«Саакашвили застали с незнакомкой в дорогом киевском ресторане», — пестрели заголовки СМИ несколько дней тому назад. Раскроем интригу. Михаил Саакашвили — экс-президент Грузии, который недавно прорвался на Украину без гражданства, чтобы восстановить свое право на справедливость. Он так далеко зашел в своем желании, что вместе с соратниками разбил палаточный городок у стен Верховной рады и хочет революцию, готовит импичмент президента.
Незнакомка — это журналист «Страна.ua» Светлана Крюкова. А дорогой ресторан, о которым пишут в СМИ — столичный Givi Rubinstein, куда Крюкова пригласила Саакашвили, чтобы сделать раскованное интервью в форме застолья — «трибунными» беседами Михо перекормил уже всех журналистов. Тем более, что, несмотря на постоянное присутствие в СМИ, человек он не до конца открытый и понятный.
Во всю стену недалеко от нашего столика — нарисованный портрет брюнетки. Саакашвили время от времени косится на барышню, вроде нас за столом трое.
Михаил Саакашвили: Первый раз на нее обратил внимание.
Пока официант наводит ритуальный порядок у нас на столе, задаю тон беседы. Сообщаю, что не намерена говорить сегодня о коррупции, антикоррупции, коррупционерах и борцов с теми и другими. Неинтересно слушать о реформах, о барыгах. Если не согласен, тогда расходимся. Саакашвили приосанился и торжественно сообщил, что готов на все, из-за стола не уйдет и меня не выгонит. «Вот только в чем проблема с реформами и барыгами?» — спрашивает он меня.
«Страна.ua»: Невозможно уже слушать ваши эфиры. Одно и тоже.
— Черчилль годами рассказывал одно и то же, его называли клоуном, пока не поверили в то, что он говорит правду.
— А если люди так и не поймут, что вы говорили правду?
— Поймут. Но важно, чтобы я был здесь, рядом с людьми в этот момент.
— А если вас до того времени депортируют? Говорят, это может произойти уже совсем скоро.
— Порошенко рискует. Ну выкинет он меня в Грузию, где против меня сфабриковано дело по статье «госпереворот» и еще по каким-то статьям. Но потом я освобожусь из грузинской тюрьмы, опять заявлюсь на Украину.
— Через три-пять лет Порошенко может уже и не будет президентом. Какой смысл тогда в вашем появлении?
— Меня выпустят из тюрьмы максимум через пару недель. В Грузии я минимум в два раза популярнее, чем на Украине.
— Вы так уверены?
— Надолго в тюрьму меня не посадят, я слишком большой для них. Порошенко рассматривает разные сценарии. Они думали о депортации в Грузию, Польшу, о том, как выдворить меня в Голландию, где есть близкие родственники.
— Они хотят меня посадить, а дальше предоставить возможность выбора: или выдадут меня в Грузию, или я уеду по собственной воле.
— Что вы намерены выбрать?
— Пошлю их к черту. Я не буду сотрудничать по надуманным обвинениям. И я точно знаю, что не смогу сидеть где-то в Польше и кусать себе локти — это хуже смерти. Что я там буду делать в этой Польше или Голландии? Ходить по шоппинг-моллам и покупать на свою похудевшую фигуру новую одежду? Вообще неинтересно.
Я обратила внимание, что рубашка на Саакашвили чуть висит, видимо, он действительно сильно похудел за последнее время.
— И насколько вероятно, что вас посадят, а потом депортируют в Грузию?
— Видимо, я уже стал частью жертвоприношения для Порошенко. И он постарается меня депортировать в Грузию. И будет платить деньги, чтобы меня там держали в тюрьме.
— Кому Порошенко там в Грузии будет платить деньги?
— Ну, местному олигарху.
— Не смешите. Порошенко. Платить деньги. Олигархам. Это грузинский анекдот?
— Он готов платить за собственную безопасность. Я всегда знал, что у него есть по отношению ко мне какой-то мифический страх. Он меня переоценивает.
— В чем?
— Не знаю. Он думает, что я знаю чего-то такого, чего я на самом деле не знаю.
— Вот и ходите с важным видом, надувайте щеки. Зачем вы развенчиваете миф?
Саакашвили смотрит внимательно, силясь понять, глумлюсь я над ним, над его щеками, или я всерьез. Официант кладет перед нами меню. Я прошу Саакашвили сделать выбор за меня — мы же все-таки в грузинском ресторане.
— Давид Сакварелидзе (соратник Саакашвили — прим.ред.), когда узнал, что мы собираемся сегодня в грузинский ресторан, сказал: «А какого черта грузинский?». Был против, так как считает, что нужно уходить из грузинской истории.
— Сакварелидзе разлюбил грузинское?
— Он очень тонкий и деликатный человек. У него есть четкое ощущение, что два грузина для украинской политики это слишком много. Поэтому он старается даже не выступать там, где я появляюсь. Так, а что вы там про щеки говорили?
— Я о том, что на Украине уважают силу, поэтому некоторые политики искусственно демонизируют себя.
