Перспективы следующего президентского срока Путина и его стабильности во многом зависят от того, как российские власти будут строить свои отношения с обществом этой страны в период с 2018 по 2024 год. Путинский режим во главу угла ставит укрепление дисциплины внутри России, поэтому вариантов у общества остается немного. Вертикаль власти устроена из рук вон плохо, и уже начала давать сбои, из-за чего проводить изобретательную новую политику (если таковая неожиданно появится в России) Кремлю будет исключительно трудно.
В прелюдии к следующим президентским выборам, которые пройдут 18 марта 2018 года, по-прежнему очень много неясностей Пока еще нет абсолютной уверенности в том, что Путин снова будет баллотироваться, хотя это весьма вероятно. Если он приведет к власти послушного ему сменщика, как это было в 2008 году, то следующий шанс вернуться в Кремль у Путина появится в 2024 году, когда ему будет 72 года. Кроме того, дважды разыгрывать один и тот же трюк очень рискованно, и одного срока Медведева было вполне достаточно. На сегодня нет никаких свидетельств того, что Путин отобрал из своего правящего окружения настоящего преемника. Все это в конечном итоге говорит о том, что в будущем году Путин придет на свой последний президентский срок. Поэтому все большую актуальность будет приобретать вопрос о том, кто сменит его в 2024 году, и какой будет российская политика впоследствии. Конечно, данный вопрос встанет лишь в том случае, если Путин за это время не придумает какой-нибудь новый способ, чтобы нарушить дух и букву российской конституции и стать пожизненным президентом. Но даже в этом случае вопрос о том, кто (или что) придет ему на смену, будет серьезно беспокоить как правящую элиту, так и российское общество, поскольку Путин будет уже в возрасте, а возраст неизбежно берет свое.
Чтобы укрепить свою легитимность с самого начала нового срока, Путину и его коллегам придется сделать три вещи. Во-первых, обеспечить достойную явку на выборах в марте. Во-вторых, одержать убедительную победу над достойным противником. И в-третьих, разработать заслуживающую доверия правительственную программу, которую власти смогут претворять в жизнь по крайней мере в первые годы нового президентского срока. Все три задачи весьма проблематичны. Явка на сентябрьских выборах в местные органы власти была низкой, причем даже удручающе низкой. Власти сделали это специально в надежде на то, что их назначенцы победят безо всякой суеты, а общество этого даже не заметит. В связи с этим у организованных групп оппозиции на муниципальном уровне появились благоприятные возможности, и они дали о себе знать как в Москве, так и за ее пределами. Местные и федеральные власти добились того, чего хотели в масштабах страны, но в целом результаты выборов немного укрепили позиции внесистемных игроков. Низкая явка избирателей на президентские выборы навредит Путину, но неожиданностью не станет, поскольку все сегодня полагают, что в конечном итоге Путин вернется. Этот результат до зевоты предсказуем, и кроме того, его вполне можно организовать.
Реальное соперничество между Путиным (или назначенцем правящего режима, если таковой появится) и достаточно сильным оппонентом поднимет показатели явки избирателей. А если Путин победит, то это усилит его весьма уязвимую харизму. Но нравится нам это или нет, единственным возможным претендентом на роль такого оппозиционного оппонента является борец с коррупцией Алексей Навальный, который привлекает к себе внимание и притягивает людей в регионах и в Москве. Нет никаких сомнений в том, что если Путин решит проводить предвыборную кампанию, он будет в очередной раз обещать бороться с коррупцией, Однако Навальный в этой области действует весьма активно, а Путин нет. Еще одно преимущество Навального заключается в том, что он новая фигура, какой когда-то был Путин. Возникает впечатление, что пока правящие власти не хотят окончательно запрещать Навальному баллотироваться. Возможно, это вызвано тем, что такой запрет подорвет легитимность президентских выборов и ослабит позиции Путина после их проведения. Тем не менее, сторонники Навального подвергаются нападкам и даже физическим нападениям, а сочувствующих ему предупреждают, чтобы они не приходили на митинги протеста. В 2016 и 2017 годах Навального осудили за мошенничество и присвоение денежных средств. Это весьма сомнительные приговоры, но их все равно можно использовать, чтобы запретить ему баллотироваться и вести избирательную кампанию.
Но если Навального вообще исключить из избирательного процесса и запретить ему баллотироваться на выборах 18 марта, они будут похожи на «День сурка», а не на поддержку действующего правителя России, особенно если перед выборами состоятся уличные протесты.
