В пятницу, 3 ноября, президент США Дональд Трамп начал свою 12-дневную поездку по Азии, в ходе которой он планировал посетить Японию, Южную Корею, Китай, Вьетнам и Филиппины. В этой поездке его сопровождает Орвилл Шелл (Orville Schell), директор центра американо-китайских отношений в «Обществе Азии» в Нью-Йорке и издатель ChinaFile. Ниже представлена первая часть из серии ежедневных статей, в которых Шелл будет описывать и анализировать то, что он наблюдает в ходе поездки, отвечая на вопросы редакции ChinaFile. Материалами для этих статей послужат немного отредактированные расшифровки интервью.
Многие опасаются, что способность Си Цзиньпина поражать своих гостей гипертрофированными проявлениями роскоши и помпезности лишит Дональда Трампа способности рассуждать здраво. Однако понаблюдав за тем, как Трамп прибыл вчера в Японию — первая остановка в его турне, в ходе которого он посетит пять государств — я убедился, что он все же немного разбирается не только в вопросах мощи американских вооруженных сил за рубежом (а она весьма внушительна: только в Японии в настоящее время находится около 50 тысяч американских военных), но и в силе воздействия торжественных церемоний, а также в том, как можно ее использовать.
Пока президентский самолет приземлялся на взлетно-посадочную полосу, представители прессы находились внутри огромного ангара на авиабазе ВВС США «Йокота», расположенной неподалеку от Токио. Кроме них там находились несколько тысяч американских военнослужащих ВВС, ВМС и сухопутных войск, а также несколько сотен представителей японских вооруженных сил и Сил самообороны Японии. Внутри ангара соорудили специальную сцену, напротив которой висел американский флаг — настолько огромный, что рядом с ним знаменитый флаг из фильма «Паттон» выглядел бы просто детской игрушкой. Чтобы усилить драматический эффект, командир базы распорядился доставить туда истребители F-16 и F-35 и расположить их так, чтобы их острые носовые конусы указывали прямо на сцену.
Когда президентский самолет остановился у открытых ворот ангара и к этому гигантскому самолету подкатили трап, передняя дверь открылась, и все увидели Дональда и Меланию Трамп — Дональда с его узнаваемыми (даже издалека) волосами соломенного цвета — которые появились там, подобно фигуркам в часах с кукушкой. Пока они спускались вниз по ступеням трапа и махали, приветствуя собравшихся, оркестр играл марш Джона Филипа Сузы, а военные дружно выкрикивали приветствия. Это было театром высшего порядка. Для Трампа все это было похоже на один из тех митингов в рамках предвыборной кампании, которые он так любил проводить со своими восторженными сторонниками, чтобы почерпнуть новые силы из того восхищения, которое он редко получал от прессы.
Произнося свою речь — при помощи телесуфлера — он был исполнен достоинства и говорил по сути: «Никто — ни один диктатор, ни один режим, ни одна страна — не должны недооценивать решимость Америки». В своей речи Трамп подчеркнул, что США должны сохранить свое присутствие в Азии и что Япония — это «ценный партнер и ключевой союзник США» в нашей сети азиатских союзников. В ходе своей речи он несколько раз возвращался к идее о том, что между Японией и США существуют особые партнерские отношения.
В этой его речи об американо-японском альянсе и о стремлении Америки сохранить свое влияние в Индо-Тихоокеанском регионе (новый термин, который указывает на расширение границ влияния США в Тихоокеанском регионе таким образом, чтобы они включали еще и Индию) интересным оказалось то, что он, казалось, говорил не только о Северной Корее с ее воинственно настроенным лидером Ким Чен Ыном, но и косвенно намекал на Китай. Угроза приобретения ядерного оружия Северной Кореей позволила Трампу косвенным образом предупредить Китай о том, что военное присутствие США в Японии и других странах Азии также является противовесом усиливающейся и все более агрессивной военной позиции Китая в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях.