— Да. Вот мне часто говорят: не ходи в ресторане с обычными людьми. А я обожаю ходить в рестораны с обычными людьми, и сидеть посреди зала. Мне говорят: это плохо, потому что украинцы этого не ценят. Сейчас меня сопровождают два охранника, а долгое время я вообще ходил без охраны, и мне говорили: это плохо.
Саакашвили снял пиджак и небрежно бросил его в угол дивана.
— А представляете, если это интервью будет вашим последним — перед посадкой или депортацией?
— Вполне может быть. Последнее после постпереворота. Я столько раз говорил, что хочу переворот, что переворот случился. В моем сознании.
Официант наливает воду с лимоном. Саакашвили расстегивает рукава и фирменным жестом поджимает их к локтю, не закатывая. Так они и болтаются у локтей весь вечер, как крылья.
— Вы знаете, почему вас не показывают по телевизору?
— Догадываюсь.
— Логика собственников телеканалов проста: они сотрудничают с Банковой, поскольку не хотят проблем.
— Да.
— Отсюда тотальная цензура, заказные сюжеты.
— Да.
— В то же время люди далеко не все сидят на интернет-сайтах, читают «Страна.ua», другие ресурсы, освещающие события в центре Киева. Они сидят у телевизора. Вы это понимаете?
Официант приносит чай и 100 грамм водки. Пока без закуски. Ставит на стол, Саакашвили намерен тут же пить.
— Может и мне чего-то для приличия заказать из спиртного? Вы же не собираетесь пить в одиночку?— спрашиваю у собеседника и любопытствую: почему водка, а не вино — не по-грузински как-то.
— Я окончательно стал украинцем после возвращения через Шегини. Резко начал пить водку. В Польше я еще пил вино, а тут — водка. Я никогда в жизни не пил водку.
— Стресс, нервы, все понятно.
— Нет! Кто-то мне сказал, что на водке я буду худеть. Вот я и худею. На 27 кг похудел!
— Водка калорийная, от нее не худеют, просто влюбились наверное.
— Нет! Я в режиме боевой кампании, как только меня лишили гражданства. До этого я толстел-толстел, у меня не было адреналина. Сейчас как в 90-е годы, во время избирательной кампании я мог съесть 50 хинкали, 10 пицц и я при этом вообще не толстел. Во время кампании, все проходит. Худеешь на адреналине.
— Давайте вернемся к революции. Многие считают, что Майдан получился, потому что Коломойский взял и «развернул» корабль под названием «1+1» против Януковича, которого до этого удерживал в теплой информационной ванне. Наступил момент, и он это сделал. Тоже сделали и другие владельцы украинских телеканалов. Но сейчас этот момент так и не наступил, и не факт, что наступит, а без больших телеканалов на Революцию людей не собрать. Или я ошибаюсь?
— Чего боится Порошенко? Он боится волны. Как только она случится, все повернутся к нам.
— Назовите ключевую точку, после чего все то, что под Радой — станет всерьез? Когда начнется волна?
— Не было еще такой волны. Пока что. Но Порошенко нам в этом помогает. На Украине всегда выгоняли президентов. Кравчука выгнали, сократив ему срок президентства. Кучма еле прошел на второй срок, и очень сильно болтался на втором сроке. Сейчас личный рейтинг у Порошенко — пять процентов. Ниже пасть невозможно. Порошенко, которого каждый день показывают по всем телеканалам имеет такой же рейтинг, как и у меня, которого нигде нет. Как это возможно?
— И все же — когда наступит точка невозврата, если наступит?
— Расскажу вам историю. Когда Порошенко только собирался баллотировался в президенты, он попросил о встрече. Я приехал в «Интерконтиненталь». Он был с женой Мариной. Я был с дядей, которого кстати недавно задержали в аэропорту. Мы по-свински опоздали на час. Он ждал. Тогда Порошенко спросил: «Я собираюсь баллотироваться в президенты. Что ты об этом думаешь?». Если честно, я тогда был за Кличко. У меня с ним давние отношения. Я считал, что Кличко порядочный.
— Почему за Кличко, а не за Порошенко?
— Был один эпизод. В 2005-ом году мы ходили по Днепру на катере, обедали вместе. Порошенко был секретарем Совета нацбезопасности, мне были интересны его взгляды. А он два часа этого обеда рассказывал мне про свое имущество, про покупки, квартиры, про свой остров.
— Остров в океане?
— Нет, остров в Киеве, где дома строятся. Мне это было неинтересно, а его кроме этого больше ничего не интересовало. И я тогда в гостинице сказал Порошенко, что если он хочет что-то хорошее сделать для Украины, ему нужно идти в премьеры, а Кличко — в президенты. Кличко не будет вмешиваться, куда не нужно, потому что он будет президентом.
— Вы же сами круглосуточно рассказываете о всеобъемлющей монополизации полномочий. Он бы загнал Кличко под плинтус, и война началась бы похлеще Тимошенко-Ющенко.
— Это было бы лучше той президентской республики, которую он сейчас делает. Он сейчас управляет через негатив. Он управляет через прокуратуру, уголовные дела и через шантаж. Так бы он отвечал за правильные дела. Короче, я посоветовал ему идти в премьеры, и ему мой ответ явно не понравился. Он посчитал, что меня напрасно ждал.