Реальная проблема Путина заключается в том, что пробыв так много лет у власти и решив в 2012 году проводить в России политику репрессий, а на внешней арене — политику угроз, он не может предложить российскому обществу ничего нового.
Поэтому многие сегодня полагают, что лейтмотивом очередного срока Путина, по крайней мере, в самом начале, станет новый застой, который будет оживляться великодержавной риторикой и позерством. Такое вполне вероятно. Проект бюджета на следующие три года мало чем отличается от нынешнего, но на практике основное внимание в нем уделено расходам на безопасность в ущерб социальному обеспечению, здравоохранению, образованию и инфраструктуре. Прогнозируется скромный рост ВВП. На уровне губернаторов и второстепенных министерств проведены определенные изменения. Надо полагать, что их цель заключается в том, чтобы к следующему президентскому сроку эти места уже были заняты компетентными новыми лицами. У этих назначенцев нет прочных корней в регионах, где они будут работать, и им предстоит проявить себя в новом качестве, продемонстрировав личную инициативность. Похоже, что цель Кремля заключается не в повышении эффективности федеральной системы, а в укреплении контроля центра над регионами. Пока нет никаких указаний на то, что на высшем уровне тоже ожидаются какие-то перестановки и изменения.
Путину и его коллегам выгодно отсутствие явных альтернатив и соперников, а также вполне понятный страх общества перед переменами, неизвестными фигурами и политикой, которая будет проводиться в стране, уверовавшей во внешнюю угрозу. Среди городских избирателей появились признаки недовольства, а правящая власть уже не может как раньше делать ставку на сельский электорат пожилого возраста. Тем не менее, Путин и его окружение пользуются поддержкой избирателей, которые составляют надежную группу его сторонников из числа тех, кто получает поддержку от государства. А таких людей значительное количество. Немалую роль и влияние сохраняет концепция о том, что Россия, несмотря на враждебное отношение Запада и особенно США, восстанавливает принадлежащее ей по праву место в мире. Важную роль играет и то, что Запад сталкивается с серьезными трудностями.
Тем не менее, новый застой скорее всего приведет Россию к дальнейшему упадку, а не к сохранению статус-кво, которое Путин и его соратники хотят обеспечить на предстоящие шесть лет и далее. Российский президент в 2012 году не воспользовался шансом осуществить необходимые, но довольно хлопотные экономические перемены, хотя они в случае их реализации помогли бы России устранить зависимость от нефтедолларов, которые помогают укреплять созданную в 2000 году систему. С тех пор поток нефтяных долларов ослаб, а политическая, экономическая и социальная цена диверсификации существенно возросла. Путин добавил к этому бремя постоянно увеличивающихся расходов на армию, Крым и Донбасс. Примерно 65 процентов российской экономики находится в руках у государства, и никто никому передавать ее не собирается. Да и та часть экономики, которая считается частной, вряд ли получит реальную свободу от государства, перед которым она раболепствует. Все это создает не очень-то радужную перспективу на предстоящие шесть лет и далее. У России больше нет крупных валютных резервов, которые позволили ей пережить последний мировой финансовый кризис, несмотря на те мощные удары, которые она получила. Если Запад отменит санкции, Россия все равно будет в незавидном положении даже в том случае, если российское государство создаст честную и эффективную систему управления.
Авторитарные и тоталитарные государства страдают от общего парадокса. В принципе понятно, кто руководит страной, но очень редко бывает ясно, кто, когда и какие решения принимает. В общем и целом существует мнение, что Путин действует в большей степени как руководитель компании, нежели как диктатор. Но никто не может с уверенностью сказать, с кем из своих ближайших коллег он консультируется. Когда Сечин из «Роснефти» решил подставить Улюкаева (тот возглавлял Министерство экономического развития в правительстве под руководством премьер-министра и бывшего президента Медведева), обвинив его в коррупции в связи со спором с Евтушенко (группа «Система») по вопросу владения нефтяной компанией «Башнефть», а потом начал охоту и на саму «Систему», советовался ли он с Путиным? Было ли решение о захвате Крыма принято самостоятельно и лично Путиным? И какова была истинная реакция Путина на убийство Немцова, а также Политковской и Литвиненко?
