Мэрилину Мэнсону (Marilyn Manson) не дали выступить в американском штате Вирджиния, поскольку, по мнению местных властей, его песни побуждают людей к убийствам и изнасилованиям. Пластинки The Beatles публично сжигали, потому что Джон Леннон (John Lennon) заявил, что группа популярнее Иисуса Христа. Элвиса Пресли (Elvis Presley) снимали для телепередачи только выше пояса, так как не хотели показывать зрителям его эксцентричные движения бедрами.
Это лишь несколько примеров цензуры в отношении популярной музыки, а ее формы и средства весьма многообразны.
Зачатки цензуры в музыке можно обнаружить уже в Древней Греции: 2600 лет назад античный философ Платон в своем труде «Государство» указывал, что в идеальном обществе не должно быть музыки, ослабляющей дух.
«Чаще всего музыка подвергается цензуре по политическим причинам. За ними следуют темы алкоголя, наркотиков, религии, а также секса и сексуальности», — перечисляет финский писатель и ведущий Яке Нюман (Jake Nyman). Недавно он опубликовал книгу «Запрещенные пластинки» (Kielletyt levyt), посвященную музыкальной цензуре за последние сто лет.
«Если взять другие виды искусства, то в кино, к примеру, можно не ходить и книги в библиотеке не брать, а вот от музыки сбежать куда сложнее. Этим она и опасна. Человек слышит песню, в которой критикуют власть, и, скорее всего, она продолжит играть у него в голове. Как же от нее избавиться? Вместе с головой? Бывало и такое», — говорит он.
Проблема джаза в нацистской Германии
Сила музыки и опасность, которую она может представлять, наиболее очевидно проявляются в странах с тоталитарными режимами — например, в нацистской Германии, где джаз стал для властей настоящей головной болью. Этот музыкальный стиль считался одним из проявлений американского декаданса, и «музыку негров» полностью запретили проигрывать по радио.
Никакие суровые меры не смогли искоренить джаз в Германии, однако решение этой проблемы все же нашлось. По указу министра пропаганды Йозефа Геббельса (Joseph Goebbels) была создана группа Charlie and His Orchestra, которая играла свинг и очень часто звучала на радиостанциях страны.
Группа исполняла самые популярные в мире джазовые композиции, а вся хитрость была в том, что слова к ним были переписаны в духе нацизма: в них высмеивались евреи, коммунисты и политики враждебно настроенных стран.
«Цензуру в нацистской Германии все время пытались обойти. К примеру, хит того времени «Joseph Joseph» — композиция на основе еврейской песни — выходил на пластинках под другим названием. Для отвода глаз могло меняться и имя исполнителя», — рассказывает Нюман.
Нацисты хорошо понимали значение радио как орудия пропаганды. Там специально был разработан приемник, на котором невозможно было слушать иностранные радиостанции и, следовательно, иностранную музыку. Такие приемники даже раздавали гражданам бесплатно.
СССР недалеко ушел от нацистов в отношении к музыке и использовании ее в качестве средства пропаганды. Джаз здесь тоже держали в узде, однако особенно рьяно советские власти противостояли зародившемуся в 1950-х годах рок-н-роллу, который представлял собой крайне серьезную угрозу для коммунистической идеологии.
«Американцы заявляли, что рок-н-ролл придумали советские ученые, чтобы спровоцировать моральную деградацию американской молодежи. В Советском Союзе рок-н-ролл также виделся предвестником деградации, однако здесь его считали частью плана американцев, направленного на то, чтобы заморочить головы коммунистической молодежи», — говорит Яке Нюман.
Несмотря на все запреты, советским людям нравилась западная рок- и поп-музыка, и цензура в этой сфере породила совершенно уникальное явление, получившее название «музыка на костях».
«Молодежь сначала записывала музыку на катушечный магнитофон, скажем, с «Радио Люксембург», где проигрывали популярные песни. После этого молодые люди отправлялись к больничным мусорным бакам в поисках рентгеновских снимков на целлулоидных листах и из них затем делали пластинки. Довольно забавно: последний хит Rolling Stones — на снимке грудной клетки дяди Толи, — улыбается Нюман. — Продавались эти записи на черном рынке».
Вдобавок ко всему в 1980-х годах в СССР опубликовали список идейно вредных западных артистов. Хулио Иглесиаса (Julio Iglesias) обвиняли в неофашизме, металл-группу Judas Priest — в антикоммунистизме, а Тину Тернер (Tina Turner) — в излишней сексуальности. Группу Kiss сочли слишком националистской, а Village People —пропагандирующей насилие.
