Шон Ханнити (Sean Hannity) или Ньют Гингрич (Newt Gingrich) защищают не принцип, а своего покровителя. До сих пор они были радикальными «ястребами». Теперь, когда встал вопрос о российском вмешательстве в выборы 2016 года, они стали столь же радикальными «голубями». Единственное, что для них важно, — поддерживать своего союзника в Белом доме.
Напротив, для левых вроде Макса Блюменталя (Max Blumenthal) или Гленна Гринвальда (Glenn Greenwald) все дело — в идеологии. И Блюменталь, и Гринвальд терпеть не могут Трампа. Однако агрессивную внешнюю политику они не любят еще сильнее. Поэтому — чтобы противодействовать тому, что они считают новой холодной войной, — они и преуменьшают российское вмешательство в выборы.
Это подлинно принципиальная позиция. Проблема в том, что принципы заставляют их закрывать глаза на факты.
Во вторник в эфире программы Такера Карлсона (Tucker Carlson) Блюменталь выступил против «истерии вокруг России» с прогрессистских позиций. Начал он с того, что, зациклившись на России, демократы упускают шанс предложить стране подлинно прогрессивную альтернативу Трампу. «Для продавшегося корпорациям истеблишмента, который не способен сформулировать полноценную экономическую политику и выступает против единого плательщика [в здравоохранении], это очень удобно — они могут бороться с Трампом, не делая ничего хоть сколько-нибудь прогрессивного», — заявил он.
Это не так. Хотя политики-демократы и либеральные политологи, действительно, тратят много времени на обсуждение скандала вокруг России, нельзя сказать, что они не сделали «ничего хоть сколько-нибудь прогрессивного». Напротив, демократы в Конгрессе выступают против инициатив Трампа более активно, чем они выступали против инициатив Рейгана или Джорджа Буша-младшего. В 1981 году за рейгановское снижение налогов в Палате представителей проголосовали 48 демократов и 37 демократов в Сенате. В 2001 году аналогичную меру Буша поддержали в Палате представителей 10 демократов и в Сенате — 12. При этом все демократы в Палате представителей проголосовали против первого крупного законопроекта Трампа, отменявшего и заменявшего Obamacare. Если бы этот законопроект дошел до Сената, сенаторы-демократы также, вероятно, выступили бы против него единогласно.
То же самое относится к утверждению кандидатов в Верховный суд. В 1986 году все демократы в Сенате проголосовали за кандидатуру Антонина Скалии (Antonin Scalia). В 2005 году половина сенатских демократов поддержала Джона Робертса (John Roberts). В этом году за Нила Горсача (Neil Gorsuch) проголосовали всего три сенатора-демократа. Конечно, отчасти это связано с поляризацией общества. Сейчас от консервативных штатов и округов избирается меньше демократов, чем раньше. Но дело еще и в том, что демократы в Конгрессе теперь больше ориентируются на свою либеральную избирательную базу. В 2001 году сенатор от Калифорнии Дайэнн Файнстайн (Dianne Feinstein) проголосовала за предложенное Бушем снижение налогов. Сейчас невозможно себе представить, чтобы калифорнийский демократ подержал аналогичные меры Трампа.
Блюменталь прав в том, что у демократов нет «полноценной экономической политики». Но это связано в первую очередь не с российским скандалом. Партия, оказавшаяся не у власти, редко сохраняет четкую программу. Трудно выработать ясную политику, когда у партии нет очевидного лидера. Политика определяется в ходе президентской кампании. Судя по всему, прогрессивные темы, которые в прошлом году продвигал Берни Сандерс (Bernie Sanders)-единый плательщик в здравоохранении, бесплатное высшее образование, минимальная зарплата в 15 долларов в час — будут в 2020 году иметь в Демократической партии больший вес, чем в 2016 году.
