Александр Лукашенко на встрече с казахстанским коллегой отдал дань дежурному интеграционному пафосу: «Мы самые близкие государства… Ближе, чем три государства, которые создали Евразийский экономический союз, сегодня вообще на планете нет».
Может, это и так (хотя выглядит несколько экзотично для нашей страны, расположенной в сердце Старого Света), но каковы плоды столь невероятного сближения?
На тех же переговорах с Нурсултаном Назарбаевым, прошедших 29 ноября в Минске, белорусский президент самокритично отметил, что «наконец-то мы начинаем преодолевать спад в наших торгово-экономических отношениях».
Стоит добавить, что спад случился как раз после того, как с большой помпой запустили ЕАЭС.
Без ЕАЭС торговали лучше
Действительно, за девять месяцев нынешнего года товарооборот Белоруссии с Казахстаном прирос почти на две трети и составил около 486 млн долларов. При этом Белоруссия экспортировала товаров на 425 млн с хвостиком, то есть имеет большое положительное сальдо.
Динамика внушительная, но эйфория улетучится, если сравнить эти показатели с тем, что было на пике, в 2014 году. А тогда товарооборот составил почти 967 млн долларов (белорусский экспорт — 879 млн). То есть было почти под миллиард. Теперь же показатели двусторонней торговли отброшены на уровень десятилетней давности.
Причем — еще раз подчеркнем — лучшие результаты вполне себе достигались и безо всякого ЕАЭС.
Кто-то скажет: во всем виноват кризис. Да, но кризис оказался столь болезненным потому, что над основными партнерами по евразийской интеграции — Россией, Казахстаном, Белоруссией — тяготеет нефтяное (или, если шире, ресурсное) проклятье.
Отдельная тема — удар по российской экономике из-за ее конфликта с Западом «после Крыма». Направляя туда «вежливых людей», Москва не советовалась с партнерами по интеграции, а вот последствия того шага расхлебывают теперь все вместе именно в силу той беспрецедентной взаимной близости, о которой говорил сегодня Лукашенко.
Ресурсное проклятие партнеров
Да, и о ресурсном проклятии. Белоруссия, в отличие от России и Казахстана, сама добывает нефти немного (примерно 1,6 миллиона тонн в год), но весомую долю доходов от экспорта приносит продажа нефтепродуктов, произведенных из российского сырья. В белорусском случае ресурсное проклятие — это еще и калий.
Просели мировые цены на нефть (и тот же калий в нашем случае) — сдулись и экономики евразийских партнеров.
Да, и Назарбаев, и Лукашенко твердят о модернизации (сегодня белорусский президент предложил Казахстану сотрудничество в IT-сфере и внедрении новейших финансовых технологий). Но возможности апгрейда экономик в условиях авторитарных режимов, как правило, ограниченны.
По крайней мере, не видно среди постсоветских «железных рук» второго Ли Куан Ю — отца сингапурских реформ. Который, в частности, покинул пост премьера аж за 25 лет до смерти и плавно, красиво отошел от дел.
Москва играет на трубе
При всем показном пафосе и Лукашенко, и Назарбаев (некогда конкурировавшие на почве, кто лучший интегратор) относятся к нынешней евразийской интеграции (между прочим, путинскому проекту), скажем так, осторожно. Оба не раз подчеркивали, что в этом деле не нужно никаких политических надстроек (очевидно опасаясь в них диктата Москвы).
На сегодня Минск, судя по ряду симптомов, принял решение вообще поставить евразийскую интеграцию на паузу, пока Россия не выполнит свои прежние обязательства, прежде всего по части создания единых рынков энергоресурсов.
Между тем евразийская интеграция пока так и не открыла казахстанской нефти широкий путь в Белоруссию. Такие проекты обсуждались не раз (особенно когда между Минском и Москвой начинало искрить).
Еще в 2010 году тогдашний посол Казахстана в Белоруссии Анатолий Смирнов оптимистично заявил, что его страна готова поставить на белорусские нефтеперерабатывающие заводы необходимое количество нефти и что Таможенный союз в этом плане откроет новые возможности.
