Бытует мнение, что большевики, укрепив свою власть, принялись за искоренение ислама в Центральной Азии и других частях СССР. Но в советский период ислам был не столько искоренен, сколько институционализирован и подчинен государству.
Первые десятилетия советской власти действительно были сложными для верующих Средней Азии. Советские власти в конце 1920-х годов развернули масштабную кампанию под названием «худжум», включавшую борьбу с паранджей и закрытие мечетей. Целью кампании было полное изменение местного уклада жизни.
Отношение советов к исламу начало меняться в 1940-х годах. В разгар Второй мировой войны, в 1943 году, советское правительство издало указ о создании Духовной администрации мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ). В 1945-м разрешили совершать хадж. А в 1946 году снова открыл свои двери один из крупнейших в регионе институтов исламского образования — медресе Мири-Араб в Бухаре.
Под руководством САДУМ религию жестко контролировали: духовная администрация назначала религиозных деятелей, издавала книги, и организовывала международные конференции, чтобы показать регион в качестве примера совместимости социализма и ислама.
Несовместимыми с социализмом считались только некоторые формы ислама. «Хороший» ислам представляли назначенные государством духовные деятели, которые не требовали соблюдать каноны религии, или даже вообще верить в бога. Как убедительно писал Адиб Халид, советские чиновники позиционировали ислам в качестве части национальной самобытности и способа отличить местных от посторонних, при этом представляя религию таким образом, чтобы она не мешала интересам советской системы.
Подобное раздвоенное видение ислама отличает и многих членов нынешних правительств центральноазиатских государств, хотя советские времена канули в лету 26 лет назад. Проводимая ими политика больше напоминает советскую практику.
Два случая в Таджикистане подчеркивают эту тенденцию.
Первый случай — дело 73-летнего Курбона Маннонова, представителя Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) в городе Нурек, арестованного летом 2015 года вместе с дюжиной других местных жителей. В 13-минутном видеоролике, снятом таджикским МВД, Маннонов обвиняется в «незаконном распространении религиозных идей» и «попытке установить исламское государство» посредством подпольной деятельности в Таджикистане.
Второй случай произошел в 1986 году, когда советские власти задержали кургантюбинского водителя Абдулло Саидова. Он был арестован наряду с 40 другими гражданами по обвинению в «религиозной пропаганде». Согласно версии властей, в качестве преступления ему вменялось то, что он убеждал людей перестать смотреть телевизор и справлять светские праздники. «Шаг за шагом он скатился к антисоциальным позициям и стал опасным для общества», — отмечается в обвинении. Позже Саидов стал называть себя Саидом Абдулло Нури, а в 1990 году стал одним из основателей ПИВТ.
Как и советские власти, чиновники в странах Центральной Азии рассматривают ислам в ракурсе вопросов безопасности. Хотя местные автократы используют контролируемый государством ислам для укрепления своей легитимности, они считают функционирующий вне контроля государства ислам угрозой стабильности.
Нынешние лидеры стран региона стараются бороться с исламом и одновременно пользоваться им. После обретения независимости в 1991 году местные лидеры старались повысить свой статус в глазах населения своих стран, подчеркивая свою приверженность мусульманской вере.
Долгое время правивший Узбекистаном Ислам Каримов давал президентскую присягу в 1992 году, положив руку на Коран. Туркменский лидер Сапармурат Ниязов в том же году совершил хадж в Мекку. В конституции всех стран региона были внесены положения, гарантирующие свободу религии. Стали открываться новые мечети. Были возобновлены связи с остальной частью исламского мира. Жители региона начали ездить учиться в другие мусульманские страны, а в Центральную Азию стали приезжать исламские проповедники извне.
Но, несмотря на внешние перемены, в сущности позиция и политика новых независимых государств региона по отношению к исламу не особо отличаются от советских. Светские чиновники и представители высокообразованной элиты часто считают ислам отсталым и противоречащим прогрессу. Как сказал один журналист государственного СМИ в Таджикистане, «знающие и образованные люди добиваются прогресса в сферах нанотехнологий и астрофизики, а муллы тем временем болтают о длине бород и дистанции между людьми во время молитвы».
В странах, где подконтрольные властям формы ислама стали частью национальной идентичности, проявления религии, не санкционируемые государством, часто преподносятся в качестве «иностранных и чуждых». Госчиновники в Узбекистане, Таджикистане и Кыргызстане предостерегают граждан об «иностранном влиянии», включая ношение хиджабов женщинами и отращивание бород мужчинами, утверждая, что подобные тенденции ведут людей к терроризму. Примечательно, что продвигаемая этими чиновниками «национальная» форма одежды была кодифицирована именно в советский период.
Как и в советские времена, власти особо беспокоят «подпольные» движения, функционирующие вне контроля государства. Хотя научные работники, проводившие исследования феномена радикализации в Центральной Азии, указывают на то, что ислам в этом процессе не обязательно играет главную или даже особую роль, местные правительства продолжают утверждать, что к радикализации ведет именно исламизация вне государственного контроля. Власти объясняют все инциденты в регионе «исламским экстремизмом», часто подкрепляя свои утверждения весьма слабыми и сомнительными доказательствами.
Контроль государства над религией сегодня, как и в советские времена, носит явно светский характер: государство жестко контролирует религию и обычно старается не пускать ее в публичную сферу. После развала СССР каждое из появившихся независимых государств создало институты, выполняющие функции САДУМ, включая назначение имамов. Каждое из этих государств также приняло законы, ограничивающие деятельность религиозных групп. Власти объявили вне закона самые различные группы, от салафитов до свидетелей Иеговы и ПИВТ. Мусульмане в Центральной Азии продолжают исповедовать свою религию в контролируемых государством рамках, т.к. власти видят в верующих потенциальную угрозу.
Более семи десятилетий советской власти не только сформировали отношение местных правительств к связи между религией и вопросами безопасности, но также повлияли на то, как местные жители исповедуют ислам. Примечательно, что антропологические исследования Йохана Расанаягама в Узбекистане, Дэвида Монтгомери и Джулии МакБриен в Киргизии, и Хелен Тиболт в Таджикистане продемонстрировали, что советское влияние сделало мусульман Центральной Азии весьма невосприимчивыми к влиянию экстремистских групп.
Большинство мусульман поддерживают светский строй, или как минимум относятся к нему амбивалентно, и не стремятся его разрушить. Многим верующим в Центральной Азии ислам дает ощущение безопасности, позволяя найти смысл жизни и определенность в мире, полном неопределенности, социальных перемен, экономических проблем и политических перипетий, но он не толкает их на изменение существующего строя.
Эдвард Лемон является научным сотрудником Факультета политологии Колумбийского университета. Он занимается исследованием вопросов миграции, безопасности, авторитаризма и ислама в Центральной Азии.