Мне наконец-то приносят вино. Красное, грузинское. У него водка, уже нагретая в руках — так долго он держал рюмку. Я предлагаю тост.
Тост первый
— Давайте, чтобы это интервью было…
— …Не последним, — перехватывает Саакашвили.
Резким движением опрокидывает полрюмки водки. Сноровка хорошая.
— Мне показалось, для вас это нормально — пить в одиночку.
— Нет, до этого я еще не скатился, — смеется Саакашвили.
Официант приносит еду. Лепешки, рыба, овощи. Все просто и вкусно. Саакашвили берет руками лепешку со шпинатом и решительным жестом помещает ее в рот.
— А чего это Порошенко с вами советовался идти ему в президенты или не идти?
— Он думал, что я чего-то знаю, чего он не знал.
— Что-то от американской разведки?
— Нет. Он приезжал в Грузию, и он реально был восхищен всеми этими делами, что мы там сделали. Хотя он всерьез никогда не воспринимал все эти реформы. Он думал, что все это так, для пиара. Но он думал, что я очень искусен в своем пиаре. После того, как его избрали президентом, он встретился со мной в Варшаве.
Его мало, кто знал. Я подвел его к Обаме, к Керри, много его хвалил. А потом в два часа ночи он пригласил меня к себе в гостиницу, и мы там у него в номере просидели до четырех утра. Он был уставший, после выборов и инаугурации. Я ему тогда говорил: «У тебя есть остров, про который ты мне рассказывал, вот тот, на Днепре. Построй там университет — по американскому образцу». Я говорил, что он может назвать его своим именем. Он смотрел на меня глазами полного непонимания. А сейчас Порошенко строит там квартиры. Возможно, он заработает там три миллиона долларов. Но что такое три миллиона долларов?
Саакашвили ест. Аппетит хороший, как и у меня.
— Запишитесь в спорт-клуб Порошенко «Пятый элемент» на Рыбальском острове. Там весь БПП тусуется. Будете всех пугать.
— Серьезно? Гончаренко-Грановский.
— И Кононенко — на дорожке.
— Кононенко похож на Марлона Брандо (американский актер — прим. ред.).
— В смысле — интересный?
— В смысле лысый. И немножко загадочный. А Грановский так вообще — очень красивый. — смеется Саакашвили и внезапно спрашивает: — А вы — реально блондинка?
— А почему вы спрашиваете?
— У вас по-моему диктофон не записывает. Переживаю, что вы все это не запомните.
Тост второй
Пьем за блондинок.
— Я так поняла, Порошенко вас не сильно-то и хотел на Украине видеть, вы как бы напросились?
— Порошенко пригласил меня на свою инаугурацию. Я поменял планы, прилетаю в Киев, и уже на месте понимаю, что приглашения на мое имя нет. Потом я узнал, что Путин в частной беседе намекнул Порошенко, что мое присутствие на торжестве нежелательно, если он хочет в будущем выстраивать с ним диалог.
— Вот прямо Путин ему так и сказал? В личной беседе? Про диалог?
— Я точно об этом знаю. Он сказал: «Если ты приглашаешь Саакашвили, моего личного врага, то не рассчитывай…».
— Однако вы были на инаугурации. Я помню.
— Да. Я прилетел, и поймал Порошенко ночью по телефону, накануне. Он поднял трубку и был очень недоволен тем, что я к нему прорвался. Он сказал: «Сейчас у меня для тебя времени нет, у меня тут Баррозу». Я говорю: «Хорошо, но ты же меня пригласил, где приглашение?». Он сказал, чтобы я приходил, меня проведут.
— Вы как агент Катерина прямо. Как вы прошли?
— На другой день я отправился на инаугурацию вместе с Кличко, он меня позвал с собой. Полиция отдала мне честь и пропустила без пригласительного. И вот мы заходим в зал, где сидят все почетные гости, а на меня — нет места. Какой-то посол (кажется это был посол ОБСЕ) уступил мне. Потом объявили всех гостей, кроме меня. Потом ко мне подошел Луценко и говорит: «Ты же понимаешь, это по ошибке. Как мы могли тебя не объявить, мы тебя все так уважаем». Однако черт — он ведь деталях. В любом случае я прорвался, меня фотографировали, на приеме, жали руки Байден, канадским премьер, Луценко со мной обнимался и целовался, я улыбался. В результате по заказу Банковой во всех вечерних эфирах появились сюжеты со смыслом: «Саакашвили не приглашали, он сам пришел». Это было так мелко.
— Зачем он позвал вас к себе команду, если особо не хотел?
— Он проиграл парламентские выборы, а Яценюк вышел на первое место. Нужно было нейтрализовать Яценюка. Порошенко нужно было, чтобы у Яценюка не было много министров, и он придумал, с его точки зрения, гениальную вещь. Он сказал Яценюку, давай ни вашим, ни нашим и пригласим международных деятелей, будем оригинальными. И не было в этом никакого альтруизма. Он сделал это для того, чтобы у Яценюка было меньше министров. Но я не пошел. Поговорил с Яценюком и понял, что не смогу с ним работать.
— В Интернете есть одно занимательное фото. На нем вы и Порошенко — едите сладости в кондитерской Одессы. Помните его?