Ага, держите карман шире! Таможенный союз давно перерос в ЕЭП, затем в ЕАЭС, но никаких прорывов в плане транспортировки нефти из Казахстана не произошло. За прошлый год Белоруссия получила оттуда сырой нефти, включая газовый конденсат, лишь на 12,6 млн долларов. Это капля по сравнению с объемами из России. И Россия явно не хочет утрачивать здесь монополию. А трубопроводы между Казахстаном и Белоруссией принадлежат Москве.
Ахиллесова пята
Ахиллесова пята персоналистских режимов — транзит власти. Назарбаеву уже 77, Лукашенко — 63. И если белорусский лидер, бравируя здоровым образом жизни (хоккей, морковка и прочий натурпродукт со своего огорода), пока, видимо, просто гонит прочь мысли о конечности земного бытия, то елбасы (особый титул первого президента Казахстана), похоже, пребывает в напряженных думах о том, что будет после него.
По мнению некоторых комментаторов, Назарбаева подтолкнула к реформе смерть многолетнего узбекского вождя Ислама Каримова в прошлом году: елбасы озаботился приданием политической системе дополнительной устойчивости в условиях транзита власти.
Наблюдатели отмечают ограниченный, переходный характер нововведений. В частности, Назарбаев зарезервировал себе исключительный статус лидера нации, то есть непререкаемого вождя, верховного арбитра. Вместе с тем, по мнению ряда экспертов, налицо попытки дать толчок формированию политического класса, внести в политическую жизнь страны элемент конкурентности, приучить элиты к поиску компромиссов.
В Белоруссии пока и этого нет. Предложения ввести смешанную систему на выборах в парламент (чтобы частично они проводились по партийным спискам) повисли в воздухе.
Проведет ли Лукашенко выборы со сдвигом по фазе?
Была версия, что такое нововведение прокрутят через референдум, совмещенный, например, с местными выборами (недавно их назначили на 18 февраля 2018 года). Но явных признаков подготовки к некоему плебисциту нет.
Более того, глава Центризбиркома Лидия Ермошина 15 ноября, назавтра после встречи с президентом, заявила, что о проведении референдума — по крайней мере в проекции «на ближайшее будущее» — разговора не было.
Да, и в очередной раз перенесли съезд «Белой Руси» — официозного общественного объединения, давно имеющего амбиции стать партией власти. В соцсетях шутят, что перспективы «Белой Руси» серьезно осложнились после того, как в Зимбабве правящая партия сняла с должности Роберта Мугабе.
Будущее во мраке
Показательно, что в Конституцию Казахстана минувшей весной включили положение, гласящее: ни в каких случаях, даже путем пересмотра Основного закона, не может быть изменена независимость страны.
И Казахстан, и Белоруссия граничат с Россией. Причем в северных районах Казахстана живет много этнических русских. Как написала пару лет назад британская Guardian, после ухода Назарбаева с поста президента Казахстан может стать «следующей Украиной». В Астане хорошо запомнили обидное высказывание Владимира Путина, что до Назарбаева, дескать, у казахов никогда не было своей государственности.
Боятся ли белорусы российской оккупации?
А уж сценарии поглощения Москвой Белоруссии кто только не рисовал с разной степенью апокалиптичности.
Белорусские независимые СМИ в эти дни стараются подчеркнуть, что вот, мол, азиатский правитель Назарбаев по ряду параметров прогрессивнее Лукашенко, правящего государством в центре Европы. Елбасы, мол, создал лучшие условия для западных инвестиций; массово посылает молодежь учиться на Запад с условием возврата, чтобы иметь просвещенную элиту; переводит алфавит на латиницу, чтобы ослабить российское влияние, и пр.
Да, эти моменты налицо, но речь идет лишь о нюансах политики двух харизматичных и жестких конструкторов недемократичных режимов. По большому же счету и Казахстан, и Белоруссия оказались в ловушке постсоветского авторитаризма (который, в частности, обусловливает и тесную привязку к Москве).
И судьба Казахстана после Назарбаева, и судьба Белоруссии после Лукашенко — в тревожном мраке.