Второй аргумент Блюменталя заключается в том, что антимосковская линия, которую сейчас проводят демократы, свяжет их по рукам и ногам. «Политический истеблишмент воспользуется этой тенденцией», и в результате «любого левого, несогласного с постоянной войной или с корпоративным фритрейдерством, станут изображать российской марионеткой». Нечто подобное предполагает и Гринвальд. В понедельник он раскритиковал новую внешнеполитическую организацию — Альянс по защите демократии, объединяющий видных сторонников Клинтон с «неоконсерваторами» вроде Билла Кристола (Bill Kristol). «Песню о России и Путине, которую сейчас поют демократы, — пишет Гринвальд, — написали неоконы много лет назад. Сопутствующие риторические тактики —обвинение всех, кто стремится улучшить отношения с Москвой, в работе на Путина, отсутствии патриотизма, нелояльности и т. д. — также десятилетиями использовались в неоконовских очернительских кампаниях».
Однако те, кто преуменьшает значимость российского вмешательства в выборы из боязни укрепить милитаризм, уклоняются от ключевого вопроса о том, насколько опасно само это вмешательство. В данном случае прогрессисты вроде Блюменталя ведут себя точно так же, как многие консерваторы в вопросе об изменении климата. Консерваторы боятся, что прогрессисты воспользуются глобальным потеплением как предлогом, чтобы усилить регулирование экономики. В результате из-за своего неприятия решения они начинают доказывать, что не существует самой проблемы.
Доказательства того, что Россия вмешалась в прошлогодние выборы, выглядят вполне убедительно — как и доказательства изменения климата. ЦРУ, ФБР и АНБ полагают «с высокой уверенностью», что «российский президент Владимир Путин организовал в 2016 году кампанию», направленную на «подрыв общественной веры в американский демократический процесс». ЦРУ и ФБР также полагают «с высокой уверенностью»-а АНБ «с относительной уверенностью», — что Путин пытался обеспечить победу Трампа. По их мнению, для этого Кремль, в частности, украл и разгласил переписку Демократического национального комитета и высокопоставленных функционеров Демократической партии. Он также «получил и поддерживал доступ к элементам целого ряда американских избирательных комиссий уровня штатов или локального уровня».
Разумеется, можно сказать, что раз американские спецслужбы были неправы, когда речь шла об иракском оружии массового уничтожения, прогрессистам не следует верить им и в данном случае. Однако ситуация сейчас выглядит совсем иначе. В 2002 году на спецслужбы постоянно давили Белый дом Джорджа Буша-младшего и Пентагон, которым было нужно, чтобы оружейные проекты Саддама Хусейна выглядели как можно более опасными. Однако аналогичного политического давления, направленного на то, чтобы спецслужбы преувеличивали серьезность российского вмешательства в выборы, сейчас нет.
Более того, французские и германские официальные лица также утверждают, что Россия пыталась подорвать избирательный процесс в их странах. А в своем письме Дональду Трампу-младшему (Donald Trump Jr.) Роб Голдстоун (Rob Goldstone), организовывавший его встречу с близким к некоторым кремлевским фигурам адвокатом, писал о «поддержке г-на Трампа Россией и ее правительством». Блюменталь может сколько угодно высмеивать «подхалимствующую прессу и подхалимствующую разновидность либеральной оппозиции, которые готовы верить всем спецслужбам». Однако сейчас выводы спецслужб проверяют специальный прокурор Роберт Мюллер (Robert Mueller) и четыре комитета Конгресса. По окончании проводимого ими расследования у американцев будет намного более полная картина российского вмешательства в прошлогодние выборы, чем была у них перед Иракской войной в вопросе об оружии массового уничтожения.
У Блюменталя и Гринвальда имеется определенная идеологическая проблема. Во внешней политике они выступают против интервенционизма. Уолтер Рассел Мид (Walter Russell Mead) называет такую позицию «джефферсонианством». По их мнению, американская империя опасна не только для мира и справедливости за рубежом, но и для свободы внутри страны. Они хотят, чтобы Соединенные Штаты перестали отстаивать свои «имперские» границы в Восточной Европе, в Южной и Восточной Азии, а также на Ближнем Востоке, потому что на эти усилия уходят американские деньги и жизни американцев и вдобавок они дают повод для усиления контроля, делающего американских граждан менее свободными.