— Это не кондитерская, а кафе. Владелица похудела на 47 кг с того времени. У нее до сих пор висит фото, где есть она, я и Порошенко. И я похудел с тех пор. Так что из этой троицы двое — худенькие, один — еще нет.
— Простите, но я не о весе. Это был день накануне выборов в Грузии, когда у вас провели первые обыски, в стране уже началось «Я от Кононенко» и прочие коррупционные скандалы. Но вы сидели, обнимались и почти целовались. Почему? Говорят, потому что вы все еще рассчитывали на должность премьер-министра или хотя вице-премьера, поэтому сдерживали себя.
— Нет. Не поэтому. Мне нужно было достроить дорогу. Губернатор в Одессе не имеет никаких полномочий, но я ведь об этом не знал. Все думали, что я — начальник Одессы, а в Одессе ничего не меняется. На самом деле всем там управляет этот Труханов (мэр города — прим. ред.) и Ангел (бизнесмен Ангерт — прим. ред.) за его спиной. Я должен был хоть что-то для региона сделать. Этим что-то была дорога в Одессу, и снижение акцизов на украинское вино. Я эту дорогу уже ненавидел, потому что не мог ничего сделать, и меня всерьез там уже никто не воспринимал. Третье, что я хотел выбить — достроить свободное таможенное пространство. Поэтому я вынужден был поддерживать коммуникацию с Порошенко, чтобы решать эти вопросы.
Подошло время для следующего тоста. А темы подходящей нет.
— Сколько вам лет?
— Почти 50. Скоро день рождения. Я старый, но не очень мудрый.
— Почему вы не мудрый?
— Разве я похож на мудрого?
— Вы скорее похожи на бывалого.
— Ярославу Мудрому сколько было, когда его так прозвали, лет — 30? Я был мудрее в 25 лет, в этом возрасте — пик интеллекта, потом все идет по ниспадающей.
— По всем стандартам журналистики, я веду себя крайне неприлично. Мы по-хорошему, по стандартам, должны сидеть сейчас в офисе вашей партии, или в палатке у Верховной рады.
— Я там уже две недели не был.
— Мои коллеги, носители нравственности и стандартов, осудят меня за нарушение жанра.
— Отлично. Еще одна невинная душа стала жертвой заезжего гастролера. Я свел вас с верного пути.
— Хочу напомнить, это была моя идея пойти в ресторан. И вечер еще не закончился.
— Понятно, что жертвой быть мне, но ведь всегда хочется верить в обратное.
Так выпьем за это!
Тост третий
Пьем за вышесказанное. Наконец-то.
— Когда мы ехали в МихоБасе до польско-украинской границы я внимательно за вами наблюдала.
— То есть кроме СБУ, за мной следите еще и вы. И думаю, намного внимательнее, чем СБУ.
— Ну не за Тимошенко же мне наблюдать, если это — МихоБас.
— Тимошенко меня, кстати, тогда очень впечатлила. Она очень собранная и системная.
— У меня сложилось четкое впечатление, что процессом «прорыва» управляла она, а не вы. Вы подчинялись ее плану. В какой-то момент, мне показалось, вы потеряли сюжетную нить, сидели, пролистывали комментарии в телефоне, читали посты и просто интересовались «А куда мы едем?». Вы играли роль в спектакле, который ставил другой режиссер. Или мне показалось?
— Там другая ситуация возникла. Тимошенко уговорила ехать нас на Краковец, после того, как стало понятно, что на поезде мы никуда не уедем. А потом пришел Паша, депутат из «Самопомощи» и сказал: «Пожалуйста, сейчас Егор Соболев должен подъехать с другой стороны. Давайте его подождем». И это нас удержало. А потом она почему-то передумала и повела нас в другое место — на Шегини. И когда люди прорвали кордон, она очень растерялась. Она посмотрела на меня и спросила: «Миша, а что сейчас?». «Юля, все прекрасно, пошли», — сказал я. До последнего момента Тимошенко реально управляла ситуацией, но в финале она реально растерялась.
— Вы слышали, как ее освистали люди?
— Да я видел. Там была специфическая аудитория, это не срез электората.
— На минуточку, это ваши фанаты. И они освистали вашу попутчицу. Или это не ваши люди?
— Особо отчаянные люди с революционными идеями. Это было некрасиво. Не нужно было вспоминать старое. Она реально очень талантливый человек, пусть и с некоторыми старомодными взглядами. Она гораздо больше политик, чем кто угодно.
— Объясните.
— Когда вы остаетесь с Порошенко один на один, он превращается в блатного мальчишку. Юля всегда говорит по-политически. Когда-то в свой первый официальный визит в Грузию в качестве премьера, мы полетели на вертолете пить вино в Кахетию. Она выпила много, я выпил много. Но она не была пьяна. На обратном пути нас трясло, у меня голова трещала. Она все время рассказывала про кубометры газа, про ВВП, про реструктуризацию долга. В какой-то момент я уже подумал: «Юля, ну хватит». Но она этим живет.
— В чем ее мотивация?
