки, как и национальные разведывательные сводки, должны отражать взвешенное мнение американского разведывательного сообщества. Такие документы, как доклад о вмешательстве России, входят к компетенцию исключительно Национального совета по разведке, чья миссия заключается в том, чтобы служить «организатором сотрудничества внутри разведывательного сообщества» посредством работы офицеров национальной разведки, то есть экспертов разведывательного сообщества в различных областях, в том числе таких, как Россия и кибератаки.
Хотя этот доклад был опубликован с одобрения Национального совета по разведке, он не имел на своем титульном листе пометки «This is an IC-Coordinated Assessment», которая практически всегда сопровождает документы Национального совета по разведке. Более того, на документе не был указан идентификационный номер, который обозначает, под чьим руководством был составлен этот доклад по России. (Обычно на таких документах указывается имя офицера национальной разведки или ведомства, ответственного за их составление.)
Проще говоря, доклад по России не является продуктом совместной работы, поскольку инструмент координации — Национальный совет по разведке — не принимал непосредственного участия в его составлении, и ни один офицер национальной разведки не руководил процессом его подготовки. Более того, нельзя также сказать, что доклад по России стал продуктом совместной работы ЦРУ, АНБ и ФБР: хотя аналитики этих ведомств и принимали участие в его подготовке, они входили в состав отдельной секретной рабочей группы, действующей под прямым руководством директора ЦРУ, то есть не в рамках своих агентств или управлений.
Таким образом, подобное сознательное искажение сведений об авторах доклада по России бросает тень на достоверность приведенного в документе анализа и материалов, на которых основаны содержащиеся в нем выводы. Это становится еще более очевидным, если рассмотреть этот доклад в рамках того, как именно должен выглядеть процесс скоординированного проведения оценки («IC-coordinated assessment»), и в рамках более широкого контекста, включающего в себя те ошибки, которые разведка допустила в поисках иракского оружия массового поражения, и те уроки, которые она извлекла из того опыта. Однако в случае с докладом по России ни один из тех уроков не был принят во внимание.
Самый секретный источник
Летом 2015 года американское разведывательное сообщество занялось сбором информации, указывающей на то, что некие иностранные субъекты, предположительно, россияне, проводили серию хакерских атак, направленных против правительственных и гражданских систем в США. Первые сообщения об этом кибервторжении поступили от Штаба правительственной связи — британского разведывательного агентства, занимающегося мониторингом коммуникаций и сигналов, представляющих интерес для разведки. Этот штаб зафиксировал всплеск «фишинговых атак», направленных против множества американских организаций, и сообщил об этом АНБ по существующим каналам связи.
Одной из жертв тех фишинговых атак стал национальный комитет Демократической партии.
Вредоносная программа, посредством которой осуществлялись эти атаки, очень напоминала те вирусы, которые ранее применялись российскими хакерами, связанными, по мнению экспертов в области кибербезопасности, с российской Федеральной службой безопасности. АНБ и ФБР начали активно следить за этой волной атак, сообщая организациям-жертвам, в том числе национальному комитету Демократической партии, о том, что их системы были скомпрометированы.
Помимо этих фишинговых атак, как сообщил национальный комитет Демократической партии, его эксперты зафиксировали еще одну попытку взлома его серверов в апреле 2016 года. Тогда комитет пригласил экспертов частной компании Crowdstrike, чтобы они разобрались в этом деле, несмотря на то, что в тот момент они активно обсуждали с ФБР детали более ранних атак. Эксперты Crowdstrike заявили, что они обнаружили следы другой хакерской атаки, за которой, по их мнению, стояло российское Главное разведывательное управление. Как ни странно, национальный комитет Демократической партии не предпринял попыток обсудить свои выводы с экспертами из ФБР или передать свои серверы ФБР для изучения, а вместо этого обратился к изданию Washington Post, которое 22 июня 2016 года опубликовало выводы экспертов компании Crowdstrike, возложивших ответственность за кибервторжение на российские разведывательные службы.
