Та ярость, с которой сейчас в США демонтируются памятники лицам, спорным с точки зрения истории, кажется непонятной, если наблюдать за ней с другой стороны земного шара. Вероятно, когда-нибудь будет найдено широко признанное решение спора вокруг памятников. Как, например, насчет того, чтобы устанавливать только аллегории богини политкорректности, предпочтительно в нейтральном расовом и гендерном исполнении? В России, напротив, далеки от такого прорыва. Здесь бригады рабочих могли бы работать годами, пока не будут устранены все одиозные свидетели истории — от памятников Ленину до советских названий улиц. Вот только не хватает общественного консенсуса на тему того, что должно появиться на этом месте.
Поэтому становится возможным прагматическое сосуществование несовместимых вещей. Облик некоторых российских городов прекрасно иллюстрирует разобщенность страны в том, что касается отношения к истории. Екатеринбург на Урале — хороший тому пример. Здесь в 1918 году по приказу большевистских революционеров был расстрелян последний российский император. В его честь несколько лет назад на месте преступления построили величественную церковь. Но улица, которая туда ведет, все еще носит имя убийцы императора. Местные жители выступили против ее переименования — и достигли успеха.
На главной площади города по-прежнему стоит памятник вождю революции Ленину. При этом город, в общем-то, имеет большой опыт сноса памятников. Когда-то на площади стоял памятник Александру II. После Февральской революции 1917 года он был заменен статуей Свободы, после коммунистической Октябрьской революции последовала аллегория «освобожденного труда». Но поскольку памятник был слишком «освобожденным», более того, даже совершенно голым, вскоре от него избавились. Позднее на пьедестал взошел диктатор Сталин, пока он не уступил место — в ходе десталинизации — Ленину. И все же мощное присутствие Ленина в стране, которая официально отреклась от коммунизма, наводит на размышления. Для этого, собственно, памятники и существуют.