— Она амбициозна. Вот ее мотивация мне гораздо понятнее, чем Порошенко. Тимошенко в итоге всегда выберет политику. Порошенко в итоге всегда выберет деньги.
— Люди большой политики, власти и бизнеса мотивируются тремя вещами. Властью, деньгами или сексом, точнее — желанием всем нравится. В чем мотивация Тимошенко?
— Никакой секс не сравнить с революционным успехом. Революция это больше, чем адреналин.
— Помните пограничника на пропускном пункте, на которого вы орали? Вы тогда сорвались и превратились из мирного человека, который хочет справедливости в агрессивного и неконтролируемого политика. Вы кричали, возмущались, кипели и размахивали руками. Что это с вами иногда происходит?
— Я разозлился в тот момент.
— Вам скоро 50 лет. Вы были президентом. Вы сто раз видели себя со стороны. Наверняка знаете, как быть злым и добрым. Я не верю, что вы разозлились и не заметили этого.
— Я был искренен в тот момент.
— То есть иногда вы себя просто не контролируете?
— Я контролирую себя, но иногда бывают моменты, когда нельзя не быть злым. Нужно быть самим собой, не нужно быть фальшивым. Если ты злой, то ты злой. Иначе люди тебе не поверят.
— Почему Тимошенко, например, держит свои эмоции при себе, а вы — нет?
— Тимошенко сердится тихо. У нее температура кипения низкая. Она смыкает губы и сердится очень сдержанно. Она сердится намного элегантнее меня.
— А как сердится Порошенко?
— Порошенко сердится по-молдавски, это еще хуже, чем по-грузински. Более несдержанно.
— А правду пишут, что Порошенко — сильно пьет?
— Нет, это я подтвердить не могу. Все свои ошибки он совершает на трезвую голову.
Тост четвертый
Пьем. За трезвую голову.
— Знаете, деятельным людям бешеную энергию дают три вещи: спорт, влюбленность, великая идея, или наркотики. Вот вы человек сильной энергии, но точно не из-за спорта…
— Почему же? Вчера вот по дамбе ходил. Четыре раза туда-обратно — думаете, мало?
— Отчего вы такой активный, импульсивный?
— Ну, не от кокаина, если вы к этому клоните.
— Я к этому и клоню, вы правы.
— Если бы я нюхал кокаин, вам бы мало не показалось.
— А почему вы все время делаете вот так?— показываю как в зеркало Саакашвили его фирменный жест рукой, когда он трет нос.
— Привычка. У меня был насморк всю жизнь. Пока я не прооперировался в прошлом году в Германии. Когда я был в Америке вокруг меня многие известные люди нюхали кокаин, певцы и актеры, все нюхают, а потом идут в клуб, где на стенах ужасы написаны про наркотики.
— Если не наркотики, то что это — зажигающее вас, ведущее через границу напролом.
— Это одержимость. Это что-то с чем-то. Когда ты понимаешь, что все можно поменять.
Я поднимаюсь со стула в полный рост. Саакашвили смотрит на меня с некоторым испугом. Видимо, думает, что все, я ухожу, вечер окончен.
— Да платье заело…, — поправляю подол платья, который к полу прижала ножка стула. Поправила, села на место.
— Вот видите как неудобно. Платье! Феминизм….
— Вы умеете играть в шахматы?
— Вообще не умею, и в покер не умею, только в дурака. Но понимаю, что это за игра.
— На шахматной доске вы — какая фигура?
— Я не вижу себя на доске. Я тот игрок, который сметает все фигуры и разламывает доску пополам! Шучу.
— А если серьезно. Какая фигура ваша: король, ферзь, ладья, конь?
— Я один из них.
— Ну ведь не пешка?
— Пешкой я уже не стану. Возможно, я — конь, или слон.
— То есть вы — легкая фигура.
— И возможно меня убьют по ходу игры. Я, кстати, не шучу. Но надеюсь, не убьют — я жизнь очень люблю.
— Вы знаете, что человек сам моделирует свое будущее?
— Я постоянно играл в школьном театре Гамлета или Данко, которые погибали.
Саакашвили отвлекается на звонок, и пока он тихо-тихо о чем-то говорит, я украдкой наблюдаю со стороны. Странный и очень непонятный человек. Бесстрашный, но и загнанный, как зверь. Король без трона, подсевший на сложный наркотик больших политиков — народная любовь. Человек со своей личной драмой. Из президентского дворца с королевской свитой — сперва в бега со свитой и герой на Украине. Затем и не герой на Украине но со свитой. А теперь почти и без свиты, с Парасюком, Лещенко и Сакварелидзе, которому кажется, что двое грузин это много. А сам он себя видит по прежнему королем. На личном уровне, с женой из Голландии, сыновьями и поклонницами по всему миру. Это понятна драма одного человека. Импульсивного, но талантливого. Который верит, что у него еще ничего не закончено. Ну что ж. История знает немало примеров резких кульбитов судьбы политиков. Кто мог подумать, что Янукович станет президентом после Майдана 2004 года, а Порошенко — после скандалов с «любыми друзьями» 2005-го…
— Все, я больше не буду, это рефлексы…, — оправдывается Саакашвили и прячет телефон под пиджак- Вы так строго смотрите.