Если судить по речи, произнесенной Трампом на базе «Йокота», по его заявлениям на совместной пресс-конференции с премьер-министром Японии Синдзо Абэ во дворце Акасака, а также по беседам с чиновниками, сопровождающими президента в его азиатском турне, становится ясно, что, несмотря на его прежние жалобы на то, что Япония не хочет вкладывать средства в укрепление ее системы безопасности, Трамп наконец понял фундаментальную важность американо-японского сотрудничества в сфере безопасности в рамках альянса, который со временем стал довольно вялым и даже анахроничным — особенно в период эйфории в связи с идеей «взаимодействия» с Китаем и в период шестисторонних переговоров с КНДР. Однако теперь наше соглашение с Японией о взаимной безопасности внезапно получило вторую жизнь, став ключевым элементом американской внешней политики. Создается впечатление, что Трамп и Абэ начали по-настоящему ценить поддержку друг друга. Во время финальной пресс-конференции с Абэ Трамп прибегал к таким высокопарным фразам, как «я убежден, что связи между нашими странами никогда не были теснее, чем сейчас», «США и Япония на 100% вместе», «я счастлив оттого, что моя первая остановка пришлась на Японию».
Наблюдая за тем, как Трамп и Абэ делали акцент на крепости американо-японского альянса и как Трамп заявлял о своей крепкой дружбе с Абэ (который тоже старался не отставать от президента), я убедился, что в настоящий момент между Синдзо Абэ и Си Цзиньпином идет настоящая борьба за симпатии Трампа. Китай и Япония в настоящее время борются не только за право обладать спорными островами Сенкаку/Дяоюйдао, но и за то, кому из них достанутся внимание и симпатии американского президента.
Между тем сейчас старомодная идея «взаимодействия» с Китаем все чаще демонстрирует свою несостоятельность. В течение последних нескольких десятилетий считалось, что, если США будут лояльнее относиться к Китаю, примут его во Всемирную торговую организацию, включат его в основанный на нормах западный порядок, обменяются с ним сотнями тысяч студентов, пригласят больше китайских спортивных команд, балетных трупп, оркестров и так далее, то Китай постепенно станет более восприимчивым, благодарным, более похожим на нас, более близким нам по духу, станет менее агрессивным по отношению к существующему миропорядку — то есть станет «заинтересованной стороной», которая будет его поддерживать. Во многих смыслах этого так и не произошло, и, как мне кажется, эта идея имеет довольно мало сторонников в нынешней администрации.
В то же время отношение американской общественности тоже постепенно меняется. Идея, которая вдохновляла многих в течение последних нескольких десятилетий — идея о том, что США и Китай двигаются по траекториям, которые скорее сходятся, чем расходятся — больше не кажется убедительной. Китайцы стали вести себя более напористо, агрессивно и даже провокационно, и, с моей точки зрения, сейчас мы наблюдаем некую ответную реакцию. Ситуация стала намного яснее после 19-го партийного съезда и заявления Си о том, что мы вступили в «новую эру», характеризующуюся спадом влияния США и расцветом «социализма и китайских характеристик». Сейчас создается впечатление, что в обществе и внутри администрации Трампа нарастает понимание, что мы уже достигли переломного момента и больше мы не можем позволять Пекину «обыгрывать» нас, будь то в области торговли, инвестиций, культурного обмена или военного сотрудничества. Я думаю, что это азиатское турне станет показателем того, какого именно переломного момента мы достигли в отношениях с Китаем и какой ответ на эту «новую эру» является наиболее разумным.
Из бесед с американскими чиновниками я сделал вывод, что от этого саммита с Китаем нам вряд ли стоит ожидать множества существенных результатов. Возможно, гораздо важнее сейчас пристально следить за тем, что произойдет, когда Трамп вернется в Вашингтон — за тем, как именно Белый дом отреагирует на реальность того, что почти во всех отношениях правила игры для американцев в Китае являются несправедливыми. Идет ли речь о бизнесмене, представителе прессы, ученом, представителе гражданского общества или религиозном лидере, принцип взаимности часто грубо нарушается. США открылись перед Китаем, тогда как Китай до сих пор остается по большей части закрытым перед нами. Я не удивлюсь, если в ближайшие недели администрация Трампа — несмотря на все внешние проявления дружбы, которые Трамп и Си демонстрировали в Мар-а-Лаго — начнет вести гораздо более жесткую и даже конфронтационную игру с Китаем.
Ситуация станет яснее, когда мы окажемся в Сеуле, а затем в Пекине. Но Трамп не случайно — о чем он сказал на совместной пресс-конференции с Абэ — начал свое азиатское турне не с Пекина, а с Токио и Сеула.
