Обеднение национальной культуры и незнание классиков? Причина тому — не мигранты на месте наших соотечественников, а замена книг телефонами и планшетами.

Каковы крупнейшие угрозы для нашего мира? Безусловно, угроза, связанная с климатическими изменениями. Из последних 17 лет 16 стали самыми жаркими за все время наблюдений за неумолимо растущей температурой: 2014 год стал самым жарким в истории, его превзошел 2015, а его — 2016. Растет также и риск загрязнения окружающей среды. Низкое качество воздуха, в свою очередь связанное с глобальным потеплением, убивает уже по 6,5 миллионов людей в год, 430 тысяч из которых приходится на одну только Европу (по данным ВОЗ и Европейского агентства по защите окружающей среды). Как я уже писал в Espresso, к схожим угрозам мы привыкаем. Они представляются отдаленными и приемлемыми, за что ответственность несет сама современность в целом.

В противовес этому смирению в коллективном бессознательном пробуждаются самые непосредственные и животные страхи: прежде всего, ужас вызывают шумные и обозримые, но непредсказуемые опасности, такие как нашествие иммигрантов и терроризм (последний действительно ужасен, но до сих пор в Европе в результате терактов за год погибли «всего» 200 человек).

Еще одной огромной проблемой стало экономическое неравенство. Учитывая глобализацию, все важнее изучать ее при помощи модели, включающей в себя весь мир. График экономиста Милановича позволяет увидеть, кто смог заработать в последнем поколении, а кто — нет. На вертикальной оси представлен процентный показатель обогащения, на горизонтальной — мировые доходы, разделенные на перцентили. За своеобразную форму эту диаграмму назвали «Слон». Слева хвост, начинающийся с нуля: самые бедные слои населения остались на своих местах. Далее поднимаемся по широкой и длинной спине: две трети человечества зарабатывают сейчас на 70-80% больше, чем 20 лет назад. Внушительная слоновья спина состоит из масс, которые продолжают выходить из бедных слоев общества Китая, Индии и Латинской Америки, формируя новую среднюю прослойку общества. Далее линия внезапно вновь срывается вниз, образуя воображаемый хобот, касающийся земли: почти пятая часть населения мира зарабатывает столько же, сколько и 20 лет назад. В масштабах мира здесь речь идет о более зажиточной пятой части населения. Однако внутри западного мира эта категория соотносится со средним классом более низкого достатка, который по причине подобного застоя ненавидит глобализацию и в последние несколько лет в основном предпочитал голосовать за популистские партии. Лишь последний участок хобота поднимается вверх практически вертикально: это космополитическая элита, заработки которой выросли до невероятных объемов.

​

* * *

Даже сто лет назад можно было представить себе распределение богатства в диаграммах. Но они относились преимущественно к отдельным странам, у них была единственная кривая, а не американские горки: когда поступления капитала казались непропорциональными, государство пыталось выделить какую-то часть нуждающимся. Сегодня со «слоном Милановича» все стало намного сложнее. Линия неравенства разрывается и постоянно воссоединяется в любом уголке мира, но не хватает мирового правительства, которое могло бы эту линию исправить хотя бы частично.

Глобализацию трудно обратить вспять, как невозможно было отмотать назад эпоху великих географических открытий. Если ее нельзя зачеркнуть, ее стоит исправить. Осуществляя постепенные, но непрерывные реформы, в прошлом веке Северная Европа достигла высшего уровня социальной справедливости за всю историю человечества. Сегодня для этого не хватает не только инструментов, но и базовой информации по существующей проблеме.

В Соединенных Штатах избрали Дональда Трампа. Его стены остановят людей, но не товары. Многонациональные компании могут вернуть производство на Запад, заменив при этом рабочих и служащих роботами и технологиями. Один английский политик сказал: «Мы выстрелили себе не в ноги, а в голову». Даже те страны, которые в прошлом веке уступили разным видам фашизма, совершили самоубийство целой нации, которую на словах защищали; в частности, это касается Германии. Давайте не будем довольствоваться словами, что времена изменились: многие виды фашизма начинались как мягкий популизм, но массовая истерия превратила их в жесткие режимы. Под воздействием стресса отдельно взятый человек может порой действовать иррационально, а народная масса действует так всегда.

* * *

Вернемся к миграции. Представив антиисламизм в книге «Столкновение цивилизаций» (1996), Сэмюэл Хантингтон (Samuel Huntington) в другой своей книге «Новая Америка» (2004) подготовил почву для Трампа, указав на то, что Мексика является смертельной угрозой для США. Америка, предупреждал он, стоит на пути денационализации. Отказываясь от чистоты языка и приоритета пуританского протестантизма, она теряет также свое гражданское кредо (Соединенные Штаты заявляли, что исповедуют новую светскую мирскую религию). Несмотря на сделанный Хантингтоном сложный анализ, в ходе его размышлений появляется параноидальная нотка. Он видит корень зла в гражданских правах, которые установились в 60-70-х годах и, на его взгляд, уничтожили американскую идентичность изнутри, поставив на один уровень с переселенцами меньшинства и иммигрантов, особенно там, где последние концентрируются локально, как мексиканцы в Калифорнии. Сегодня, всего 13 лет спустя, «Новую Америку» опровергают факты: в Калифорнии наблюдается самая ярко выраженная идентичность среди 50 штатов, она возглавляет список по показателям соблюдения прав, доходам, социальному обеспечению, интеграции, защите окружающей среды, культурному развитию и уровню развития технологий (университеты и Кремниевая долина).

Интересна, но противоречива также полемика об идентичности француза Рено Камю (Renaud Camus). «Великое замещение» (2011) пророчит вытеснение французов иммигрантами и их потомками: вытеснят не только население, но и всю культуру страны. Камю видит в оскудении национального языка и незнании классиков разложение целостности народа, в который внедрились иностранцы. Однако еще более трагичным образом, чем на Западе, этот сдвиг проявляется в Китае, Японии и Корее, где иммиграция североафриканцев равна нулю, а масса населения остается строго автохтонной.

На самом деле, наибольшую угрозу для языка и культуры представляет не вытеснение местного населения иммигрантами, а замена книг смартфонами и компьютером, которая на Дальнем Востоке происходит со скоростью, вызывающей еще большую тревогу, чем в Европе и Соединенных Штатах.

* * *

Мы возвращаемся к животному инстинкту, который ищет среди нас врага, козла отпущения. Действительно, как пишет Камю, нам предстоит столкнуться с угрозой великого замещения. Но дело — вовсе не в какой-то части населения, замещающей другую его часть. Дело — в бредовой составляющей человеческого мозга, замещающего подлинные угрозы другими, по большей части, выдуманными, в сочетании с неприятной тенденцией выбирать козла отпущения среди экономически и этнически более уязвимых групп. Это есть в любом человеке, и это способствует распространению коллективных видов паранойи, схожих и симметричных мании, связанной с исламским фундаментализмом. Запад еще долго будет расплачиваться за эту психическую инфекцию.