— Мне кажется, вы — человек, потерявшийся во времени.
— Скорее, потерявший время…. Давайте за вас! Третий тост за женщин.
Ну и черт с ним, что уже пятый, зачем сбивать человека со своего ритма. Тем более, когда речь заходит о женщинах. Третий так третий. А так…
Тост пятый
Выпиваем.
— Что вы можете сказать об украинских женщинах?
— Я к ним хорошо отношусь. Мне кажется, в последние годы у какой-то части украинских женщин занизилась самооценка. Это плохо, потому что украинские женщины намного умнее, активнее и симпатичнее многих других. Я не знаю, что с ними случилось. Но они реально круче мужчин. По-моему они не до конца знают себе цену.
— По какой причине?
— Они мне говорят, что вас так с детства воспитывают: мужчин меньше, чем женщин, поэтому надо сражаться за них, нужно их ублажать.
— Не верю, что вам такое не нравится.
— Не знаю, я — за женщин. У меня в правительстве всегда было много женщин. Они умнее, лояльнее, идейнее.
— А мне рассказывали, что женщины — ваша слабость, именно поэтому вокруг вас так много скандалов сексуального характера. В правительстве Грузии, в Одесской обладминистрации, да где угодно.
— У Путина был личный комплекс по отношению ко мне. Мне было 35 лет, я был молодым, у меня была красивая жена и много женщин в правительстве. На третьем этаже нашей администрации сидел шпион, мой советник Симон Киладзе, который по кремлевскому поручению изобретал истории сексуального характера. У меня была пресс-секретарь, осетинка, очень крутая, очень красивая, вот она стала главная героиня всех сексуальных историй.
— Сейчас вы живете тут один, без супруги?
— Она приезжает. На одну неделю в месяц.
— Кто за вами ухаживает, устраивает ваш быт?
— Раньше охранники помогали, пока их не депортировали. Вчера вот водитель, но он уже подустали. После того, как депортировали моего охранника, на него слишком много свалилось. У меня вообще бытовой коллапс. Недавно ограбили моего охранника. Высокого уровня профессионалы. Украли, в том числе, и мои карточки. И за неделю ничего с них не сняли. Представляете, грабители, которые берут две карточки, на которых в общей сложности было около 8 тысяч долларов и ничего не берут. Вот такие грабители.
— Можно еще немного о вас поспрашивать?
— Опять?
— А что вас удивляет?
— Обычно журналисты говорят о себе. Вы первая, кто спрашивает у меня обо мне. Это так необычно. «Как вы могли это мне сказать! Да вы знаете, кто я такая!», — Саакашвили театрально играет роль ведущего.
— Они все так говорят. Королевы! Я падаю перед ними на колени. Давайте лучше о вас. Что вы любите делать?
— Я люблю спорт, — отвечаю первое, что приходит в голову.
— Тогда вам нельзя пить. Почему белые испанцы закабалили индейцев? Потому что они много занимались спортом и очень быстро пьянели. Им привезли водку и завладели территорией.
Чувствую, что уперлась ногой в ножку стула, и настойчиво пытаюсь ее сдвинуть, чтобы удобнее сесть. В какой-то момент понимаю, что это нога Саакашвили, которую я пачкаю вот уже целую минуту.
— Ой! Простите! — краснею я. — Ничего не подумайте плохого.
— Все нормально, не волнуйтесь. На меня все наступают. «Наступательная операция».
Хохот заглушает музыку, на заднем фоне играет «7/40». Оригинально, как для грузинского ресторана. Саакашвили сообщает, что это на самом деле одесско-грузинский ресторан.
— Вы часто говорите про олигархов, которых нужно раскулачить и вешать на столбах. Верно?
— Нет, ну про столбы это вы преувеличиваете. Пусть отдадут свои деньги и идут на все четыре стороны.
— Вы это всерьез говорите — про олигархов?
— Абсолютно.
— А теперь представьте ситуацию. Мы с вами сидим в этом ресторане, и тут внезапно заходит… скажем, Ахметов.
— И что?
— И вот он подходит к нашему столику и протягивает вам руку. Вы пожмете?
— Могу пожать руку. Какая проблема? Есть дипломатический протокол. Я Путину руку пожимал, а вы про мне про олигарха. Порошенко я пожал руку на Мальте, в нашу последнюю встречу, когда он уже гнобил меня.
— Ну как так — после всего сказанного-то?
— Я вообще никогда ни на кого не держу зла. Иначе бы оно съело меня изнутри. Мне иногда говорят: «Ты помнишь, как он семь лет назад обидел нас сильно?». А я не помню. Если бы я все помнил, я бы с ума сошел.
— То есть вы бы пожали руку любому из олигархов?
— У меня нет личных проблем ни с кем, из тех, о ком я рассказываю.
— Кто-то из олигархов поддерживает МихоМайдан?
— Нет. Сегодня, например, «плюсы» (телеканал 1+1, принадлежит Игорю Коломойскому — прим. ред.) мою пресс-конференцию не показали. Я говорил с Пинчуком — бесполезно.
— А вы бы хотели стать олигархом?
