Октябрьская революция не была революцией. Я призываю российского посла 7 ноября организовать траурный митинг.
Захват власти большевиками осенью 1917 года был государственным переворотом, когда власть взяла в свои руки улица. Революция началась лишь после победы в гражданской войне в 1922 году.
Использование этого вакуума власти Лениным привело к возникновению самой жестокой диктатуры, когда-либо существовавшей в мире. Здесь нет ничего, что стоило бы праздновать.
Для русских этот год проходит под знаком революций. Будет отмечаться столетие двух революций в Петрограде. Первая, февральская, уничтожила царизм. Вторая уничтожила мечту конституционного развития России.
И она выдвинула на передний план одного из самых жестоких тиранов всех времен, Иосифа Сталина. Его приход привел к немыслимым страданиям русского и украинского народов.
Это урок для всех последующих поколений. Французская революция превратилась в авторитарную империю Наполеона, русская — в диктатуру Сталина. Это предупреждение всем революционным романтикам.
Амбивалентность
Эти юбилеи — если это правильное слово — пока не вызвали большой ажиотаж. И это понятно. Здесь мало что можно праздновать.
Нынешний режим России достаточно хорошо видит двусмысленность этих событий.
Мы говорим об одной из самых больших трагедий 20 века, об извращенном призыве к идеалу, который называется коммунизмом.
В эти дни сто лет назад Владимир Ленин скрывался в Финляндии. Его разыскивали за измену родине. Временное правительство Александра Керенского имело все основания арестовать его, ведь возвращение Ленина из Швейцарии было профинансировано генеральным штабом противника.
Государственный переворот был в первую очередь делом рук Ленина. Если бы Ленин нанес этот сокрушительный удар несколькими годами ранее, пост лидера, вероятно, достался бы Николаю Бухарину. У него было гораздо больше сомнений, и он рано разглядел опасность, исходящую от Сталина. Он называл Сталина «Чингисханом».
Может быть, мир можно было бы уберечь от государственного переворота, который разрушил более открытую и многогранную политику, характерную для месяцев, последовавших после февральской революции. Тогда, может быть, конституционное собрание, созванное в январе 1918 года, получило бы шанс направить Россию по более либеральному пути.
Параноидальная тирания
Вместо этого пришла железная централизованная партийная дисциплина большевиков.
Страна взяла жесткий курс на параноидальную тиранию Сталина. Идеология заняла центральное место.
Аппарат подавления и планы государственного переворота были ясно изложены в работе Ленина 1902 года «Что делать».
Число жертв Сталина можно исчислять миллионами, а коммунизма в целом — десятками миллионов. Нетрудно понять, что для радикалов того времени Октябрьская революция находилась как бы в ореоле блеска бенгальских огней. Некоторые, как, например, историк Эрик Хобсбом (Eric Hobsbawm), так и не избавились от этого очарования. Это привело его к катастрофической недооценке жертв коммунизма.
Магия Mot Dag
Mot Dag (журнал и коммунистическая организация Норвегии — прим. пер.), а также Эйнар Герхардсен (Einar Gerhardsen, бывший премьер-министр Норвегии — прим. пер.) здесь у нас так никогда и не вышли из этого транса. Это можно понять. Мир только что вышел из всемирного пожарища с миллионами убитых. Ленинский тезис о том, что эта война возникла из-за интриг империалистов и систематической эксплуатации капитализма мог быть вполне правдоподобным.
Затем последовали кризис за кризисом, инфляция и голод. Октябрьская революция дала надежду появления абсолютно нового лучшего мира, более высокой пост-капиталистической цивилизации.
Эта надежда, вероятно, просуществовала до первых московских процессов 1936/37 годов. Но потом? Политическую наивность такого типа можно сравнить с защитой нацизма после «Хрустальной ночи» 1938 года.
Этой осенью Октябрьскую революцию лучше отметить благоговейными траурными мероприятиями.
Я призываю российского посла 7 ноября провести траурный митинг.
