Кого ко мне принесло в канун Дня всех святых? Я через силу поднимаюсь с кресла, открываю дверь и не могу поверить собственным глазам: на пороге стоят два оборотня, три ведьмы и один маленький вампир, который при ближайшем рассмотрении оказывается сыном Марчиняка из седьмой квартиры. «Вам чего?» — вежливо спрашиваю я. «Конфета или розыгрыш!» — звучит ответ.
На следующий день я убеждаюсь, что сделал правильный выбор. В конце концов, вымазанная зубной пастой дверная ручка — это еще не конец света, могло быть гораздо хуже. А говорят, что друиды, которые ходили по квартирам в дохристианские времена, требовали отдать юную девушку, а если у вас такой не было, оставляли на стене дома граффити в виде пентаграмм, призывающих демонов.
Шутки шутками, но кельты, которые положили начало традиции Хэллоуина, подходили к духовным вопросам очень серьезно. Они верили, что 31 октября бог смерти Самайн освобождает души умерших и позволяет им бродить среди живых. Занимавшиеся магией друиды чувствовали себя в этот день совершенно спокойно, а простые крестьяне дрожащими руками разжигали костры и надевали маски, чтобы отпугнуть злых духов.
Что осталось от этих языческих обычаев в современной поп-культуре? Масса смеха и реквизит посредственных фильмов ужасов: черепа, маски зомби, искусственные глаза на резинке, ведерки с кетчупом, имитирующим кровь. Другое дело, что не все готовы удовлетвориться таким низкопробным кошмаром. Киношные аксессуары годятся только для забавы, а ведь в Хэллоуин следовало бы хоть разок испугаться. А чего бояться человеку в отформатированном мире, который был создан для того, чтобы обеспечить нам абсолютную безопасность?
Многоэтажка с новыми квартирами, офис, школа, банк, торговый центр, сетевой ресторан напоминают строения из кубиков LEGO, между которыми движутся улыбающиеся фигурки. Нет больше никаких табу, ведь каждый день обо всем пишет желтая пресса. Нет ничего святого, ведь никто не любит тайн, за которыми не кроется объяснение. Свадьба (как, собственно, и развод) ассоциируется главным образом с суммой, потраченной на наряды и услуги священника или юриста.
Перед рождением ребенка следует выбрать хорошую клинику, модное имя и богатых крестных. Когда умирает кто-то близкий, нужно обратиться в погребальную контору, которая помоет его, упакует в ящик и отвезет на кладбище. В городской структуре осталось лишь два места, которые вызывают страх. Это психиатрическая клиника и темный переулок, в котором можно встретиться с серийным убийцей.
Неудивительно, что голливудские сказочники создали Майкла Майерса — беглого пациента психушки, который с ножом в руке гоняется в сериале «Хэллоуин» за своими очередными жертвами. В эпоху, когда смерть оказалась опошленной, а мертвые перестали нас пугать, вызвать дрожь ужаса способен лишь живой психопат. Современному историку идей эта смена акцентов кажется естественной, но если душа какого-нибудь кельта еще бродит по свету, она может не на шутку удивиться. В те дни, когда она еще жила в теле, люди не боялись простых смертных, ведь даже самому страшному врагу можно было дать отпор при помощи меча. С духами все обстояло сложнее.
И все же жаль, что мы утратили контакт с загробным миром. Хотя духи наводили на нас страх, порой, они могли сообщить нам нечто важное. Одни, как у Мицкевича (Adam Mickiewicz), предпочитали серьезный тон: «Тот, кто горя не познал на свете, после смерти радость не познает». Другие, как у Эдгара Ли Мастерса (Edgar Lee Masters) тяготели к гротеску: «Почему позволили вы подлому сыну Бенджамина Пэнтира и Доре, дочери модистки, превратить в свое грязное ложе мою могилу?»
Собственно говоря, ни языческие, ни христианские духи никому не делали ничего плохого. Наоборот, своим примером они подтверждали мысль, что нравственная жизнь — это залог отсутствия сожалений в будущем. Другое дело друиды, которые злоупотребляли ими, чтобы раскрутить свой оккультный бизнес.
Какие времена, такие и друиды. Сейчас они варят тыквенный суп и стараются обратить нас на путь магического материализма, видимо, поддаваясь наущениям старого беса из повести Клайва Льюиса (Clive Lewis). Поэтому я позволю себе остаться равнодушным к традиции Хэллоуина, которая предписывает детям осаждать несчастных соседей. Я готов раз за разом счищать с дверной ручки зубную пасту, но конфет им не дам.
