30 сентября 2015 года, два года назад, Россия начала военную операцию в Сирии. Двух лет оказалось достаточно, чтобы практически полностью выполнить поставленные задачи. Недавно сирийская армия форсировала Евфрат при активной логистической поддержке российских военных инженеров (не говоря уже о классической военной помощи), которые всего за несколько дней навели мост с высокой пропускной способностью (8 000 единиц техники в сутки, в том числе танки массой в 60-80 тонн через эту реку под обстрелом врагов (им, как всегда помогают «американские друзья»).
Начатая два года назад операция объединяет в себе скромные средства (40-80 боевых самолетов, контингент порядка 5 000 человек), очень низкую стоимость, осторожную и внимательную к законности дипломатию и чрезвычайно жесткую решительность в операциях. Все это с опорой на два пункта в Сирии (две крупные военные базы) с продвинутыми техническими средствами для обеспечения контроля над воздушным пространством в регионе. В силу своей гибкости и приспособляемости, такая схема является противоположностью традиционным американским подходам и превращает заявление президента Обамы (тот сам скрылся от мира за стеной ложных пророчеств) в 2015 году (о том, что Россия «увязнет») в прекрасную иллюстрацию его полного непонимания стратегических реалий и поведения Москвы. В этом плане прогноз президента Обамы говорит о тупиковости американского стратегического анализа событий: он стал заложником железобетонных аксиом, которые опираются на поразительные предрассудки об «исключительности» Америки (они поручили немалый размах при этом президенте, подпитываясь как его высокомерием, так и заносчивостью американской системы). Президент Трамп в свою очередь отличается большей яркостью и экзотикой, но у него просматривается то же стремление к самоудовлетворению американизма, в связи с чем он вряд ли исправит эти пробелы.
За два года операция поставила Россию в самый центр стратегической ближневосточной зоны в качестве ключевой державы. Она выступает одновременно посредницей между сторонами («внешний посредник», по концепции Рене Жирара, не пытается как-то изменить сущность участников, то есть уважает их суверенитет) и основным гарантом порядка, который она стремится установить («городской шериф», как сказали бы американские обозреватели, в основном о роли США, которая теперь осталась в прошлом). От Ирана до Саудовской Аравии, от Турции до Израиля никто в руководящих сферах сегодня больше не предпринимает каких-либо действий без учета отношения России к ним. Причем, все это без какого-либо давления и принуждения, но с существенными дипломатическими переменами.
Рассмотрим один из самых впечатляющих примеров: сегодня Россия — единственная страна в мире, которая может похвастаться одинаково хорошими и значимыми отношениями с двумя заклятыми врагами, Ираном и Израилем. Кроме того, Москва обладает достаточным влиянием на израильтян, чтобы те подумали отказаться от провозглашенной в начале 1970-х годов цели по свержению власти в Дамаске. Адам Гарри (Adam Garrie) отмечает эти перемены в недавних заявлениях министра Зеэва Элькина на радио «Эхо Москвы» и полагает, что у России может получиться убедить Израиль отказаться от воинственных планов в отношении Ирана или даже принять альянс Сирии и Ирана без реакции с его стороны.
«…Если у России получится добиться этого дипломатической ловкостью, это будет означать, что она станет единственной страной в мире, которой удалось отговорить Израиль от конфликта. Это само по себе можно рассматривать как подвиг Геракла и самый выдающийся успех российской дипломатии на Ближнем Востоке».
В настоящий момент обозреватели практически без колебаний признают достигнутые Россией с сентября 2015 года выдающиеся результаты. Наладить связи с Россией для проведения гуманитарных операций пытается даже Европейский союз, несмотря на его крайне антироссийскую позицию в данном вопросе и отсутствие в Сирии, где некоторые из государств-членов отметились одновременно беспросветной глупостью и выдающейся посредственностью, заняв позиции типа «Саддам должен уйти» и проявив конвульсивно-услужливый антирусизм. (Россияне рассматривают такие инициативы с их стороны без особого интереса и с явной долей иронии). Французский Sputnik, без сомнения, с удовольствием выложил обзор статьи из американского Forbes под названием «Как Путин поставил США шах и мат в Сирии».
«Вмешательство России в Сирии изменило ход сирийской войны», — пишет журналистка Forbes. С приближением 30 сентября, то есть второй годовщины российской операции в Сирии, она оценивает промежуточные результаты вмешательства и утверждает что оно «спасло» президента Асада от неминуемого краха, а также помогло Владимиру Путину достичь поставленных в самом начале целей.
«Путин достиг в Сирии всего, чего хотел. Он сохранил Асада у власти. Он закрепил российское военное присутствие в Сирии по меньшей мере на 9 ближайших лет. (…) Так, Путин ограничил американские возможности по проведению военных маневров в регионе и обеспечил влияние России в одной из самых важных в стратегическом плане ближневосточных стран», — продолжает она.
«Самое важное для Путина заключается в том, что сейчас он может выстраивать сотрудничество с Западом на собственных условиях». Кроме того, журналистка отмечает созданные в Сирии зоны деэскалации и утверждает, что «Россия добилась международного признания своей недавней инициативой по перемирию в Сирии».