Настоящая власть в политической системе принадлежит ФСБ. Эта организация занимается поиском и борьбой с внутренними и внешними врагами. Это вездесущая, всепроникающая и чрезвычайно неразборчивая в средствах служба. Но кто реально и кто именно руководит этой системой и ее зачастую конфликтующими компонентами? Этот вопрос остается без ответа. Логика сегодняшних и будущих операций ФСБ указывает на то, что она намерена усиливать свою активность и конкурентоспособность. Очень слабо определены взаимоотношения этой службы с другими органами безопасности, такими как национальная гвардия, которая подчиняется непосредственно Путину через его бывшего личного телохранителя Золотова, а также с войсками Министерства внутренних дел. Режим терпимо относится к многочисленным отрядам и организациям типа комитетов бдительности, а также к независимым с виду вооруженным формированиям, подчиняющимся руководителю Чечни Рамзану Кадырову. Все они являются составными частями постоянно видоизменяющейся и похожей на амебу системы безопасности, в которой центральные власти утратили свое исключительное право на применение силы. Естественно, Русская православная церковь хорошо укомплектована агентами ФСБ и очень деятельно и рьяно усиливает свой контроль за жизнью в России, в том числе, при помощи силы, хотя она это всячески отрицает. Вооруженные силы тоже являются составным компонентом системы, усиливающим свою роль. Правительство во главе с премьер-министром Медведевым не занимается вопросами безопасности и не может принимать решения в этой сфере. Кроме того, у него нет властных полномочий для сдерживания коррупции, которая все больше проникает в эту область. Откровенно говоря, правительство не обладают серьезными возможностями для устранения развращающих правил жизни «по понятиям», которые явно противоречат правовой ответственности в экономике. Правительство также не имеет возможности влиять на те суммы, средства и усилия, которые идут на социальные нужды, в сферу здравоохранения и на охрану окружающей среды. Его задача состоит в том, чтобы действовать в рамках постоянно меняющихся и все более репрессивных параметров, которые задают другие.
В таких обстоятельствах нет ничего удивительного в том, что в стране существует огромная неопределенность и неуверенность в будущем. То, что по сути дела предлагает Путин, в основе своей лишено содержания. Речь идет об особой судьбе и предназначении России, опирающейся на такие же особые ценности. Никто не может сказать, в чем они заключаются и чем отличаются от универсальных ценностей. Брежнев, по крайней мере, мог пусть и неубедительно, но сослаться на ленинскую интерпретацию марксизма. Когда в стране существовали партийные органы, они были лишены внутреннего духа единства, но могли объяснять будущее Советского Союза и давать четкие указания правительству. Нынешний режим требует соответствия постоянно меняющимся критериям, которые действуют в сужающемся и даже контролируемом властью информационном пространстве. Сегодня любого и под любым предлогом можно обвинить в экстремизме, причем такое обвинение может быть адресовано как простому человеку, так и хорошо известным людям. Периодические отставки и даже аресты назначенных режимом региональных губернаторов (которых обычно обвиняют в коррупции) призваны напомнить остальным руководителям, занимающим ответственные должности в федеральных органах, что им крайне важно демонстрировать беспрекословное послушание и поддержку Кремлю. Только это может обеспечить им защиту сверху и будущее благосостояние. Сегодня самое разумное для всех российских граждан — ничего не делать и ничего не говорить.
Путин руководит системой, которая не способна доверять своим подданным, а поэтому ее страшит то, что могут сделать эти подданные в отсутствие жесткого контроля.
Однако жестко контролировать такую огромную страну как Россия, где живет множество самых разных народов, очень сложно. На первый взгляд, если отобрать часть полномочий у регионов, добиться этого будет проще. Однако это вряд ли произведет долговременный положительный эффект. То же самое можно сказать о навязывании единого набора патриотических доктрин, основанных на лживой истории и сосредоточенных вокруг русского народа, который все еще преобладает в России. Постоянные попытки ФСБ установить тотальный контроль над интернетом и его пользователями служит наглядным тому примером. Контроля государства над большей частью печатных СМИ и практически над всем широковещанием недостаточно для того, чтобы обеспечить прочный успех государственной пропаганды, хотя для этого прилагаются немалые усилия. Последние статистические данные указывают на то, что действенность государственных телевизионных каналов постепенно ослабевает. Материалы Навального, в которых он разоблачает роскошный образ жизни премьер-министра Медведева, просмотрели как минимум 25 миллионов россиян. А последняя «Прямая линия» с Путиным, в которой он дает ответы на вопросы, привлекла к себе внимание всего шести миллионов человек. Идущую в вечернее время информационную программу «Время» смотрят всего 5 миллионов зрителей, средний возраст которых составляет
63 года.
