— Вы время от времени говорите о том, что доверяете работе силовиков, в частности, СБУ. И говорите о том, что несправедливо с нашей стороны упрекать спецслужбы, что имеем в последнее время увеличение количества громких убийств, покушений, терактов, потому что об удачных операциях наших спецслужб мы просто мало знаем… Считаете ли Вы, что все эти резонансные преступления или, по крайней мере, их большая часть — дело рук «запоребрика»?
— Нет. Я так не считаю. И у меня была встреча с одним человеком, который подтвердил, что к последним событиям наш «старший брат» никакого отношения не имеет.
— К каким именно?
— Я имею в виду непонятный взрыв у телеканала «Эспрессо» и прискорбное убийство Амины Окуевой.
— Здесь тоже не было российского следа, о котором мгновенно начали заявлять некоторые представители силовых структур?
— Дело в том, что до этого было совершено покушение на ее мужа. Покушение, которое было неудачным. У меня такое впечатление, что на этот раз покушение также было направлено на Адама Осмаева, а не на Амину. Но погибла именно она, а не объект покушения. То есть это неудачная попытка. Также, если анализировать взрыв возле «Эспрессо», там тоже видим неудачную попытку. При условии, конечно, что объектом был [нардеп Игорь] Мосийчук. В таком случае это просто бракоделы-дилетанты делали. О каком профессиональном уровне может здесь вообще идти речь?
Да и, честно говоря, есть 150 куда более простых способов уничтожить Мосийчука, чем бомба посреди Киева. Это касается ликвидации любого человека, не только его, а и меня, например. Для специалистов это — не проблема.
— Ну и, честно говоря, до сих пор непонятно, чем же так опасен для Российской Федерации именно Мосийчук…
— Ну как?.. Он же — ого-го! Растет человек. Растет. В достатке.
— А не беспокоит ли Вас скорость, с которой политики, приближенные к правоохранительным структурам — имею в виду Антона Геращенко или Зоряна Шкиряка, например — делают однозначные заявления: все, что случилось — это «рука Кремля». Ясно, что в интересах противника — больше расшатать ситуацию внутри государства. И они наверняка активно этим занимаются. Но списывать на РФ все — это уже немного чересчур. Так, мне кажется, создаются предпосылки для того, чтобы сама мысль о том, что спецслужбы РФ что-то здесь у нас делают, выглядела несерьезной. Такая себе сказочка про мальчика, который кричал: «Волки! Волки!» на новый лад…
— Я согласен с этим. И я не поддерживаю это абсолютно. Я, кстати, еще до сих пор не уверен в том, что это было покушение именно на Мосийчука.
— На 100% в этом уверены, похоже, только он сам и его однопартийцы.
— Ну, я понимаю, что это же надо на собственных проблемах еще и пиар сделать. Я утром проснулся, жене говорю: «Я не удивился бы, если бы заказчиком этого взрыва оказался Ляшко». Она удивилась, спрашивает: «Почему это?» Отвечаю: «Потому что Олег Валерьевич за одну ночь столько раз появился на всех телеканалах, что он за год не собирал такого эфирного урожая». Почему такую версию не рассматривают наши спецслужбы?
Если серьезно, выглядит так, что это покушение никому так не выгодно, как самой Радикальной партии. И не интересно никому. Кроме одного момента: если речь идет о бизнесе. Не всем везет в лотерее. Некоторым приходится и взятки брать, и в схемы лезть, и рейдерством заниматься…
— Предполагаю, Вы тоже относитесь к людям, которые не видят связи между взрывом под телеканалом «Эспрессо» и убийством Амины Окуевой.
— Я не знаю, есть ли такая связь. У меня нет никаких данных по этому поводу. Причиной там тоже может быть что угодно. Я только хочу сказать, что не могу утверждать, что это профессиональное покушение. Ибо реализовано оно было по результатам непрофессионально.
— Что первое, что второе?
— Да. Кто его организовывал и почему — это уже пусть следователи разбираются. Но то, что это было сделано непрофессионально, у меня сомнений не вызывает.
— Когда снова поставят на голосование законопроект, который касается реинтеграции оккупированных территорий Донецкой и Луганской областей, ждете ли повторения того, что мы наблюдали во время первого чтения?
— Если заколотят туалеты (где зажигали дымовые шашки нардепы-противники законопроекта — «Апостроф») — все будет в порядке. Если не заколотят — эти «мальчиши-плохиши», «юные пионеры» опять какую-то мелкую гадость приготовят.
— Но в целом все должно пройти нормально, цивилизованно, по Вашим ожиданиям?
— Я не вижу оснований для того, чтобы было иначе. Конечно, если у шутов есть желание, то они способны сделать шоу из чего угодно. Если у них есть желание и настроение для этого, они это сделают. Однако оснований для этого я не вижу никаких.