Это вполне легитимная точка зрения. Как отмечает Мид, джефферсонианцами — каждый в своем смысле — были и Джон Куинси Адамс (John Quincy Adams), и Уолтер Липпман (Walter Lippmann), и Джордж Кеннан (George Kennan). Сейчас к джефферсонианцам принадлежат Эндрю Басевич (Andrew Bacevich) и Рон Пол (Ron Paul). Американской внешней политике, в которой господствует межпартийная интервенционистская элита, может быть полезна критика с джефферсонианских позиций. Что дает простому американцу продолжение бесконечной и почти наверняка безнадежной войны в Афганистане? Почему Соединенные Штаты задумываются о расширении НАТО, если это фактически означает, что мы пообещаем ценой американских жизней защищать страны, о которых многие в Америке никогда даже не слышали?
Однако не желать защищать американскую империю и не желать защищать саму Америку — это разные вещи. Вмешиваясь в выборы 2016 года, Россия угрожала именно Америке как таковой, а не американскому влиянию в Афганистане, на Украине или в Сирии.
В основе американской демократии лежит идея о том, что лидеров Америки должны выбирать американские граждане, а не иностранные правительства. Судя по всему, Россия бросила вызов этому принципу, начав масштабную скрытую кампанию, направленную на избрание определенного кандидата. Еще хуже, что тот кандидат, которому она помогла победить, сам по себе представляет серьезную угрозу для верховенства закона в Соединенных Штатах.
То, что сделала Россия, уже ослабило американскую демократию. Если Москва поставит под сомнение легитимность будущих американских выборов, взломав машины для голосования или распространив дискредитирующую результаты выборов дезинформацию, она может причинить еще больше вреда. Раз Блюменталя и Гринвальда возмущают попытки Криса Кобаха (Kris Kobach) (секретарь штата Канзас и заместитель председателя созданной Трампом Президентской комиссии по честным выборам, которую подозревают в том, что она хочет отстранить часть избирателей от выборов, — прим. перев.) помешать американцам самим выбирать собственных лидеров, их должны возмущать и такие попытки со стороны Владимира Путина.
В своем интервью с Карлсоном Блюменталь раскритиковал сенатора-демократа от Мэриленда Бена Кардина (Ben Cardin), назвавшего российское вмешательство «политическим Перл-Харбором». Однако в некотором смысле такая аналогия вполне уместна. До 7 декабря 1941 года конфликт между Америкой и Японией разворачивался вдали от американских берегов. Токио пытался получить в Восточной Азии сферу влияния. Это было нечто вроде японской Доктрины Монро. Соединенные Штаты, в свою очередь, не хотели позволить Японии добиться гегемонии в Китае, Индокитае, Голландской Ост-Индии и на Филиппинах. Борьба велась за имперские границы. Затем, 7 декабря, Япония неожиданно нанесла через Тихий океан удар по самим Соединенным Штатам. Внезапно даже джефферсонианцам пришлось признать, что Япония представляет угрозу.
Аналогичным образом в прошлом году Соединенные Штаты участвовали в опосредованных конфликтах с Россией в таких местах, как Украина, Сирия и Афганистан — то есть тоже вдалеке от американских берегов. Джефферсонианцы имеют полное право считать, что наша борьба за влияние в этих странах приносит больше вреда, чем пользы.
Однако в прошлом году Россия неожиданно атаковала сами Соединенные Штаты, нанеся реальный ущерб простым американцам. Стремление не позволить России вновь так поступить никого не делает ни «ястребом», ни империалистом. Даже самый яростный противник вмешательства в дела других стран должен защищать собственную страну.
Блюменталь и Гринвальд не обязаны отвечать на деятельность России поддержкой расширения НАТО или военного вмешательства в Сирии. Однако джефферсонианцы должны сказать, как, по их мнению, Соединенным Штатам следует защищать свои выборы. Может быть, они считают, что для этого нужны договоры и международные организации, а не санкции и поставки оружия. Может быть, на их взгляд, Америке следует пообещать ограничить свои зарубежные кибератаки. Все это допустимые точки зрения. Сейчас Америка отчаянно нуждается в дискуссии — с участием представителей всего политического спектра — по вопросу о том, как нам оградить американскую демократию от новых внешних угроз, порожденных технологическим развитием.
Джефферсонианцы могут сыграть ключевую роль в поиске ответов на эту проблему. Но если они так будут бояться возможных ответов, что станут отрицать само существование проблемы, ничего хорошего не выйдет.