На Yle под цензуру попадала безвкусица
Цензура в финской государственной телерадиокомпании Yle также имеет богатую историю, при этом под цензурой здесь понимался запрет на появление в эфире. Вплоть до 1985 года Yle являлась монополистом в сфере радиовещания, так что подобное ограничение было для музыкантов делом нешуточным. Документы, касающиеся таких запретов, долгое время считались утерянными, однако затем случайным образом нашлись, и теперь с ними можно ознакомиться в том числе в книге «Запрещенные пластинки».
«Решения Yle были более или менее произвольными. В них сложно найти единую логику, хотя некоторое сходство все же прослеживается. В любом случае к цензуре относились чрезвычайно серьезно», — поясняет Яке Нюман.
Запреты были связаны, в частности, с двусмысленностью текста песни, непристойными высказываниями, искажением понятий морали, а также упоминаниями алкоголя и наркотиков.
За принятие подобных решений в 1950-60-е годы отвечал директор программ Юсси Коскилуома (Jussi Koskiluoma), который не выносил поп-музыку и поп-культуру в целом. Цензура применялась, к примеру, в случаях не очень чистого исполнения, а также без жалости отвергались хиты того времени, в которых звучала классическая музыка.
«Думаю, что Yle брала пример с британской BBC, которая в этом вопросе действовала достаточно жестко. Песню Фрэнка Синатры (Frank Sinatra) на мотив колыбельной Брамса посчитали отвратительной и полностью запретили», — говорит Нюман.
Одно из самых странных решений цензоров Yle касалось песни Симо Салминена (Simo Salminen) и Спеде Пасанена (Spede Pasanen) «Keltainen jäänsärkijä» («Желтый ледокол»). Композицию можно было свободно проигрывать в любое время, за исключением периода забастовки моряков, служащих на ледоколах.
«Любимцем» цензоров из года в год оставался Ирвин Гудман (Irwin Goodman), чьи песни часто были посвящены алкоголю. Также под запрет попала его песня «Olen hermostunut» («Со мной не все в порядке»). Причиной этому послужило «оскорбление людей с ограниченными возможностями» и «запинающийся, негодный стиль исполнения».
Старая пародия на мусульман
Музыкальная цензура главным образом отражала тренды и события своего времени. Крупные катастрофы и войны зачастую вели к наложению ограничений. Так, например, война в Персидском заливе в 1990-м году повлияла на музыкальную политику BBC. Под запрет попали, в том числе, композиции «Walk Like Egyptian» группы The Bangles, «Boom Bang a Bang» певицы Лулу (Lulu), «Atomic» группы Blondie и «Waterloo» шведского коллектива ABBA.
«Каждую эпоху отличают свои ценности и моральный кодекс. В 1974 году вышла рок-н-ролльная песня Юйсе Лескинена (Juice Leskinen) «Marilyn», а вот в 1950-х ее ни за что бы не пропустили, поскольку в ней поется об онанизме и о том, как Мэрилин снимает свитер», — говорит Нюман.
Обратный пример. В 1962 году Исмо Каллио (Ismo Kallio) выпустил шуточную песню «Arab Ahab», в которой пародировалась арабская культура, и, в частности, музыка. Никакого скандала за этим не последовало, композицию сочли просто забавной.
«Если бы сегодня кто-нибудь пришел в студию звукозаписи и предложил записать такую песню, думаю, им следовало бы поостеречься, ведь все могло бы закончиться так же, как с Jyllands-Posten», — говорит Нюман, напоминая о том, как несколько лет назад редакция датской газеты оказалась объектом джихада из-за карикатур на пророка Мухаммеда.
Цензура может быть полезной
Опытному радиоведущему Нюману и самому приходилось решать, стоит ли пускать в эфир ту или иную песню.
«Я считаю, что есть и положительная сторона цензуры, к примеру, в отношении немецких неонацистских коллективов. Если музыкант получил срок за серьезное преступление, например, если он педофил, я ни за что не поставлю его песню, будь она какой угодно распрекрасной и невинной», — отмечает он.
Правда, и самому Нюману иногда приходят в голову странные идеи: «Когда возникают споры с налоговой, в голову порой закрадывается мысль: а не начать ли воскресный эфир с песни Гудмана „На хрен все правительство" („Haistakaa paska koko valtiovalta")?»
