«Будущее — это история. Как тоталитаризм снова завоевал Россию» (The Future is History: How Totalitarianism Reclaimed Russia). Автор Маша Гессен.
Ханна Арендт в своей книге «Истоки тоталитаризма» предупреждает о недопустимости бездумного использования этого термина. Разница между тоталитаризмом и авторитаризмом в политической теории не количественная (тоталитаризм находится на высшей ступени лестницы зла), а качественная. Тоталитаризм сочетает в себе систему террора, власть одной партии, централизованную плановую экономику, подчинение армии и средств массовой информации, а также всеохватывающую идеологию. Тоталитарное государство осуществляет полный контроль над жизнью своих граждан, в то время как авторитарное требует соблюдения определенных правил и допускает ограниченную свободу, если она не бросает вызов политической власти. Если тоталитаризм мобилизует народные массы, то авторитаризм порождает пассивность.
Американская журналистка российского происхождения Маша Гессен часто цитирует Арендт, однако не прислушивается к ее предупреждению. А в своей провокационной новой книге она заявляет, что тоталитаризм снова завоевал путинскую Россию. Она наглядно показывает, как Путин восстановил советский аппарат полицейского контроля, возродил преобладающие позиции государства в средствах массовой информации и в экономике, а также воссоздал однопартийную систему. Террор, утверждает Гессен (менее убедительно) может понадобиться лишь для создания тоталитарного фундамента, и его могут «поддерживать институты, несущие в себе воспоминания о терроре». Она утверждает, что консервативный национализм, давший о себе знать в третий срок Путина, превратился в сильную идеологию.
Но, несмотря на мощный эмоциональный заряд книги Гессен, ее главные аргументы звучат неубедительно. Да, режим Путина зловещий и пагубный, о чем эта газета пишет уже давно. Но говоря о том, что Путин не тоталитарный, а авторитарный правитель, мы не оправдываем его методы и прегрешения, а лишь трезво оцениваем реальность.
Настойчивые заявления о тоталитаризме затмевают собой более вдумчивые наблюдения Гессен о том, как на русских продолжает влиять болезненное советское прошлое. Будучи прекрасным рассказчиком, она повествует о четырех главных героях и о троих интеллектуальных персонажах со времен перестройки до наших дней, глядя их глазами на современную российскую историю. Такая тактика наглядно показывает, каким образом политика со временем захватывает людей, которые вначале гораздо больше думают о своей личной жизни. К сожалению, в состав персонажей входят почти исключительно либералы и интеллигенты из элиты. Однако Гессен умело вплетает их жизни в захватывающую, но мрачную мозаику повествования. Сюжетная линия достигает апогея с аннексией Крыма. Этот момент она называет кристаллизацией нового российского тоталитаризма. «Крым был идеологией России, — пишет она. — Крым сплотил нацию». Хотя аннексия, а также вредный коктейль из национализма, консерватизма и православия консолидировал общество, его сплочение оказалось иллюзорным. Многие россияне радостно аплодировали кремлевским войнам как на востоке Украины, так и в Сирии, наблюдая за ними по телевизору. Однако страдать за это великое дело они не желали. (Надо сказать, что Кремль приложил большие усилия, скрывая новости о гибели своих солдат, хотя в советскую эпоху он всячески прославлял павших героев.) Столкнувшись с пассивностью населения, Кремль сегодня жалуется на низкую явку на выборы, которые проводятся ради галочки. Определяющими чертами российской политической жизни являются не сплочение и политизация, а апатия и аполитичность.
Да и государственный контроль не настолько тотален, как хочет показать Гессен. Путин использует методы принуждения, запугивания и выборочного политического насилия, однако он отказывается от кровавой власти террора. Государство оказывает огромное влияние на экономику, однако люди обладают значительными свободами. Они могут потреблять, зарабатывать деньги и путешествовать, что было немыслимо при Сталине, Гитлере и Мао. Да, гражданское общество сегодня оказалось в трудном положении, но оно по-прежнему может бороться с радикальными православными активистами. (Протесты в обществе помогли остановить попытки передать санкт-петербургский Исаакиевский собор в собственность церкви.)
Альтернативные источники информации можно найти в интернете. Государственный контроль не дошел до того уровня, когда оппозиция становится немыслимой. Об этом свидетельствуют многотысячные митинги, которые проводит борец с коррупцией Алексей Навальный, и на которые приходит в основном молодежь. Навальный часто подвергается арестам, его брата посадили в сибирскую тюрьму, а сам он едва не потерял зрение, когда на него плеснули кислотой. Тем не менее, даже он признает, что «несмотря на ограничения политических и гражданских свобод, последние 25 лет были самыми свободными в истории России».
Важно находить разницу между различными типами режимов. Термины имеют большое значение, с чем Гессен соглашается в других своих работах. Если неудачно использовать термины, они теряют свое значение. Кроме того, они формируют восприятие. Гессен, чьи работы читают многие, в эпоху Дональда Трампа стала авторитетным специалистом по России. Ее книгу тепло приветствовали в Америке, поскольку американцы хотят побольше узнать о стране Путина и склонны видеть в ней реинкарнацию империи зла. Сегодня, когда американское общество и политики пытаются разобраться в угрозах, исходящих из России, им необходимо видеть более полную картину, чем та, которую в своей книге предлагает Гессен.