Выводы о российских истоках хакерских атак, на которых настаивали эксперты Crowdstrike и которые были опубликованы в Washington Post, приобрели особую политическую значимость внутри США, когда в июле 2016 года, накануне Национальной демократической конвенции, где Хиллари Клинтон должны были объявить кандидатом от Демократической партии на президентских выборах, на сайте Wikileaks появились электронные письма, украденные с серверов национального комитета Демократической партии, которые в конечном итоге нанесли удар по предвыборной кампании Клинтон. Несмотря на заявления основателя этого сайта Джулиана Ассанжа (Julian Assange), что эти письма были переданы им не россиянами, предвыборный штаб Клинтон немедленно заявил об обратном, подчеркнув, что публикация электронных писем на сайте Wikileaks стала частью российской кампании, направленной против Хиллари Клинтон.
Как сообщало издание Washington Post, примерно в этот период времени директор ЦРУ Джон Бреннан (John Brennan) получил доступ к чрезвычайно секретному докладу, составленному разведывательными службами иностранного государства. Эти службы заявляли о том, что им удалось проникнуть в системы ближайшего окружения российского руководства настолько глубоко, что они могут процитировать слова президента России Владимира Путина, произнесенные в тот момент, когда он озвучивал цели России на выборах в США в 2016 году: добиться поражения Хиллари Клинтон и способствовать избранию ее республиканского соперника, Дональда Трампа. В начале августа об этом докладе сообщили президенту Бараку Обаме и нескольким его советникам, которым было приказано не распространять эту информацию.
Скандальный характер этого доклада — в смысле его источников и содержания — послужил толчком для расследования вмешательства России в американский избирательный процесс, которым занялось разведывательное сообщество США. Проблема заключалась в том, что этим расследованием занялось не разведывательное сообщество как таковое, а скорее (как сообщило издание Washington Post) рабочая группа, куда вошли «несколько десятков аналитиков из ЦРУ, АНБ и ФБР», специально отобранных директором ЦРУ. Эта группа работала на территории штаб-квартиры ЦРУ, и «ее деятельность была скрыта от остального разведывательного сообщества».
Таким образом, была создана закрытая группа аналитиков, которые работали в полной изоляции от остального разведывательного сообщества США. Исходное положение их работы — что Владимир Путин лично руководил вмешательством России в президентские выборы в США, чтобы склонить чашу весов в пользу Дональда Трампа — никогда не подвергалось сомнению, несмотря на то, что его источником был всего один доклад, полученный от разведывательного агентства иностранного государства. Президент Обама поручил американскому разведывательному сообществу провести всестороннее расследование вмешательства России в выборы. В результате эксперты разведки начали повторно анализировать прежние доклады, основанные на предпосылке о непосредственной причастности Путина, что в конечном итоге сформировало крайне тревожную картину масштабной российской кампании, направленной на подрыв основ избирательного процесса в США.
Эти новые отчеты регулярно передавались избранным членам Конгресса (главам комитетов палат по делам разведки и партийным лидерам) начиная с сентября 2016 года. Практически сразу после этого члены Демократической партии начали требовать, чтобы президент публично призвал Путина и Россию к ответственности за вмешательство в выборы. Интенсивность этих требований усилилась после президентских выборов, состоявшихся в ноябре 2016 года, на которых Дональд Трамп одержал победу над Хиллари Клинтон. Разведданные, собранные после выборов — если рассматривать их в свете предпосылки о том, что Путин и Россия постарались добиться избрания Трампа — на первый взгляд подтверждали наихудшие подозрения экспертов разведки и их клиентов в Конгрессе (в частности демократов).
Интенсивность призывов опубликовать материалы и выводы разведки, подтверждающие вмешательство России в американские выборы, продолжала расти вплоть до того момента, когда 9 декабря 2016 года президент Обама поручил американскому разведывательному сообществу подготовить секретный доклад о вмешательстве России.