Миф о неотъемлемым праве России как великой державы на уважение — это важнейший элемент, позволяющий Кремлю сохранять власть в стране. Для Кремля он и дальше будет служить оправданием, по крайней мере, до окончания последнего президентского срока Путина. Статус России как великой державы — это та идея, которая находит отклик внутри страны, особенно среди русских. Размахивание флагом оказывает свое воздействие на подавляющее большинство россиян, о чем свидетельствует огромная поддержка решения Путина захватить Крым в 2014 году. Путин и его приспешники с годами предпринимают все больше усилий для раскручивания мифа о том, что историческая ценность России может основываться только на череде военных побед, причем не в последнюю очередь тех побед, которые одержал Сталин. Такие усилия являются важным фактором, способствующим культурной деградации России в этом столетии, а также ее отречению от европейских и христианских ценностей, которые сыграли огромную роль в ее важнейших достижениях в 19-м и 20-м веках.
Эта великодержавная доктрина очень опасно искажает российскую внешнюю политику и противоречит ее долгосрочным интересам. Главным следствием стало то, что Россия отходит от своих европейских и, соответственно, трансатлантических корней. Подобно приверженности русским ценностям, эта великодержавная доктрина лишена своего внутреннего содержания и значения, и по сути дела ограничена двумя грубыми идеями. Во-первых, что Россия обладает неотъемлемым правом навязывать свою волю соседям, а в идеале и всему тому географическому пространству, о котором говорили союзники на конференции в Ялте. А во-вторых, что она ведет неизбежную и постоянную борьбу с Западом, и в частности, с Соединенными Штатами. Кремль не верит во взаимное доверие и общую выгоду. Путин и его окружение привержены появившейся в результате всего этого концепции. Их представления о западных, а раз уж на то пошло, то и об украинских, грузинских или даже белорусских и казахских интересах и мотивах, мягко говоря, неадекватны. Эгоцентричность режима настолько сильна, что когда Путин обвинил бывшего госсекретаря Хиллари Клинтон в провоцировании в 2011 году уличных протестов в России против фальсификации на думских выборах, он действительно верил в это. То же самое можно сказать о об обвинениях в том, что американцы организовали протесты на Майдане в 2013-2014 годах. Периодически возникает вопрос о том, можем ли мы сказать, когда Путин знает, что он лжет (а лжет он довольно часто). Но нет никакой разницы, если в обоих этих случаях он просто возлагал вину на других за те неудачи, которые сам не сумел спрогнозировать и предотвратить. В любом случае, Путин нарисовал для себя и для остальных такую картину, на которой американская агрессия против него и против его страны кажется явно вымышленной, однако требует мер противодействия.
Статья Кирка Беннета (Kirk Bennett) «Долгосрочные планы обороны для Украины» от 25 сентября убедительно повествует о контрпродуктивных результатах кремлевской внешней политики, в которой безо всякой на то нужды преобладают методы принуждения, а не убеждения и привлечения. На Западе есть люди, которые восхищаются Путиным по причине его молниеносных и эффективных, как они считают, действий в Сирии. Они уверены в том, что Путин переиграл американцев. Другие говорят об аналогичном российском вмешательстве в дела Центральной Европы, балканских стран и Ливии. Но вопрос в том, насколько долго могут сохраняться эти победы. Во-вторых, непонятно, насколько реально и разумно такое будущее. А в-третьих, сомнения вызывает то, что эти победы соответствуют истинным национальным интересам России, а не только тем, которые состоят в необходимости соперничества с Соединенными Штатами. Однако вероятность прихода Путина на следующий президентский срок говорит о том, что Россия будет и дальше проводить политику вмешательства в дела трансатлантических государств, включая вмешательство в киберпространстве, будет оказывать устойчивое давление на своих соседей и вести пропагандистскую войну против собственного народа, а также против народов других стран. Размах и интенсивность таких усилий будут зависеть от меняющихся обстоятельств. Однако Кремль не стремится (по крайней мере, пока) к приемлемым и прочным соглашениям о мерах безопасности со странами НАТО. Сегодняшняя Россия в этом отношении отличается от Советского Союза времен Брежнева.