— Боже упаси. Нет, ну как… Бывают моменты, когда хотелось бы иметь деньги. И бывают моменты, когда ты думаешь: «Какого хрена?». Был такой момент, когда я еще был президентом, и мы собрались с нашей бывшей командой в ресторане. А потом каждый с ужасом думал, кто будет платить за вечер. Ни у кого не было денег. Через их руки, бывший министр юстиции, генеральный прокурор, и прочие, — проходили огромные деньги, а они были бедными. А вот олигархи зарабатывают на общественном благе. И продают власть.
Тост шестой
Пьем. За справедливость!
— Все хотела спросить. А кто ваш источник из Администрации президента, который вам постоянно сливает информацию? Про депортацию, про позиции на границе, про заговоры, и прочее — на чем вы потом строите свои эфиры и пишете посты.
— Не скажу. Подставлю человека.
— А хотите я вам скажу?
Саакашвили прищурился, и взгляд его стал резко-трезвым.
— Это Алексей Филатов, главный по судам из Администрации президента.
— На самом деле у меня несколько источников из Администрации… Не Филатов.
— Вы правы. Это не Филатов. Это пранкер, выдающий себя за Филатова. Вот уже второй год. И вы публикуете много из того, что он вам пишет.
— Удивительно, но он почти никогда не ошибался в своих прогнозах. Но я подозревал, что это пранкер. Российский пранкер.
— Это пранкер Корбана (Геннадий Корбан — экс-глава партии «Укроп», сейчас живет в Израиле — прим. ред.). Они мне показали переписку за два года. Он в Израиле сидит и развлекается от нечего делать. Пишет Сакварелидзе через пранкера от имени Филатова.
Саакашвили задумался. А потом засмеялся. Ситуация крайне смешная, если учесть, что часть информационной политики экс-президента Грузии строилась на сообщениях пранкера.
— У Корбана были очень смешные борды на киевской кампании. Там, где он небритый. Вы ему скажите, что небритым выборы не выигрывают.
Я только сейчас понимаю, что мы сидим не в грузинском ресторане, а грузино-еврейском.
— А если бы завтра были выборы, вам вернули гражданство, вы бы проголосовали за Вакарчука?
— Вакарчук пока не политик. Он и популярен, потому что он не политик. Я не знаю, каким он будет политиком, насколько он будет независим от олигархов, какие у него будут мысли, взгляды. Я считаю его абсолютным гением как певца и композитора. Никто так много не сделал для украинской самоидентичности как Вакарчук. Но я не знаю, будет ли он хорошим политиком. Он сам не знает. Он к этому явно готовится, однозначно. Его к этому готовят какие-то люди. Но важно узнать, насколько он независим от денег, и насколько он может отстаивать свои взгляды. Ему, полубогу, придется опуститься на землю. Выдержит ли он тяжесть земли? Потоки грязи, которые на него польются?
— А что — величина человека, определяется количеством грязи, которую он выдержит на свою голову?
— Нет. Просто вы поймите, когда человек, которого все обожают, обнаруживает, что минимум половина его обожателей его уже не так сильно любит, это большое испытание.
— А для вас — это было большое испытание?
— Нет, я столько раз падал и поднимался. После первого срока президентсва я ушел в отставку. Я с трудом прошел во второй раз. А потом мне пришлось покинуть страну.
— Это сильно ударило по вашей самооценке?
— Нет, я оправился. В 2008-м после того, как меня избрали была война, от которой у меня было ощущение, что я умер физически. Я смотрел на свои фотографии и ужасался. Я и выглядел, как умирающий человек, с мешками под глазами, и серым лицом. Но все меняется.
Тост седьмой
Пьем. За взлеты и падения.
— Главное, чтобы после каждого падения можно было встать! — говорит Саакашвили, закусив лепешкой.
Смотрю на его руку.
— Почему вы в часах? Это как-то не по-европейски.
— Счастливые часов не наблюдают. Видимо, я не до конца счастлив. Старомодный я.
— Несчастливый, старомодный, 50 лет, куча врагов, скоро могут посадить.
— Вы знаете, я раньше я думал, когда мне будет 50 лет у меня не будет зубов, волос, будет большое пузо и жизнь закончится. Ничего подобного. Ничего не кончается. Моей бабушке, которая недавно умерла, было 92-года. И она почти до конца жизни была очень молодой. Летом мы были в Австрии, я не мог ее догнать. Она сопротивлялась внезапной болезни до последнего. У нее были большие планы, она хотела попасть в Нью-Йорк к моему дяде… Я вообще-то уже давно так много не говорил о себе. Обычно про Порошенко. Про олигархов и коррупцию. А это как психотерапия. Вот сижу на диване и рассказываю про свою прабабушку.
Тост восьмой
— Давайте тогда выпьем за то, чтобы вы не попадали под чужое влияние.
— И чтобы никто не злоупотреблял моей доверчивостью. Я — жертва сексизма.
Пьем.
— Я хочу поговорить с вами о манипуляторах и людях, которые вас окружают. Кто вообще управляет нынешними акциями протеста?
— Много людей принимают решения. Мы наконец-то вышли на тот этап, когда мне не нужно вмешиваться. Теперь меня уже никто не спрашивает — само все делается. И наконец-то появилось много хороших людей, которые сами знают, что делать. В этом плане мне очень помог Порошенко, от которого ушло масса людей. Он теряет людей со скоростью света.