Этот доклад был подготовлен к 29 декабря, и в тот же день президент с ним ознакомился. Рабочая группа Бреннана провела львиную долю аналитической работы, которая окончательно закрепила исходное положение о вмешательстве России, взятое из доклада разведывательных служб иностранного государства, который и послужил основой для инициации всего этого процесса в начале августа. Президент Обама выслал из США 35 российских дипломатов и закрыл два российских дипломатических комплекса, которые, по мнению экспертов ФБР, использовались для ведения слежки за американцами. Обама также ввел новые санкции против российских физических и юридических лиц, в том числе тех, кто был связан с российской разведкой, в ответ на вмешательство России в американский избирательный процесс, о котором подробно сообщалось в докладе разведывательного сообщества.
Не стоит забывать о «Крученом мяче»
В любом содержательном обсуждении аналитических процессов, задействованных в составлении доклада по России, необходимо принимать во внимание один чрезвычайно важный факт, о котором часто забывают, а именно доклад под названием «Иракская программа по созданию оружия массового поражения», составленный в 2002 году. Этот доклад войдет в историю как воплощение одного из величайших провалов американской разведки в истории. Комиссия разведки США по оружию массового поражения, созданная в соответствии с президентским указом 2004 года для расследования причин этого провала, пришла к беспощадному выводу: «Мы установили, что почти все выводы касательно оружия массового поражения, сделанные до начала войны, были в корне ошибочными. Это стало серьезным провалом разведки». Проблема заключалась не только в ошибочности выводов. Как говорилось в докладе комиссии, «были допущены серьезные недочеты в том, как эти выводы были сделаны и доведены до сведения политического руководства». Коротко говоря, весь процесс составления доклада по оружию массового поражения в Ираке был совершенно несостоятельным.
После терактов 11 сентября, в 2004 году Конгресс санкционировал создание аппарата директора Национальной разведки в попытке обеспечить беспрепятственный обмен информацией между различными агентствами, составляющими американское разведывательное сообщество, чтобы в дальнейшем не допустить таких промахов разведки, как те, которые помешали заранее узнать и предотвратить теракты 11 сентября. Хотя этот аппарат был создан уже после публикации доклада об оружии массового поражения в Ираке и хотя в основе его создания лежали причины, непосредственным образом связанные с терактами 11 сентября, а вовсе не Ирак, Комиссия по силам и средствам разведки полагала, что это было шагом в правильном направлении, то есть в направлении устранения ряда системных недостатков, приведших к провалу в Ираке. Более того, эта комиссия предложила список рекомендаций касательно организации американского разведывательного сообщества, выполнение которых должно было предотвратить такие провалы, как провал в Ираке.
Одна из тех рекомендаций предполагала создание должности «руководителя миссии», который должен был «следить за тем, чтобы аналитическое сообщество адекватным образом реагировало на ключевые потребности в высокоприоритетных вопросах». Один из способов, посредством которых руководители миссий должны были достичь этой цели, заключался в стимулировании «конкурентного анализа», который должен гарантировать, что «в окончательных докладах разведки будут находить отражение все данные и конкурирующие точки зрения аналитиков из всех агентств разведывательного сообщества». Таким образом, полагала комиссия, руководители миссий смогут «предотвратить факты так называемого шаблонного или группового мышления среди аналитиков».
Комиссия предложила некоторые другие рекомендации. В частности она также рекомендовала директору Национальной разведки настаивать на обязательном требовании проведения альтернативного анализа и разработке альтернативных гипотез в ответ на более формальные выводы. Таким образом, директор Национальной разведки сможет гарантировать, что в будущем разведка больше не допустит таких ошибок, как та, которую она допустила в Ираке, сочтя, что Саддам Хусейн не избавился от всех своих запасов оружия массового поражения.
