Пока в России главной темой обсуждения остается снос то ли четырех, то ли восьми тысяч домов без особенного пиетета к их собственникам, на другом краю мира, в Сингапуре, никак не могут снести один. Он расположен по адресу Оксли-роуд, 38 и представляет собой двухэтажный коттедж довоенной постройки, пребывающий в плачевном состоянии. «У него нет фундамента, внутри ужасная сырость и трещины в стенах», — говорил его жилец в 2011 году.
Он настаивал, чтобы коттедж снесли после его смерти, но и через два года туристы все еще фотографируются у фасада здания. Немудрено: на первом этаже дома зародилась правящая Сингапуром уже более полувека Партия народного действия.
Это тот Ли Куан Ю, который был главным политиком в Сингапуре с самой независимости в 1965 году и до 2011 года, когда он ушел со своего последнего официального поста министра-наставника. Впрочем, Ли Куан Ю оставил след не только в истории Сингапура. Его политическая модель, сочетающая достаточно жесткий авторитаризм во внутренней политике и идеальные условия для экономической деятельности любого рода, вдохновили десятки лидеров по всему миру, начиная от китайского Дэн Сяопина и заканчивая руандийским Полем Кагаме. В России в длинном ряду уважавших его людей нашлось место для таких разных личностей, как Владимир Путин, Алексей Кудрин и Алексей Навальный.
Практически сразу после того, как Ли Куан Ю умер 23 марта 2015 года, его дети вступили в борьбу за право решать судьбу дома их отца. Причем сделали это так неизящно, что сингапурцы в интернете стали называть их «хуже, чем Кардашьян» (это большая армянская семья, живущая в США, которая сделала из внутрисемейных разборок реалити-шоу на американском ТВ). Местные жители, пресса и общественные деятели умоляли стороны прекратить публичный конфликт: все боялись, что он повредит имиджу Сингапура как предельно компетентной и высокоорганизованной государственной машины. Ведь помимо статуса детей «отца нации» родственники усопшего занимают видные посты: Ли Сянь Лун — премьер-министр Сингапура, его брат Ли Сянь Ян — член нескольких советов директоров и глава Агентства по гражданской авиации, а их сестра Ли Вэй Лин — известный нейрохирург.
Конфликт стал публичным 14 июня, когда Ли Сянь Ян опубликовал в фейсбуке открытое письмо. Он обвинил своего брата-премьера в нежелании выполнить волю отца и снести дом, а также в узурпации власти и запугивании родственников. По словам Ли Сянь Яна, при жизни Ли Куан Ю несколько раз недвусмысленно говорил о том, что после его смерти дом должен быть снесен.
«Я был в домах Неру, Шекспира. Они превращаются в сараи из-за того, что люди постоянно ходят по ним. Я не хочу, чтобы с этим произошло то же самое», — действительно говорил Ли Куан Ю на телевидении в 2011 году. Он также отмечал, что дом можно будет снести, когда из него выселится последний жилец. Премьер Ли Сянь Лун, по словам Ли Сянь Яна, хочет вопреки воле отца все же сохранить дом и превратить его в музей, чтобы «укрепить свою власть и заложить основу для формирования династии».
Как писал в своих многочисленных постах в фейсбуке Ли Сянь Ян, его брат целенаправленно движется к установлению в Сингапуре персоналистской диктатуры. Он якобы открыто угрожал Ли Сянь Яну и их общей сестре, из-за чего Ли Сянь Ян принял решение «на неопределенное время покинуть страну». «Давайте будем честны, — писал он. — Социальный контракт при Ли Куан Ю был таков: гражданские свободы ограничиваются, но соблюдается власть закона. Теперь этого больше нет». Он также обвинил жену премьер-министра Хо Чин в том, что она еще до смерти Ли Куан Ю вынесла из его дома несколько ценных вещей, чтобы впоследствии организовать культ умершего. Хо Чин — глава сингапурской инвестиционной корпорации Temasek, управляющей активами на сумму $175 млрд (годовой ВВП Румынии или Новой Зеландии).
Премьер Ли Сянь Лун, как нетрудно догадаться, все обвинения отверг. Чтобы очистить свое имя, 3 и 4 июля он созвал специальную открытую сессию парламента, где четко обозначил свою позицию в конфликте и заслушал вопросы парламентариев. По словам премьер-министра, отец завещал дом лично ему, но он, столкнувшись с непониманием со стороны брата и сестры, предложил передать недвижимость Ли Сянь Яну за один доллар.
