Референдум в Каталонии ясно показал, чего стоят и стоят ли чего-либо в Евросоюзе громкие заявления, декларации и принципы верховенства права народа. В том числе права на политическое самоопределение, которое провозглашено статьей 3 Декларации Организации Объединенных Наций о правах коренных народов. Чего стоят «стандарты демократии в Евросоюзе» в отношениях правительства и оппозиции, центра и регионов, власти и народа. Чего стоит якобы гарантированная свобода выражения убеждений и мнений, свобода слова, свобода прессы, свобода распространения информации.
И самое главное — кто определяет, что такое народ в любой стране Евросоюза и мира.
Это касается всех европейцев. Поскольку каталонские сторонники проведения референдума и сторонники независимости, которых избивали дубинками и сапогами солдаты испанской Гражданской гвардии на участках для голосования и на улицах — все поголовно полноправные граждане Испании и Евросоюза
Ни они, ни правительство, ни парламент Каталонии не подняли вооруженный мятеж. Более того, они проявили поразительную для характера каталонцев выдержку, практически не отвечая силой даже на резиновые пули, на дубинки, на выволакивание женщин за волосы с участков для голосования, как это видел весь мир в видеорепортаже с участка Escola Ramon llull в Барселоне.
Вот так в реальности выглядит применение статьи 3 Декларации ООН о правах коренных народов, когда речь идет о самоопределении народов и регионов самого Евросоюза, а не о самоопределении где-то на Балканах, в России, в Китае или в Сирии.
Это — позиция того самого европейского истеблишмента государств Евросоюза и транснациональной еврократии, которые на протяжении последней четверти века поддерживали, вдохновляли и обеспечивали вооруженными «гуманитарными интервенциями» сил НАТО множество «актов самоопределения» — за пределами ЕС.
Право народов на самоопределение было в ударном порядке применено в 1991 году, когда Германия, Швеция и Италия признали независимость Словении и Хорватии без условий и гарантий для сербского населения, в разгар этнического конфликта, а затем полномасштабной войны в Хорватии. 15 января 1992 года весь Евросоюз сделал то же самое.
5 марта 1992 года Евросоюз признал независимость Боснии и Герцеговины — прямо в день ее провозглашения, невзирая на то, что сербы, треть населения республики, бойкотировали предшествовавший референдум, а страна развалилась на мусульманскую, хорватскую и сербскую части.
Итог этого утвержденного Евросоюзом самоопределения мусульман-босняков — трехсторонняя этническая война всех против всех, более двух миллионов беженцев и горы оружия, которое расползлось по черным рынкам всей Европы. Именно югославские модификации автомата Калашникова «Застава» использовались террористами в Париже, продаются с рук и через Интернет в Бельгии и в Берлине.
В 1999 году во славу права на самоопределение косовских албанцев, и только их, но не косовских сербов, станы НАТО, что почти точно то же самое, что и Евросоюз, применили массированные бомбардировки и сотни крылатых ракет против Сербии в ходе «гуманитарной интервенции» без мандата ООН. Испанская армия и авиация приняли в этой операции посильное участие.
В феврале 2008 года Франция, Великобритания, Италия, США и Германия признали суверенитет террористического государства Косово. 22 июля 2010 года Международный суд ООН признал законность решения властей Косова о провозглашении независимости в одностороннем порядке — без договоренностей с Сербией.
Признание существования какого-либо народа — дело отнюдь не само собой разумеющееся и не чисто декларативное. Не случайно во Франции, например, со времен Французской революции до недавнего времени признавалось существование исключительно «политической нации» французов. Никакой речи об официальном статусе, образовании и прессе на бретонском, баскском (в Аквитании), окситанском или корсиканском языках идти не могло. Эльзасский диалект немецкого языка, недавно родной язык большинства населения Эльзаса, полностью вытеснен отовсюду, кроме редких названий кафе в Страсбурге, некоторых названий блюд в меню и домашних разговоров людей старше 70 лет.
Однако Испания — не Франция, и входящие в ее состав регионы населены народами, выкованными в непрерывной семивековой войне. Это семьсот лет сначала сопротивления мавританскому вторжению, а затем Реконкисты — освобождения Иберийского полуострова от власти заморских завоевателей.
Поэтому истоки стремления народа Каталонии к независимости имеют глубочайшие исторические корни — от 988 года, когда Барселона окончательно освободилась от мавританского господства. Четырежды в итоге революций Каталония становилась республикой — в 1640, 1873, 1931 м в 1934 годах. Песня крестьянских повстанческих отрядов в «Войну жнецов» 1640 года «Els Segadors» стала официальным национальным гимном Каталонии. Последняя каталонская республика была уничтожена фалангистами генерала Франко в итоге гражданской войны в Испании.