Большинство этих рекомендаций были одобрены президентом Бушем и были взяты на вооружение аппаратом директора Национальной разведки. Главы Национального центра контрразведки, Национального центра противодействия распространению оружия массового уничтожения и Национального центра контрразведки и безопасности превратились в действующих руководителей национальной разведки, а офицеры национальной разведки, работавшие под эгидой Национального совета по разведке, стали региональными руководителями национальной разведки. В 2011 году был создана новая должность офицера национальной разведки по кибербезопасности, а в 2015 году был создан новый Центр интеграции разведданных о киберугрозах.
ЦРУ последовало этому примеру, начав реализацию программы, в соответствии с которой были упразднены мощные региональные отделения, доминировавшие в этом агентстве с момента его основания в 1947 году, а на их месте были созданы новые «центры управления миссиями» во главе с «руководителями миссий», которыми становились самые опытные высокопоставленные офицеры ЦРУ. Сейчас не существует «центра управления миссиями в киберпространстве» как такового. Вместо него в 2015 году ЦРУ создало Директорат цифровых инноваций, офицеры которого поддерживают работу существующих функциональных и региональных центров.
ЦРУ получило разрешение на внедрение процессов альтернативного анализа в свою работу после терактов 11 сентября. Вместо того чтобы скопировать этот процесс, директор Национальной разведки в 2015 году опубликовал новые аналитические стандарты, которые требовали включения «анализа альтернатив» — системной оценки различных гипотез, позволяющих объяснить те или иные явления — во все аналитические продукты.
Все эти новые механизмы действовали в момент «фишинговых атак», зафиксированных Центром правительственной связи Великобритании летом 2015 года, в период, когда летом 2016 года были похищены электронные письма, хранившиеся на серверах национального комитета Демократической партии, и когда Бреннан получил доклад разведки иностранного государства, в котором говорилось о непосредственной причастности президента России Владимира Путина к вмешательству России в президентские выборы 2016 года. Тем не менее, ни один из этих «усвоенных уроков» не был принят во внимание и не был использован в процессе составления доклада по России.
Принятое в самом начале процесса решение Бреннана о создании специальной рабочей группы, изолированной от остального разведывательного сообщества, способствовало тому, что любой конечный продукт этой рабочей группы не мог быть основан на коллективных аналитических ресурсах, доступных всему национальному разведывательному сообществу, и не мог считаться отражением взвешенного мнения всего разведывательного сообщества. Проще говоря, доклад по России не был основан на тесном взаимодействии всех представителей разведывательного сообщества, которое лежит в основе авторитетности подобных докладов.
Чрезмерная зависимость от одного единственного источника в иностранной разведке привела к тому, что Бреннан и его рабочая группа совершили ту же самую ошибку, которую совершило разведывательное сообщество накануне начала войны в Ираке, когда оно выстроило все свои выводы на основании недостоверных данных, полученных от одного источника в иностранной разведке, известного как «Крученый мяч». Нам почти ничего не известно о характере секретного источника информации, которую Бреннан использовал для подтверждения обвинений в адрес России. Можно предположить, что это могли быть разведывательные службы Эстонии, которым не раз удавалось проникать в системы российских правительственных организаций и которые испытывают глубокую неприязнь по отношению к России, что должно настораживать тех, кто пытается манипулировать политикой Америки по отношению к России так же, как оппозиционные деятели Ирака (на ум приходит Ахмад Чалаби (Ahmed Chalabi)) пытались манипулировать политикой Америки по отношению к Ираку.
Тот подход, которому следовала рабочая группа Бреннана в процессе анализа действий России и ее президента, очень напоминает те аналитические шоры, которые помешали разведывательному сообществу США объективно оценить цели и намерения Саддама Хусейна и его ближайшего окружения, когда речь зашла об оружии массового поражения. В докладе по России говорится, что «многие ключевые суждения в данном докладе опираются на многочисленные сведения из разнообразных источников и совпадают с нашим представлением о действиях России». Это высказывание является главным признаком тенденции к «групповому мышлению». Более того, если вспомнить о том, что большая часть этих «многочисленных сведений» были постфактум подогнаны под исходное положение, почерпнутое из одного единственного источника в разведке иностранного государства, это заявление вообще теряет весь свой смысл.
