С самого начала сирийского конфликта Россия сформировала многоуровневую политическую, дипломатическую и военную сеть для защиты режима, а также попыталась навязать свое собственное видение конфликта. Тем самым она хотела оправдать своё вмешательство, утверждая, что защищает Сирию от посягательств из-за рубежа и спасает страну от разделения. Также российское руководство рассматривает происходящее как этно-конфессиональную войну или борьбу с террористическими группировками, отказываясь принимать во внимание политическую природу конфликта и стремления сирийцев к свободе, гражданству и демократии.
Сначала Россия использовала своё положение и статус на международной арене, чтобы утвердить своё видение. Так, она неоднократно применяла право вето в Совете Безопасности ООН, выступая против создания зон безопасности или бесполетных зон и поощряя безразличие со стороны предыдущей администрации США. Во всех случаях усилия Москвы увенчались успехом, во-первых, в том, что касается ограничения каких-либо международных санкций против режима из-за использования им бочковых бомб против сирийцев и разрушения городов. Россия также преуспела в предотвращении американского удара в ответ на химическую атаку в Гуте (2013 год), достигнув соглашения по этому вопросу. Во-вторых, Россия способствовала размытию положений Женевского соглашения (2012 год), в частности, пункта о создании переходного руководящего органа со всеобъемлющими исполнительными полномочиями. Кроме того, она поддержала делегацию режима на всех раундах переговоров по двум вопросам: борьбе с терроризмом, к которому причисляются все оппозиционные фракции, и отказу взаимодействовать с непредставительной оппозиционной делегацией ввиду существования других оппозиционных платформ.
Начало второго этапа российского вмешательства в сирийский конфликт можно отнести к тому времени, когда два года назад (сентябрь 2015 года) Москва стала напрямую участвовать в конфликте, используя свою военную мощь, в особенности военно-воздушные силы. В результате, это вмешательство изменило баланс сил в стране и даже уменьшило влияние таких стран как Иран и Турция. Так, Иран более не контролировал в одиночку решения сирийского режима и ход конфликта в стране, в то время как Турция согласовала свою политику и вмешательство в сирийский конфликт с российским видением. Приоритетами Анкары являются предотвращение появления в Сирии независимого курдского образования, последствия которого могут негативно сказаться на ситуацию в самой Турции, и снижения влияния Ирана на южных границах, будь то с Сирией или Ираком.
Исходя из всего вышесказанного, можно прийти к очевидному выводу, что в Сирии путинская Россия борется за повышение своего статуса на международной арене, поскольку иначе представляется неразумным так рисковать в стране с такой ограниченной территорией и ресурсами, чтобы защитить Асада и его режим, а также суверенитет страны и ее целостность.
Помимо этого, есть и другие факторы, побуждающие Россию сражаться в Сирии. Среди них следует выделить следующие.
Во-первых, российская попытка вернуть себе статус великой державы, равной Соединённым Штатам Америки, проистекает из одержимости Путина собственным величием и его склонностью к демонстрации силы. Например, в своем выступлении в Государственной Думе 6 октября 2016 года Путин выдвинул лозунг «За строительство сильной России» и заявил: «Сила России — внутри нас самих. Она — внутри нашего народа, в наших людях. В наших традициях и нашей культуре, в нашей экономике, в огромной нашей территории, природных богатствах, в обороноспособности».
Во-вторых, Россия использует Сирию для получения уступок по вопросу Украины после ее выхода из-под российского влияния, которое представляло собой попытку Америки ослабить Москву. Такой шаг не мог остаться без ответа со стороны такого человека как Путин.
В-третьих, Москва выражает гнев в связи со снижением цен на нефть, ответственность за которое несут Соединенные Штаты и их союзники, при этом их цель — оказать давление на Россию и ослабить ее.
В-четвертых, российские власти пытаются найти «козыри», которые позволят России оказывать давление на Соединенные Штаты и удержать их от санкций против России, в том числе в том, что касается экспорта технологий в страну.
В-пятых, борьба с террористическими и экстремистскими группами в регионе является частью стратегии по защите национальной безопасности России и своего рода превентивной тактикой, цель которой — предотвратить проникновение этих групп в центральноазиатских республиках.
В-шестых, Россия стремится ответить на усилия Соединенных Штатов по развертыванию систем противоракетной обороны в соседних с нею странах, ряд из которых входил в состав бывшего Советского Союза, поскольку такой шаг вызывает обеспокоенность у российского руководства.
В-седьмых, российская сторона пытается ограничить влияние Турции и Ирана в Сирии, которую она считает зоной своего влияния, и контролировать их влияние путём вовлечения их в переговорный процесс в Астане и создание зон деэскалации.
В-восьмых, Россия продвигает своё вооружение. Она является вторым по величине экспортером вооружений в мире после Соединенных Штатов. Сам Путин похвастался российским оружием, которое доказало свою эффективность на практике в Сирии.
Тем не менее, сегодня мы свидетельствуем о начале третьего этапа российской интервенции, подчеркивая при этом, что политические аргументы в пользу этого вмешательства не изменились, и происходящие изменения связаны с его инструментами, уровнями и локальными и региональными последствиями. В целом Россия пытается сочетать военное и политическое участие, инвестируя в создание сети контактов с революционными элементами в осаждённых районах, создание местных органов и созыв ежегодной конференции вместе с оппозицией и лояльными режиму группами, чтобы придать народный характер своей политической работе и устранить свои недостатки на фоне других игроков (США, Иран и Турция). Также Россия стремится ослабить позицию делегации от оппозиции в Женеве. Понятно, что эта ситуация ставит нас перед третьим переговорным процессом наряду с треками в Женеве и Астане. Не будем также забывать заявления президента Путина относительно поддержания статус-кво и о том, что зоны деэскалации станут сферами влияния международных и региональных сил, непосредственно вовлеченных в сирийский конфликт (США, Россия, Иран и Турция) в том случае, если стороны не смогут прийти к приемлемому для всех решению.
То, что происходит, во-первых, нацелено на сохранение сирийского режима. Во-вторых, на ограничение числа игроков, заинтересованных в определении будущего Сирии.
В-третьих, ограничить влияние двух региональных государств — Ирана и Турции — в Сирии. В-четвертых, прийти к политическому решению, основывающемуся на принципе децентрализации, которое бы отвечало интересам различных сирийских этнических, религиозных, политических и региональных игроков. Следует, однако, отметить, что Россия могла бы не добиться этого успеха, который сделал ее «приемлемой» даже для оппозиции, несмотря на то, что она является союзником режима.
Сделать это Москве помогло взаимопонимание с Соединенными Штатами и европейскими странами по поводу зоны деэскалации на юге Сирии, сокращения иранского влияния и закрытия коридора между Тегераном и Ливаном. Кроме того, нужно отметить, что Россия заинтересована в нахождении политического решения конфликта, вязнуть в котором ей не хочется. Наконец, Москва не может ответить на вопрос, каким будет будущее Сирии после окончания конфликта, и поэтому она заинтересована в сотрудничестве с крупными странами, поскольку не обладает достаточными ресурсами для восстановления экономического потенциала страны и преодоления расколов в сирийском обществе.
