Я подробно писал про лагеря, где происходили массовые убийства и насилие. Однако этим сербским генералом до сих пор восхищаются в том карликовом государстве, из которого были изгнаны все несербы.
Ратко Младич (Ratko Mladić), самый кровожадный военный деятель на европейской земле со времен Третьего рейха, умрет в тюрьме. Любой другой итог судебного процесса в Гааге противоречил бы здравому смыслу.
У матерей более 8 тысяч мужчин и мальчиков, убитых в Сребренице всего за пять дней летом 1995 года, есть веские причины для того, чтобы радоваться: Младича приговорили к пожизненному тюремному заключению, признав его виновным в геноциде — это единственный правовой стандарт, по которому можно оценивать те преступления, которые он совершил.
Но, несмотря на ликование правозащитных организаций и юристов, над всем происходящим нависает черная туча, под сумрачной тенью которой вынуждены жить те, кому удалось спастись от лавины насилия генерала Младича, и которая обволакивает память о тех, кто был убит или до сих пор числится «пропавшим без вести».
На суде в Гааге я давал показания против Младича, а также против его политического соратника Радована Караджича (Radovan Karadžić) и еще семерых обвиняемых. В основном я рассказывал о сети концлагерей, о которых я писал в этой газете в 1992 году — тогда я работал вместе с командой Independent Television News — а также о целой серии массовых убийств, этнической чистке, изнасилованиях и разрушениях, которые продолжались три кровавых года.
Сегодня мне удалось пообщаться по телефону с теми, кто выжил. Но помимо тех, кто потерял своих близких родственников в резне в Сребренице, никто не выразил особой радости в связи с обвинительным приговором суда.
Против Младича было выдвинуто два обвинения в геноциде: одно — за резню в Сребренице, другое — за то, что происходило в «муниципалитетах» в Боснии. Здесь военные, которые подчинялись приказам непосредственно Младича, совершали зверские преступления, пока международное сообщество, не справившееся со своим смятением, наблюдало за происходящим со стороны. Сам Гаагский трибунал был в равной степени попыткой восстановить справедливость и актом раскаяния и признания своей вины за неспособность остановить ту зверскую кампанию. Погромы Младича включали в себя массовые убийства, пытки, изнасилования в лагерях Омарска, Трнополье и Кератерм на северо-западе Боснии. На востоке, в Вышеграде, мирных жителей — включая младенцев — сгоняли в дома, которые затем сжигали, или на мосты, которые взрывали, или их просто рубили на куски, которые затем сбрасывалися в реку Дрина. Кроме того, было полное разрушение бесчисленного количества городков и деревень, истребление всех несербов — посредством депортации или смерти — снос мечетей и католических храмов, отправка всех женщин и девочек в лагеря, где над ними издевались каждую ночь. И многое другое.
Но, очевидно, все это по каким-то причинам не попадает под определение геноцида. По этим пунктам Младича оправдали. Но тогда возникает вопрос: а что это было?
Одним из наиболее возмутительных фарсов, произошедших за долгое время работы трибунала, стал арест Флоренс Хартманн (Florence Hartmann), бывшей высокопоставленной сотрудницы Международного трибунала для бывшей Югославии, за то, как она освещала события в Сребренице, а также за раскрытие конфиденциальной информации о работе трибунала. Сегодня Хартманн, которая из своей камеры может ежедневно наблюдать за тем, как Младич делает зарядку, заявляет, что «еще ни один геноцид в истории не произошел всего за пять летних дней. Геноцид — это долгий процесс».
По ее словам, в отличие от других вердиктов, роль самой Сербии была полностью проигнорирована: «Этот вердикт лишил геноцид идеологии, истории и международного контекста».
Справедливое замечание. Организация Human Rights Watch радуется тому, что этот вердикт отправляет «сигнал всем тем лидерам различных стран, которые совершают жестокие преступления, будь то в Бирме, Северной Корее или Сирии», что имеет особенное значение теперь, когда ведется подготовка к началу процесса в связи с военными преступлениями в Сирии.
Но кто будет привлечен к ответственности? Младич — это военный генерал, и его, разумеется, лучше посадить в тюрьму, чем выпустить на свободу. Но, как справедливо отметил архиепископ Десмонд Туту (Desmond Tutu), где был Тони Блэр, когда пришло время разбираться в преступлениях, совершенных в Ираке — а также Чейни, Рамсфелд и иже с ними? Неужели в процессе расследования преступлений в Сирии международное сообщество не станет привлекать к ответственности Асада, Путина и тех представителей дружественного нам режима Саудовской Аравии, которые вооружают «Исламское государство» (террористическая организация, запрещенная на территории РФ — прим. ред.) и бомбят Йемен? И стоит ли бывшей любимице правозащитного движения Аун Сан Су Чжи (Aung San Suu Kyi) ожидать выдвижения обвинений против нее?
Задача гаагского трибунала заключалась не только в восстановлении справедливости, но и в продвижении идеи примирения на Балканах. Ни то, ни другое не было достигнуто. По большому счету Младич получил то, чего он хотел: сербское карликовое государство в Боснии, откуда в 1995 году были изгнаны все несербы и куда отважились вернуться лишь немногие. Им восхищаются, его портрет украшает бары и стены кабинетов в Боснии и Сербии, а его имя выкрикивают во время футбольных матчей.
Даже главный прокурор Международного трибунала для бывшей Югославии Серж Браммерц (Serge Brammertz) признал, что «конфликт и зверства могут приобретать собственную логику», и что сейчас уровень межрелигиозной вражды в Боснии стал выше, чем когда-либо со времени той войны. Все стороны скатились в состояние взаимной ненависти, что в финансовом смысле оказалось чрезвычайно выгодным для того политического класса, который руководит страной. Нет никаких сомнений в том, что Младич — жестокий человек, однако сейчас он, должно быть, испытывает глубокое удовлетворение, потому что его миссия почти полностью выполнена.