Главное неизвестное по мере приближения 2024 года будет заключаться в том, каким образом российское общество будет реагировать на завершение срока путинского режима в его нынешней форме (и будет ли она реагировать вообще). Иностранные авантюры, по всей видимости, утрачивают свою привлекательность в обществе как компенсация за сомнения по поводу способности путинского режима изменить Россию и придать ей новые силы в предстоящие шесть лет. В ведущих зарубежных столицах, а также в Москве и Санкт-Петербурге возникает беспокойство по поводу прихода Путина на очередной президентский срок в 2018 году. Логично предположить, что это беспокойство будет нарастать в условиях усиливающейся стагнации, а точнее сказать, деградации правовой системы, экономики, общества, образования, здравоохранения, инфраструктуры и охраны окружающей среды. В отсутствие решительных и радикальных новых решений и подходов эти риски в настоящее время кажутся неизбежными. По всей видимости, нынешняя система не в состоянии задуматься о передаче полномочий и ответственности независимым силам и игрокам, которые просто необходимы для начала таких изменений, Она не может даже помыслить об этом из страха перед последствиями. Напряженность в правящей клике будет нарастать, если усилится давление внутри федеральных структур власти. А со временем вопрос о том, что будет после Путина, начнет усиливать напряженность и в высшем руководстве, круг которого постепенно сужается. Группировки внутри ФСБ весьма разнородны, и их нельзя назвать решающей силой в стране. Но инстинктивной реакцией этой службы и дальше будет усиление репрессий, а не либерализация.
Многие россияне боятся, что в стране при таком сценарии возникнет катастрофа, причем еще до 2024 года. От их дурных предчувствий не следует бездумно отмахиваться, как это делают многие иностранные наблюдатели и эксперты, видимо, думая о том, что это следствие устоявшейся русской традиции ждать худшего. Но Россия очень сильно пострадала от ленинского и особенно от сталинского прошлого. Ее реальная история слишком ужасна для большинства российских граждан, и они не в силах смотреть ей прямо в лицо. Это было коллективное и самоубийственное сошествие в ад. Та цена, которую заплатили граждане этой страны, просто несопоставима с ее достижениями. В первую очередь речь идет о потерях, которые понесли русские как главный народ СССР. Поэтому в сегодняшней России у русских возникает особенная человеческая потребность отрицать случившееся. Путинская власть способствует этому отрицанию и даже навязывает его. Сегодня она превратила Сталина в мифическое полубожество, которое благодаря своей дальновидности привело СССР к индустриальной и военной победе. ФСБ представляется как достойная преемница КГБ и еще более кровожадных его предшественников. А сам Путин выигрывает от представлений о том, что он олицетворяет приписываемые Сталину сильные стороны.
Пока рано строить уверенные прогнозы о том, что может ждать Россию в 2024 году. У этой страны давняя история силового управления сверху. Было бы глупо превращать свои собственные инстинктивные и унаследованные от других предположения о том, что есть хорошее и эффективное правление в России, у которой весьма неспокойное прошлое. Тем не менее, на мой взгляд, Россия приближается к кризису. А тихая и спокойная передача власти легитимному и надежному путинскому приемнику — это самый маловероятный сценарий на 2024 год. Мои предрассудки, сформировавшиеся и развившиеся во время жизни и работы в Белграде в конце правления Тито, а также от тесных контактов с Милошевичем и прочими ведущими политиками Югославии в период с 1985 по 1989 годы, заставляют меня очень серьезно смотреть на возможность распада России под воздействием того давления, которое оказывает на нее Кремль и ее единоличный правитель. Кто-то может сказать, что уроком для России может стать Венесуэла и обстановка, сложившаяся там при Чавесе и Мадуро.
Но уже сейчас понятно, что Россия превратилась в государство, которым правит расплывчатая полицейская система, подчиняющаяся не единой, но изменчивой политической власти, а той цели, которую разделяет и олицетворяет Путин, навязывающий свою жажду власти российскому обществу в целом. Такая жажда власти завещана потомству советской историей. А ФСБ и те, кто следует ее логике, так просто не сдадутся.
Свой очерк «Зеркало справедливости» я начал с упоминания о судьбе Ильдара Дадина как об образце произвола российской пенитенциарной системы. Продолжающийся суд над Юрием Дмитриевым по сфабрикованному обвинению в педофилии, на котором дают показания нанятые ФСБ фальшивые «эксперты», в очередной раз показал, в каком состоянии сегодня находится Россия. Дмитриев — это герой, занимающийся поиском мест захоронений жертв сталинских преступлений в северных лагерях ГУЛАГа, опознанием их узников и утешением по мере возможности тех, кто еще жив. Воодушевляет то, что в защиту Дмитриева выступают россияне разных поколений. ФСБ хочет заткнуть ему рот и убить память о тех, кому необходима справедливость.
Эндрю Вуд — научный сотрудник Чатем-Хауса и бывший британский посол в Белграде, впоследствии работавший в Москве (середина 1995 — начало 2000 года).