Каталония — это история, язык и богатейшая культура, ничем не уступающие масштабу и уровню Дании, Швеции, Ирландии или Финляндии. Имена художников Сальвадора Дали и Жоана Миро, архитектора Атонио Гауди знает весь мир.
Экономика Каталонии равна экономике Финляндии и Дании и превосходит уровень Ирландии. Но не экономика создает народ.
Каталонцы, в том числе наши товарищи по Европейскому Свободному Альянсу — Левая Республиканская партия, входящая в правительство Каталонии, годами вели переговоры с Мадридом, добиваясь уровня автономии, равного уровню Земли басков. Пределом стремлений был вариант федерализации Испании по образцу ФРГ, Бельгии, Австрии, США или России. Каталонское правительство опиралось именно на статью 3 Декларации ООН о правах коренных народов. Этот документ в соответствии с Конституцией Испании имеет статус международного договора, который выше, чем принцип унитарного государства Испания, определенный Конституцией. Такова формулировка самой Конституции Испании.
Однако в июне 2010 года Конституционный суд Испании изменил 14 статей закона об автономии Каталонии в сторону сужения прав Каталонии. И вынес решение, что Каталония не может быть признана страной и тем более — государством даже на уровне федерации. Поскольку каталонцы — не коренной народ и вообще не народ, а их язык — не язык, а диалект испанского.
Лингвисты, филологи и любой, кто знает испанский, знают, что каталонский и испанский «кастельяно» — это очень разные языки. И что каталанский диалект испанского и каталанский язык — это тоже разные языки.
Однако суд так решил. На следующий день на улицы Барселоны вышло более миллиона человек под тысячами знамен Каталонии и Движения за независимость Каталонии, с гигантскими транспарантами «Мы — народ! Мы решаем!». Так начался путь к референдуму о полной независимости — с оскорбительного решения Конституционного суда.
Население Каталонии отнюдь не однородно — этнические каталонцы составляют всего 35 процентов. 45 процентов — переселенцы и их потомки из других регионов Испании — Андалусии, Эстремадуры и Мурсии. Очень много иммигрантов из Латинской Америки. Отношение этих групп и отдельных людей к независимости и к референдуму было самым разным. Официальные данные опросов, на которые ссылалась испанская пресса и правительство, говорили, что независимость поддерживает 40 — 41 процент избирателей, а против — 45 — 49 процентов. Казалось бы, если данные опросов не были фальсифицированы, вопрос мог быть закрыт безболезненно, бескровно и бескризисно.
Внесение изменений в Конституцию Испании правящим большинством, чтобы сделать референдум легальным, не было юридической или технической проблемой. А затем могла состояться вполне убедительная победа сторонников единой Испании — открытая, честная и надолго закрывающая проблему. По образцу недавнего референдума о независимости Шотландии. Дэвид Кэмерон рискнул пойти на референдум с гораздо большим риском — и еле-еле, но выиграл. Правда, следующий референдум — о Брексите — он проиграл. Жизнь политика редко состоит только из побед.
А вот после отказа правительства Испании в признании возможности референдума около 80 процентов населения Каталонии стали высказываться за его проведение. Его хотели и сторонники независимости, и противники. Они хотели быть народом и решать. Сами решать,
Теперь результаты референдума — 90 процентов «За» из 2.3 миллионов проголосовавших — представляются вполне убедительными. Поразителен не уровень поддержки, поразительно, что 300 тысяч противников независимости все же прорвались через заградительные отряды Гражданской гвардии и под ударами дубинок и сапог, в давке все же высказали свое мнение на референдуме, заведомо запрещенном правительством Испании, за единство которой они высказались. Вряд ли солдаты Гражданской гвардии перед ударом дубинкой выясняли, как собирается голосовать участник запрещенного референдума. Все они равно были бунтовщиками. И времени на выяснение у солдат не было.
Первого октября на улицах и избирательных участках лидеры Каталонии и десятки тысяч каталонцев в противостоянии с тысячами солдат Гражданской гвардии отстаивали наше общее право всех европейцев быть народом и решать. Не потому, что так написано на бумажке и так постановили дамы и господа в Мадриде, в Брюсселе, в Вашингтоне или в Париже. Не потому, что есть справка домоуправления, ООН, Еврокомиссии или Госдепа США. А потому, что есть воля и решимость быть народом и решать. Как было в Приднестровье, в Абхазии, в Южной Осетии и в Крыму. Как сейчас в Каталонии.
Юрий Петропавловский, сопредседатель партии «Русский Союз Латвии», постоянный представитель партии РСЛ в общеевропейской партии EFA — European Free Alliance —Европейский Свободный Альянс, делегат съездов EFA с 2004 года, помощник депутата Европарламента от Русского Союза Латвии Татьяны Жданок с 2004 года, политическая группа Европарламента EFA.