— Традиционный уже совершенно вопрос: есть ли какие-то изменения в Ваших прогнозах относительно того, когда же произойдет та самая реинтеграция, о которой мы столько говорим — и по Крыму, и по Донбассу?
— Я бы сказал очень осторожно: есть внутреннее ощущение, что процесс пошел. Я не хочу ванговать, потому что, к сожалению, есть аналитика, которая базируется на определенных фактах, а есть очень много внешних, в первую очередь (да и внутренних хватает), факторов, которые в любой момент могут вносить определенные коррективы — или ускорять, или наоборот. И далеко не на все эти факторы мы как государство даже имеем влияние. Поэтому давать любые прогнозы на сегодня — это безответственно. Я не возьмусь.
— И в отношении Крыма тоже не имеете прогнозов?
— Относительно Крыма я всегда говорил, что это проблема гораздо сложнее, это проблема другого сорта, это проблема, прежде всего, политическая. Потому что военным путем возвращать Крым — это безумие. Это означает фактически объявлять войну ядерной державе.
— А разве о военном освобождении Донбасса нельзя сказать то же самое?
— Не совсем. Далеко не так. На Донбассе, слава Богу, благодаря усилиям международников, мы не видим применения авиации, мы не видим использования военно-морского флота, мы не видим применения баллистических ракет. По международной квалификации то, что происходит у нас на востоке, называется «военный конфликт низкой интенсивности».
— Очень неприятное определение…
— И, кстати, еще один тезис, который наши балаболы все время повторяют: надо вещи называть своими именами, войну надо назвать войной. Так я хотел бы просто попросить тех довбней открыть любые международные документы и почитать, когда в последний раз в мировой практике использовалось слово «война». Они будут очень удивлены.
— А вот то, о чем Вы говорите — ракеты, флот, авиация — все это стопроцентно, по Вашему мнению, применялось бы, если бы мы при нынешних обстоятельствах попытались освободить Крым силой?
— Да, я в этом убежден. Потому что, несмотря на все сходства, даже ментально Донбасс для России — это Украина. Они его не воспринимают, как территорию России. А вот Крым уже ментально — это «мое», это Россия. Поэтому я даже не могу себе представить, каким образом можно его отбить…
Теоретически можно, конечно, разработать военную операцию. В конце концов, этот Крым несчастный многократно и захватывали, и освобождали. Но времена меняются. Условия ведения войны меняются. Количество жертв меняется. Я просто себе даже сейчас представить не могу, сколько жизней такая операция могла бы нам стоить.
— То есть — ждем? Нам ничего другого не остается?
— Нет. Здесь я не согласен. Мы давим. И россияне ощущают это давление. Бравурных вещей уже намного меньше. Давим… Мне очень понравилась реакция Евгения Кирилловича Марчука на последние введенные санкции, когда он их детально исследовал — я, честно говоря, этого не делал. Он как-то так выразился интересно… Что-то вроде: «Ух ты! Не верю глазам своим! Да такого быть не может! Это же просто капец!..» А потом была истерика Лаврова, мол, Соединенные Штаты нас хотят вытеснить с рынка вооружений и рынка топлива. Это уже на грани истерики. Туда им и дорога.
— Мы много говорили о реинтеграции. Понятно, что впереди у нас еще долгий процесс «раззомбирования» людей, которые сейчас живут в оккупации, огромный кусок работы в направлении контрпропаганды. Но, несмотря на то, что мы не признаем и никогда не признаем ложь Российской Федерации о гражданской войне, за три года там уже есть вопрос пролитой крови. И ненависть на этой почве.
— Конечно, есть.
— Как мы с этим будем?..
— Так и будем. Так, как и другие страны. И не надо на это закрывать глаза и рассказывать, что этого не существует. Существует. Будем с этим жить. Будем эти раны лечить.
— Это же очень много времени понадобится для этого…
— Конечно. Поэтому, извините, когда Юлия Владимировна рассказывает, что она станет президентом и она закончит войну — ну, не хватает у меня цензурных слов, но такими вещами манипулировать просто нельзя!
Это у нас открылась новая рана, в нашем обществе, которая будет заживать еще очень и очень долго. Но мы уже в свое время через такие раны проходили — и неоднократно. И гражданская война, и Великая отечественная… Во время ВОВ у нас на территории Украины же тоже друг в друга стреляли.
— Так оно и до сих пор не зажило…
— Это «не зажило» — это мировоззренческие понятия. Но кровной составляющей уже нет.
— Пожалуй, Вы правы.
— А как быстро удалось Советскому Союзу избавиться… да и не только Советскому Союзу. После Второй мировой войны — войны самой кровопролитной — сколько потерь было в Европе? И как быстро при этом удалось преодолеть эту взаимную ненависть? Очень быстро. Буквально через 15 лет этого уже не было. А США и Япония?.. Эти примеры надо изучать. Профессионально изучать, каким образом удалось этого достичь.
— Но это будет позже. Сначала надо остановить кровопролитие.
— Обязательно!