— А они вам нужны эти люди?
— Очень. Я очень коллективное животное.
— Как вам такое выражение: «Личная смелость — одно из самых ярких человеческих качеств Порошенко»?
Саакашвили смеется.
— Это цитата из книги Бориса Ложкина «Четвертая республика», которую он выпустил вместе с журналистом Федориным. Федорин сейчас один из ключевых аналитиков в вашем штабе.
— Во-первых, все меняется. И люди меняются. Во-вторых, это была все-таки книга Ложкина. Он там основной автор.
— Люди, которые сейчас собрались вокруг вас — очень разные. Семенченко, Соболев, Лещенко и прочие, с кем вы в одной упряжке. Вам нравится ваша компания?
— Особенно я обожаю Сергея Лещенко. Он порядочный до невозможности и очень старомодный в своей порядочности.
— История с «хатой Лещенко» вас не смутила?
— История с хатой была как раз о его порядочности. У него на лице было написано, что он очень неудобно себя чувствует.
— А Мустафа Найем?
— Он очень интересный человек. Но у него есть восточные гены. Он идет в правильном направлении, но он никогда не будет идти прямой дорогой, он всегда маневрирует, это у него в крови.
— В украинском лексиконе есть более понятное, хотя и не совсем приличное слово. Оно вам наверняка известно. Это о нем?
— Я бы так не сказал. Его манера вести дела — это ритуал.
— Вы считаете Парасюка патриотом?
— Абсолютно. Очень самобытный типаж. Для меня это лучший тип украинца.
— А то, что он людей бьет ногами-руками и ведет себя очень не по-европейски от случая к случаю — ничего?
— Не нужно преувеличивать. Но, например, в случае с Гелетеем карающая рука Парасюка была на своем месте. Иногда он переигрывает.
— Мне кажется, вам свойственно очаровываться людьми, составляя о них ложное мнение по существу.
— Я очень очаровываюсь в людях, но что касается Парасюка, то именно он расстроил планы мадам Меркель единолично. Меркель составила соглашение с Януковичем (вероятно имеется в виду соглашение между Януковичем и оппозицией 21 февраля 2014 года — прим. ред.), в тот день она несколько раз звонила Порошенко, но вышел какой-то Парасюк и поломал большую геополитику.
— Вам не кажется, что Парасюк это человек одной роли, одного выхода, который уже сыграл ее в современной истории. И ему, как и другим, время уйти?
— Матрос Железняк, балтийский матрос, участник революции 1917-го года (матрос Железняк по поручению большевиков командовал разгоном Учредительного собрания в январе 1918 года, автор знаменитой фразы «караул устал» — прим. ред.). Парасюк это хороший Железняк нашего времени.
— Еще один персонаж из обоймы ваших нынешних соратников Семен Семенченко. К нему у людей много вопросов и по поводу того, что он делал раньше, и по поводу того, что делает сейчас.
— У Семенченко зверская чуйка. У него своя ниша, он по-своему талантлив. Он хорошо организован, просто ему еще нужно развивать коммуникабельность, учиться общаться с людьми. Вот Надежда Савченко — очень неглупый человек, харизматичный, но знаете, почему она начала терять свою популярность? Она не любит людей. Она на них зверем смотрит. И люди это почувствовали. А я людей люблю. Особенно детей. Если бы дети могли голосовать, я бы точно стал президентом.
— Детей, говорите, любите, а почему у вас так мало своих детей?
— Двое. 21 год и 11 лет. Какие дети, да вы что?
— К слову о детях. Тогда, во время «прорыва», за несколько секунд до финальной сцены, я вернулась в автобус, чтобы забрать свои вещи, поскольку понимала, что вскоре случится неизбежное и может начаться хаос.
— Да, там были моя жена и сын.
— Они были последние, кто оставался в автобусе, кроме меня, когда вас уносили, а вы уносились, одержимый, навстречу идее. Тимошенко догоняла вас на каблуках, журналисты все это снимали, а семья смотрела вам вслед.
— Все это очень напоминало мне Революцию роз и Нино Бурджанадзе. Кстати, Тимошенко очень нравится Нино Бурджанадзе, хотя на самом деле Нино — это дура набитая.
— Я не о революции. В тот момент я увидела в глазах ваших близких потерянность. Они не знали, куда им деваться, мне показалось, они чувствовали себя брошенными. А вы даже не оглянулись. Почему?
— Я вообще в тот момент не думал про них.
— Почему вы не думали о них?
— Революция! Какая семья? Я вспомнил о них только во Львове. Но это не означает, что я их не люблю.
Он по-простецки улыбается, как герои новогодних фильмов, которые приходят под утро к супруге с елкой, и весело объясняют, что заблудились по дороге. Я смотрю на него и понимаю, что это одержимый и отчаянный человек, которому бесполезно что-то объяснять.
Но напоследок я рискну спросить.
— Скажите мне как мужчина — женщине, ну как можно было не думать о семье? Даже во время революции?
— Во время революции забываешь обо всем в мире.
