Дружеское рукопожатие не было формальным жестом только для журналистов. Похоже, атмосфера разряжается, и все входит в свою колею. Пока на улицах противники G20 били витрины и поджигали автомобили, как будто владельцы магазинов и водители являются самыми отъявленными капиталистами из всех капиталистов и несут личную ответственность за саммит, обстановка на переговорах несколько разрядилась.
— Parlamentní listy: Как Вы оцениваете первую встречу Дональда Трампа с Владимиром Путиным?
— Милан Сиручек: Первое, что приходит мне в голову: что все было устроено так, как будто Дональд Трамп принимал Владимира Путина. Правда, на самом деле так было всегда на двусторонних переговорах лидеров этих двух стран. Исключением стала встреча Рузвельта со Сталиным в Тегеране. Там по соображениям безопасности Рузвельта поселили в советском посольстве. Однако давайте вспомним: впервые после войны Хрущев встретился с президентом Эйзенхауэром на американской земле, хотя официально прибыл на заседание Генеральной ассамблеи ООН. Во время первой встречи Михаила Горбачева с Рональдом Рейганом — пусть она и проходила на нейтральной (швейцарской) территории — формально принимающей стороной был президент США. С формальной точки зрения можно считать, что тот, кто первым приветствует визави, больше заинтересован во встрече. Однако в основе всегда лежит обоюдная заинтересованность в совместном решении определенных проблем.
Так было и в Гамбурге, где два лидера встретились на так называемой нейтральной территории. Однако переговоры проходили в комнате американской делегации, то есть на территории США. В том же духе разворачивались события в кулуарах этой исторической встречи, начиная с первого рукопожатия. А учитывая ту кампанию, которая ведется в США в связи с мнимым российским вмешательством в американские президентские выборы, было ясно, что первый дружественный жест должен сделать Трамп. В конце концов, к этому его обязывали правила хорошего тона, ведь Трамп старше.
Еще одна деталь, которая выпала, насколько мне известно, из сферы нашего внимания: у всех участников на лацканах были значки с логотипом конференции. На них был изображен силуэт советской подводной лодки Б-515, которая затонула у немецких берегов. Немцы подняли ее и превратили в музей. На значке — надпись: «G20 Germany 2017 Hamburg».
— Что Вы знаете об этой встрече, чего не знает наша общественность, например, об атмосфере, которая там царила?
— Владимир Путин прилетел в Гамбург ночью. Перед вылетом он встретился с председателем комиссии по чрезвычайным ситуациям Владимиром Пучковым (так в оригинале статьи — прим. ред.). Жаль, что Путин не взял его с собой, ведь он мог бы помочь гамбургским полицейским. Но, вероятно, важнее было, чтобы подобные беспорядки не разразились в российской столице.
Пресс-секретарь президента (Путина) Дмитрий Песков заявил о гамбургских демонстрантах, что «они нисколько не повлияли на нашу работу, и все идет по плану». Но он несколько слукавил. Путин принял участие, согласно плану, во встрече группы БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай), а оттуда приехал на заседание G20, которое тоже собралось по изначальному плану. Правда, кое-что его все-таки нарушило. Приветствуя, Путин пожал руку Ангеле Меркель и что-то ей прошептал, а она засмеялась и даже всплеснула руками. Затем у стола в фойе Путин поздоровался с японским премьером Синдзо Абэ и председателем Европейской комиссии Дональдом Туском. В этот момент к Путину как раз подошел только что вошедший Дональд Трамп. Их рукопожатие оказалось внеплановым, и неудивительно, что большинство журналистов его не заметили.
Но главная встреча, заранее спланированная, только предстояла. Ее ожидали довольно долго, и некоторые скептики утверждали, что она так и не состоится. Наконец встреча прошла в комнате, предоставленной американской делегации. То есть Путин был у Трампа в гостях, и тот взял на себя координацию журналистов. Сначала, когда журналистов пустили в комнату, оба сидели в креслах и молчали. Затем Трамп поблагодарил журналистов за то, что они пришли, а это означало, что им пора уходить. Но журналисты воспротивились и начали требовать от лидеров рукопожатия. И снова Трамп первым наклонился к Путину и подал ему руку. Он сделал это в своем стиле — ладонью вверх, но при этом не притянул к себе партнера, как случалось обыкновенно, чтобы продемонстрировать свое превосходство. Этого рукопожатия ждал весь мир.