Все это заставляет вспомнить о единогласном вердикте западных экспертов и интеллектуалов, которые в 2014-2015 годах (на фоне украинского кризиса, а также начала операции в Сирии), как попугаи, самодовольно твердили о полной изоляции России на международной арене и в международном сообществе. Российский успех в свою очередь позволяет нам оценить потрясающую бездну глупости и посредственности политики стран западной контрцивилизации, в которую летит их милитаристская и правозащитническая дипломатия… Дело в том, что российское вмешательство является не результатом концептуальной наступательной дипломатии, а плодом реакции Москвы на разрушительную деятельность системной политики западного блока.
Когда осторожность подталкивает к решительности
Таким образом перед нами встает парадокс: эта системная политика, которой слепо руководствуются США и западный блок (обычно ее создателями и главной движущей силой считаются неоконсерваторы, что делает этой группе слишком много чести), по большей части плодит беспорядок, чреватый самыми серьезными разрушительными последствиями в политическом, экономическом, культурном и психологическом плане. Вопреки всем заявлениям неоконсерваторов (за ними в любом случае необходимо признать опыт и интриганство во влиянии и пиаре) в сформированном как минимум после 11 сентября нарративе (по факту, он существовал в теоретической форме еще в 1990-х годах), в таком беспорядке нет ничего «созидательного».
(…Еще чаще употребляется выражение «созидательный хаос», поскольку оно звучит как музыка для ушей постмодернистов и сулит одновременно новые и примерные демократии и открытые всем ветрам привлекательные сделки, причем все это в мире постмодернизма и по заветам его моды).
Все намного проще, радикальнее и страшнее, чем коррумпированность и истерия неоконсерваторов. Системная политика плодит беспорядок ради самого беспорядка, поскольку именно в этом заключается путь к энтропизации мира без различий с точки зрения идентичности (уничтожение таких различий как раз таки является целью). Энтропизация мира — именно то, к чему стремится системная политика.
Возможно, Путин и Россия поняли это, осознали, что речь идет о пути к энтропизации мира. Мы убеждены, что они (особенно с 2015 года) действовали не в противовес все менее вероятной гегемонии западного блока в регионе и не ради формирования гегемонии России, а попросту против перспективы беспорядка и энтропизации. Они всегда опосредованно высказывали эту мысль, выражая растущее удивление глубиной нигилизма политики западного блока, и признавали (осознанно или нет), что данная сила выходит за рамки этих стран и грозит всеобщим беспорядком и хаосом.
(Изумление России и психоанализ касаются всей политики западного блока — как Украины, так и Сирии, как антирусизма, так и скандала Russiagate).
Тем самым США, если хотите, обеспечивали «упорядоченное развитие беспорядка», и каждый раз, как в ситуации намечалась стабилизация, грозили России новым усилением беспорядка, чтобы вызвать с ее стороны все более активное, но неизменно осторожное участие. Именно последние маневры США и их марионеток подтолкнули Россию к тому, чтобы не препятствовать и даже существенно помочь сирийским войскам Асада перейти Евфрат на восток Сирии, хотя по изначальному соглашению эта территория должна была остаться под влиянием Америки при условии сохранения порядка и препятствия разделу страны.
Путин выступает за порядок и придерживается, скорее, умеренных и оборонительных позиций, пусть и считает безопасность России важнейшей задачей. Он — осторожный человек. Как нам кажется (этот вывод опирается в большей степени на интуицию, чем на факты), он не поступил бы таким образом (этот смелый шаг противоречит его темпераменту), если бы не усматривал огромную опасность в погружении всего региона в беспорядок и хаос. Путин выступает за осторожность и порядок, однако на фоне подобной угрозы осторожность означает необходимость проявить смелость, чтобы не дать угрозе проявиться на практике.
Этот вывод кажется нам тем более обоснованным, что Россия никогда не сомневалась, что погружение региона в хаос приведет к его продвижению к ее собственным границам, в частности посредством терроризма вроде чеченского. Россияне открыто выдвигали этот аргумент в оправдании вмешательства в сентябре 2015 года, отметив, что среди боевиков «Исламского государства» находились чеченские террористы. Это означает, что их поток мог бы двинуться в обратном направлении после решительной победы хаоса.
(Тем не менее, если верить Орлову, все это может означать для США еще более громкий провал, который благотворно скажется на их развале: кризис станет всего лишь катализатором краха).
Как бы то ни было, в настоящий момент США не смогли ни остановить, ни даже затормозить спираль затянувшего их конфликта, в котором все складывается в пользу России с точки зрения контроля и влияния. Здесь стоит отметить кардинальное изменение стратегической ситуации по отношению к 2010-2012 годам, с кризисом в самих США, что ведет к продолжению производства беспорядка. Это не формирует новую и контролируемую стратегическую ситуацию, поскольку все мы находимся в динамике кризисного водоворота, который не собирается останавливаться. Как бы то ни было, это позволяет оценить возможности тех и других, в частности основных игроков (прежде всего России), обернуть игру в свою пользу, даже если она непостоянна, неуловима и не поддается контролю.