Ли Сянь Ян отказался: вместо этого он выкупил у старшего брата дом за полную рыночную цену. Тут он внезапно обнаружил, что и теперь не может исполнить волю отца и снести постройку: существует тайный комитет министров (возглавляемый заместителем Ли Сянь Луна), который проинструктирован рассмотреть все варианты судьбы дома, и до его решения ничего с постройкой сделать нельзя.
По словам премьера, отец при жизни «рассматривал другие варианты» решения вопроса с домом «и готов был выслушать мнение правительства на этот счет». В любом случае, настаивал премьер-министр, в доме сейчас живет его сестра, а значит, вопрос о судьбе строения будет решаться когда-нибудь потом.
«Авторитарным» он назвал именно решение «снести дом без публичного обсуждения», так как тот представляет собой «несомненную общественную ценность». Династию он, по его словам, создавать не собирается: его сын не проявляет никакого желания участвовать в политике, да и сам премьер-министр скоро планирует покинуть свой пост.
Ли Сянь Лун уточнил, что любого другого человека он бы уже затаскал по судам за клевету, но своих собственных брата и сестру подвергать этому не намерен. «В конце концов, мы все дети Ли Куан Ю», — заметил он в конце выступления в парламенте. Шестого июля Ли Сянь Ян пошел на попятную, опубликовав очередное открытое письмо: он все еще не согласен с братом, но поддерживает идею прекратить ругаться на публике. Сингапурцы облегченно выдохнули.
Газеты Запада и Востока подавали конфликт чуть ли не как крушение модели государственного устройства Сингапура. Общий посыл был — на детях великих людей природа отдыхает. Спор постоянно обострял сам премьер Ли Сянь Лун, угрожая родственникам, что их действия «подрывают веру сингапурцев и международного сообщества в Сингапур».
Город-государство всегда славилось тем, что решало все конфликты с вовлечением чиновников быстро и безжалостно, не допуская и мысли о том, что возможен какой-то фаворитизм. Здесь же премьер-министр отказался подавать в суд за клевету на своих родственников именно потому, что они были его родственниками. Это не только воспринималось как яркий пример непотизма, но еще и вызывало подозрения, что клевета не совсем клевета.
Впрочем, опасения оказались напрасны. Семейная ссора никак не повлияла ни на фондовый рынок (в день публикации первого открытого письма он упал на 0,1%), ни на курс сингапурского доллара (он в тот день вырос), ни на какой другой экономический показатель. «Пока не будет изменения долгосрочной или среднесрочной политики, ничего не случится», — прокомментировал ситуацию экономист CIMB Private Banking Сун Сен Вун. Не случилось этого и через три недели после начала активной фазы противостояния детей Ли Куан Ю.
По опросам, 80% сингапурцев считают, что этот спор вообще не должен был быть публичным. Недавних опросов о том, что делать с домом, нет, но в конце декабря 2015 года подавляющее большинство жителей острова (77%) считало, что его надо снести из уважения к воле Ли Куан Ю. Вряд ли с тех пор их мнение сильно изменилось.
Однако несогласие с решением премьер-министра никак не трансформируется в потерю доверия к институтам власти. Именно в этом, а не в разваливающемся доме состоит главное наследие Ли Куан Ю: политика, понимаемая как борьба групп интересов за видение будущего государства, в нем практически отсутствует. Оптимальный курс определен, а от государственных служащих требуется только ничего не сломать и вовремя следить за исправностью механизма.
В такой ситуации семейные ссоры властей предержащих воспринимаются как немного стыдная, но все-таки мыльная опера. Тем более что азиатский регион дарит куда более зловещие истории семейных проблем правителей: в Южной Корее страдающая от одиночества и травмы после убийства отца дама выбилась в президенты и долгое время принимала государственные решения на основе советов своей малограмотной подруги-шаманки. В результате страна получила многомесячные демонстрации, импичмент и национальный позор, который для многих азиатов по-прежнему хуже смерти.
Конфликт, однако, обнажил другую важную проблему Сингапура, которую городу-государству еще предстоит решить. Стране не хватает других политических символов, помимо Ли Куан Ю. Покойный «отец нации» выступал против культа своей личности, несовместимого с практиковавшимся им всю жизнь рационализмом и прагматизмом. Но кроме Ли Куан Ю и его соратников, вроде министра иностранных дел Синнатамби Раджаратнама, у разноязыкого и мультиэтничного Сингапура ничего нет. В эпоху мирового популистского реванша, когда разумные и взвешенные политики повсеместно оказываются затоптаны апеллирующими к традициям и древним обидам вождями, сингапурской организованности в качестве национальной идеи может и не хватить. И тогда пригодится старенький домик господина Ли.