Я описываю все это столь подробно прежде всего, потому, что именно по подробностям можно судить о характере встречи. То, что они при этом говорили, цитировалось и у нас. Перед уходом они снова пожали друг другу руки, сделав это не только для камер. Ведь мы отметили такую деталь: в течение нескольких минут они пожали руки три раза. Это не было случайной любезностью.
Я вспоминаю, как перед первой встречей Рейгана с Горбачевым в Женеве американские советники учили своего президента, на каком расстоянии встать, как наклонить голову, насколько сильно сжать руку. Язык дипломатии — это не только слова. Жесты должны выразить то, что словом точно выразить невозможно. За годы журналистской работы учишься воспринимать такие детали, особенно когда знаешь, как их заранее готовят, и что они должны означать.
В данном случае можно было предположить, что беседа продлится дольше запланированных 35 минут и выйдет за рамки простого обмена любезностями. Однако мало кто предполагал, что она затянется на два часа пятнадцать минут. Это подтверждает широкий круг и глубину проблем, о которых шла речь, пусть даже к обсуждению прибавить время на перевод. У президентов не было наушников, и переводчики (русский — на английский, а американский — на русский) переводили им предложение за предложением. Опять-таки это не просто технический момент. О чем велась беседа, должны были слышать только министры иностранных дел и два переводчика, связанные обязательством о неразглашении. Синхронный перевод не давал такой возможности. Видите, насколько важна каждая деталь?
После встречи о ее ходе журналистам рассказали два министра. Но еще до того (пока президенты беседовали) перед журналистами выступил министр экономики РФ Максим Орешкин, упомянув о небольшом споре между президентами на пленуме двадцатки по поводу справедливости в торговле. Трамп утверждал, что она есть, тогда как Путин возразил: о какой справедливости идет речь, если действуют санкции?
После завершения этой встречи, когда остальные 18 участников извинили Трампа и Путина за то, что они всех задержали, перед журналистами выступил министр иностранных дел Сергей Лавров. Он охарактеризовал беседу как конструктивную и полезную. Там, где у России и США есть общие интересы, нужно действовать сообща. Поэтому, например, Вашингтон назначит спецпредставителя по Украине. США и Россия создадут некий канал связи и будут вместе стимулировать Киев к выполнению Минских договоренностей. В Сирии будет создана бесполетная зона, и в части страны будет объявлено перемирие. И, наконец, страны включатся в решение ядерной проблемы Корейского полуострова. Я повторяю слова Лаврова, поскольку в наших СМИ я не услышал их подробного пересказа. Лавров добавил, что также речь шла о кибернетических атаках и вмешательстве в выборы в США. По его словам, Путин заверил Трампа, что Москва никак не вмешивалась в американские выборы. Если вдаваться в нюансы, то замечу: Лавров говорил о Москве, то есть о Кремле. А значит, не обо всех российских гражданах…
Я не хочу играть словами. Но что еще можно процитировать, если не слова? Хотя и они не совсем точны. Я вспоминаю, как Серго Берия как-то рассказал мне, почему Сталин взял его в Тегеран на самую первую встречу Большой тройки во время Второй мировой войны. В советском посольстве, где тогда поселили Рузвельта, разумеется, все прослушивалось. Как-то туда приехал Уинстон Черчилль, чтобы навестить американского президента и посоветоваться. Прослушка зафиксировала их разговор. Переводчики перевели Сталину все в точности. А он потребовал от сына Берии, который тоже владел английским языком, описать, каким тоном было сказано то или иное слово, серьезно или с иронией, подчеркнуто или нет. И факт в том, что порой это важнее, чем просто дословный перевод.