Проблема заключается также и том, что американское разведывательное сообщество довольно плохо разбирается в особенностях процесса принятия решений российским президентом и плохо понимает особенности личности Владимира Путина. В прошлом американское разведывательное сообщество неуклонно руководствовалось давно сложившимся пониманием того, как Саддам Хусейн должен мыслить и принимать решения, поэтому оно попросту не сумело осознать тот факт, что летом 1991 года он мог приказать уничтожить все свои запасы оружия массового поражения и что он говорил правду, заявляя впоследствии, что в Ираке больше не осталось оружия массового поражения.
Президент Путин неоднократно публично заявлял о том, что Россия не вмешивалась в президентские выборы в США. Однако те, кто ссылается на выводы доклада разведки по России, называя их неопровержимыми доказательствами, полностью отвергают опровержения Путина. Тем не менее, нигде в этом докладе по России нет ни единого свидетельства того, что эксперты, подготовившие его, провели нечто, хотя бы отдаленно напоминающее «анализ альтернативных гипотез», который, согласно решению директора Национальной разведки, является обязательным компонентом любого подобного аналитического процесса. В нем также нет ни единого свидетельства попыток провести оценку противоречащих здравому смыслу гипотез, на которой настаивает ЦРУ — вроде гипотезы о том, что президент Путин может говорить правду.
На протяжении всей истории своего существования Национальный совет по разведке имел дело с такими источниками информации, чья секретность намного превышала степень секретности источника Бреннана в разведке иностранного государства. В этом совете есть два эксперта, которые могли бы заниматься таким проектом, как подготовка доклада по России, а именно офицер национальной разведки по вопросам кибербезопасности и руководитель миссии Центра миссий в России и Евразии. Если руководствоваться логикой, их обоих нужно было привлечь к выполнению этой задачи, учитывая то, что в данном случае речь шла о кибервторжении и о намерениях России.
Отговорка, что источник Бреннана был слишком секретным, чтобы его личность можно было раскрыть этим двум экспертам и аналитикам, находившимся в их подчинении, просто абсурдна: оба эти эксперта имеют право доступа к самым секретным данным разведки, и, более того, они обязаны следить за реализацией таких проектов, как расследование вмешательства России в американский избирательный процесс.
Президента Трампа много раз критиковали за то, что он с излишним пренебрежением относится к американскому разведывательному сообществу и что он неоднократно упоминал о провале американской разведки в случае с иракским оружием массового уничтожения в попытке преуменьшить значение докладов разведывательного сообщества, включая доклад о вмешательстве России в президентские выборы 2016 года. Более того президент выступил с очередными своими комментариями, находясь на территории иностранного государства (Польши), накануне первой личной встречи с президентом Путиным, которая прошла на полях саммита Большой двадцатки в Гамбурге и на которой одной из тем повестки стала тема вмешательства России.
Если отвлечься от рассуждений о разумном выборе места и времени для публикации подобных комментариев, содержание заявлений президента кажется вполне здравым. Комментируя консенсус американского разведывательного сообщества касательно выводов, содержащихся в докладе о вмешательстве России, президент Трампа отметил: «Я слышал, что было 17 агентств [которые достигли консенсуса в вопросе вмешательства России]… На самом деле их было три или четыре. Никак не 17».
Трамп продолжил: «На самом деле никто ничего не знает. Никто точно не знает… Я помню, как я сидел и слушал про Ирак — оружие массового поражения — как все на 100% были уверены в том, что в Ираке есть оружие массового поражения. И что было дальше? Это привело к гигантской катастрофе. Они ошиблись».
И в обоих случаях президент оказался прав.
Скотт Риттер — бывший офицер разведки морской пехоты, который работал в Советском Союзе над реализацией соглашений по контролю над вооружениями, работал в Персидском заливе в период проведения операции «Буря в пустыне» и в Ираке, где он следил за обезвреживанием оружия массового поражения.
