Рецензия
О, как здорово читать книгу, которая позволяет мне не думать о священных. но банальных норвежских семейных перипетиях! Эрика Фатланд (Erika Fatland), уроженка Хаугесунда и жительница Осло, покинула родные места и отправилась в долгую поездку — как говорится в сказках, в далекое тридесятое царство. После Северного морского пути, ставшего судоходным благодаря климатическим изменениям, путешествие продолжается далее с помощью различных средств передвижения, включающих лошадей и собственные ноги, по Северной Корее, Китаю, Монголии, Казахстану, Азербайджану, Грузии, Украине, Белоруссии, Литве, Польше, Латвии, Эстонии, Финляндии и, наконец, заканчивается в Норвегии.
Результатом этой длинной поездки стала книга «Граница» (Grensen), которую можно читать как продолжение предыдущего издания писательницы, «Советистан», вышедшей в 2014 году.
Ее проект не только удивительно амбициозен и полон дорожных тягот, но и рискован. Потому что как это возможно собрать в одну книгу четырнадцать различных национальных историй, которые сами по себе легко могли бы заполнить собою целый том в жесткой обложке?
Протяженность всей границы России чудовищна, почти 58 тысяч километров, из которых ее сухопутная часть составляет 20 тысяч изматывающих километров. Несколько таких километров составляют границу России с Норвегией и с Северной Кореей.
Означает ли это, что у Норвегии и Северной Кореи есть что-то общее? Приводит ли соседство с Россией к появлению сходной судьбы, которая, независимо от того, где, когда и как она возникла, может быть вставлена в один и тот же рассказ? В повествовании Фатланд постепенно появляется и затем все чаще высказывается предпосылка, что да, это так.
Но до этого писательница посетила, в частности, Монголию. Для меня эта страна в течение многих лет была какой-то расплывчатой смесью пустыни Гоби и Чингисхана, но побывав вместе с Фатланд в столице этой страны Улан-Баторе, я узнал ее лучше. Ее посещение окраин на лесистых кряжах вокруг города, где несколько сотен тысяч людей живут в простых белых войлочных палатках, так называемых юртах, дают также большие возможности подумать о собственной исторической близорукости. В течение 240 лет — с 1240 по 1480 год — монголы были властителями Руси. В период времени, по длительности соответствующий периоду с 1779 по 2017, никто на Руси не мог стать великим князем, не встав на колени перед ханом в Сарае, расположенном на самом юге у Каспийского моря. Только представьте себе это! В основном я воспринимаю описание истории различных стран в этой книге как нечто совершенно необходимое, скорее, как обязательные схематические упражнения. В то же время в тексте ощущаются швы стыковки источников. Более гибкую, элегантную и увлекательную манеру повествования писательница демонстрирует, когда делает переменчивую русско-финскую жизнь маршала и барона Карла Густава Маннергейма (Carl Gustav Mannerheim) зеркалом истории Финляндии.
В конце, на странице 569 книги Фатланд появляется ее папа, но у него, к счастью, нет никаких мрачных намерений, он просто хочет протянуть своей гордой дочери руку помощи, прокатив ее на байдарке по центру реки Пасвикэльва, где в основном проходит норвежско-российская граница.
Писательница вернулась домой и явно устала после этого путешествия. Иначе я не могу объяснить, почему последняя глава, которая к тому же дала название всей книге «Граница», написана гораздо слабее всех предыдущих глав. Конечно же, наша общая с Россией граница дает несравнимо меньше драматического материала, чем граница России с Украиной, Белоруссией, Литвой, Польшей и так далее. Но нужно ли поэтому последнюю главу этой книги низводить до уровня среднего доклада о норвежской внешней политике и политике безопасности, подходящего в качестве программы для семинара Молодых Хейре? А что это с Путиным, который переделывает норвежскую писательницу в примитивного таблоидного журналиста: «Путин как бывший офицер КГБ использует все средства, чтобы показать свою власть и влияние. Правила игры выполняются, только если они благоприятны для России».
Граница имеет, как известно, две стороны. У «Границы» есть только одна. С этим можно согласиться. Но мне грустно, что исчезли амбиции.