В конце я бы хотел еще кое-что отметить. Несмотря на всю свою серьезность, Путин не теряет чувства юмора. Оно проявилось, к примеру, на двусторонней встрече с президентом Франции Эммануэлем Макроном. Они познакомились, когда Путин посетил Версаль. Поэтому теперь тон их беседы был непринужденным. Макрон извинился за опоздание: «Мы никак не могли договориться о климате…» — и, сев в кресло, попытался незаметно подтянуть носки. Но Путин это заметил и сказал: «Надеюсь, что теперь климат будет лучше». После он серьезно добавил, что Российская Федерация поддерживает Парижский протокол, хотя, «честно говоря, причин климатических изменений ученые еще не объяснили». Я привожу этот эпизод в качестве курьеза, потому что вообще таких моментов на подобных встречах бывает много. Но, пожалуй, они больше интересуют бульварные издания.
— Как Вы прокомментируете саммит в Гамбурге с точки зрения оценки в зарубежных СМИ?
— Честно говоря, для подобного обзора оценок еще слишком рано. Сейчас преобладают новостные материалы. Но уже по первым комментариям и отзывам ясно, то конференция, в особенности встреча российского и американского лидеров, была воспринята позитивно и, главное, с облегчением. Как отметил Путин во время второго рукопожатия (и первого официального), чем острее проблемы, тем предпочтительнее их обсуждать с глазу на глаз. И практически по всем острым вопросам: Украина, Сирия, террористы, ядерное оружие в КНДР — были хотя бы намечены пути их совместного решения. Можно ли было ожидать большего?
— Из города Ганзейского союза Гамбург превратился в закрытый город с несколькими тысячами демонстрантов внутри. Почему для подобной встречи не предпочли какой-нибудь остров или полуостров?
— Во-первых потому, что саммит дает много возможностей, и гамбургская конференция G20 позволила ими воспользоваться. Отсюда и выбор места. Что касается вашего предложения провести переговоры на острове, то у меня дома в библиотеке есть «Атлас отдаленных островов» и атлас «Острова, где я терпел крушения». Я заглянул в них, чтобы ответить на этот вопрос. Второй атлас я убрал сразу, как, читая о седьмом острове, узнал, что там развевался немецкий флаг. Жертва кораблекрушения из последних сил доплывала к берегам этого острова, и тут ей кто-то кричал: «Эй, ты что, не умеешь читать? Плавать здесь строго запрещено!»
Все это интересно — что вы, конечно, признаете — но малопригодно для каких-либо переговоров. Разве что мировая общественность решит высадить на одном из пустынных островов Трампа и Путина, чтобы они там друг с другом договорились и сообщили об этом миру белым дымом, как делают кардиналы, избрав в Сикстинской капелле нового Папу. Правда, я не уверен, что Путин и Трамп согласились бы на такое.
А теперь серьезно о гамбургских демонстрациях: я не понял, почему для демонстрации своего протеста против глобализации нужно поджигать автомобили и бить витрины магазинов, которые принадлежат людям, не имеющим никакого отношения ни к конференции, ни тем более к обсуждаемым там темам. Я был свидетелем нескольких демонстраций. Молодежь на них отстаивала по-настоящему важные вещи. К примеру, в 1968 году в Париже студенты протестовали против режима единоличной власти. В Америке проводились демонстрации против войны во Вьетнаме. В Париже студенты вынимали брусчатку, чтобы построить баррикады и защититься от полиции, которая атаковала их из водометов и избивала дубинками.
Но никто не поджигал машин и не бил витрин. В Америке молодежь поджигала максимум повестки в военкомат. Во время демонстрации на Вацлавской площади была разбита одна единственная витрина — офис Аэрофлота. Впоследствии выяснилось, что это была продуманная провокация. Но зачем нужно разрушать Гамбург в знак протеста против того, что глобализация вообще существует (даже без содействия тех, кто собрался на саммите и, скорее, хочет задать ей направление)?
— Почему президент Трамп решил совершить свое второе заграничное турне именно в Варшаву и принял участие во встрече лидеров стран Центральной и Восточной Европы?
— Я думаю, что на то у него было сразу несколько причин. Во-первых, это был жест в адрес Польши, пожалуй, единственной страны, которая выполняет свои обязательства перед НАТО, если сравнивать не только с новыми членами альянса из Центральной Европы, но и даже с некоторыми давними его членами. Во-вторых, Польша разрешила размещение американских военных на своей территории. В-третьих, Польша ожидает крупных поставок вооружений из США и новых американских инвестиций. В-четвертых, Трамп был уверен, что поляки будут приветствовать его с распростертыми объятиями, и не будет никаких демонстраций против него. И так и вышло. В-пятых, Трампу импонирует польский подход к управлению страной. И в-шестых, Трампу было интересно побеседовать с лидерами 12 стран-участниц так называемой «Инициативы трех морей», куда входят государства, расположенные между Балтийским, Адриатическим и Черным морями. А это четверть территории Евросоюза с 20% его населения. Помимо Австрии, в инициативе участвуют и новые члены ЕС. Все они создают своего рода барьер от Балтики до Адриатики против мнимой «восточной угрозы». Кстати, большую часть своей речи Трамп посвятил именно этой угрозе.
Инициатива была создана по предложению Польши и Хорватии, однако главными инициаторами были все же поляки, которые видят в этом объединении своего рода противовес Германии и России, а также кое в чем — Брюсселю. Пока участники инициативы затрагивали преимущественно экономические и логистические вопросы, однако страны-участницы близки и к общей политической позиции.
В будущем она будет, скорее, разделять Европу, нежели объединять ее. В особенности учитывая то, что уже многие годы существует Вышеградская четверка, а «Инициатива трех морей» является, по сути, ее расширенным аналогом. Благодаря участию Трампа в варшавском заседании перед саммитом в Гамбурге полякам удалось обеспечить себе в отношениях с американским президентом особенное положение (если учесть и то, что он согласился на отдельную встречу с президентом Польши). Во время беседы речь шла о судьбах тысяч поляков, которые живут и работают в США, и о том, чтобы отменить для них визы.
— Почему президент Земан не принял участие в варшавском заседании?
— Известно, что нашу республику там представлял председатель Палаты депутатов Гамачек. То есть ни президент, ни премьер-министр не представляли нас, поскольку, по-видимому, Чешская Республика не придает этому объединению особенного значения. Не отправить представителя в Варшаву мы не могли, ведь тогда не знали бы, что происходит в кулуарах, и не смогли бы влиять на принимаемые решения. И, тем не менее, подобное объединение внутри Европы для нас не столь важно. Во-первых, в нем объединились слишком разнородные государства, которые мало что связывает. Во-вторых, инициатива ставит под угрозу европейское единство, а значит, и единую политику Европейского Союза. Неубедительно звучит возражение Польши, что и без того Европа расслоилась, потому что интеграция стала разноуровневой и не зависит от географии, а также отчасти потому, что «старые» члены Евросоюза рвутся вперед. Свою роль играет продолжительность членства.
Разумеется, аргумент о давно запланированном Земаном отпуске не убедителен. Политики ничего не планируют задолго, а тем более отпуск. Кроме причины, о которой я уже сказал, роль сыграло разочарование Земана. Несмотря на все обещания, что в течение апреля его пригласят в Белый дом, поскольку он был одним из немногих европейских политиков, поддерживавших Дональда Трампа еще во время его предвыборной кампании, приглашения так и не поступило. А ведь наш посол в Вашингтоне Гинек Кмоничек приложил для этого все возможные усилия.
Вероятно, свою роль тут сыграло и то, что мы обязались увеличить наши отчисления в НАТО к 2020 году всего на 1,4%, хотя уже давно должны платить два процента от ВВП. Другие «грешники» хотят дотянуть до двух процентов к 2020 году. А мы откладываем это обязательство еще не менее чем на пять лет. На самом деле свыше этого обязательства отчисляют только Греция, Великобритания и Эстония. Польша держится на уровне двух процентов. Трампу это обязательство особенно важно, поскольку США приходится доплачивать за нас (они отчисляют 3,5%), что противоречит его главному принципу. За вход в Белый дом мы должны заплатить, но денег у нас нет.
