Мир политики знаком с силой повтора со времен Катона Старшего, который каждую речь в римском сенате якобы заканчивал словами «Карфаген должен быть разрушен». Стэнли Кубрик вернул к жизни этот риторический принцип в своем фильме, где каждый из восставших римских гладиаторов вставал и заявлял: «Я — Спартак».
Неожиданное обвинение Роберта Мюллера, предъявленное им чертовой дюжине русских, дало возможность пресс-корпусу Белого дома заново использовать силу повтора. Каждое издание должно сейчас начинать со следующего вопроса: «Господин президент, если ваше утверждение об отсутствии сговора с Россией верно, то почему вы отказываетесь осудить Владимира Путина или ввести санкции против России?»
Если Трамп ответит на это чередой бессмысленных предложений о досье Стила или о «нечестной Хиллари», то следующий репортер должен повторить этот вопрос, как гладиаторы из «Спартака». Когда члены кабинета и глашатаи Трампа будут появляться на телевидении, их тоже нужно просить объяснить, почему президент проявляет такую снисходительность по отношению к Путину, если ему нечего скрывать.
Да, такой скоординированный подход противоречит журналистской традиции неустанно рассказывать новости дня, а крестовые походы оставлять для редакционных статей и колонок мнений.
Но существует сильный набор контраргументов, основанный на том, что рассеянное внимание репортеров при освещении проблем подрывает роль прессы как того инструмента, который задает тон дискуссии и ставит вопросы.
Подобно маленькому ребенку, который только что познакомился с настольными играми, Трамп согласно своим инстинктам переворачивает стол всякий раз, когда кто-то бросает ему вызов. Эти повседневные вспышки возмущения и истерики в Твиттере практически стирают воспоминания о его прежних возмутительных выходках. В результате новостные средства массовой информации утратили свою способность говорить о том, что одна тема (российское вмешательство) гораздо важнее, чем нападки Трампа на случайно выбранные цели типа Опры Уинфри.
Поскольку расследование Мюллера проходит без утечек информации, мы пока не имеем возможности узнать, нашел ли специальный прокурор убедительные доказательства сговора между штабом Трампа и марионетками Путина. Вполне вероятно, что большинство соратников Трампа и сотрудников московских фабрик троллей не ожидали, что этот желчный миллиардер станет президентом.
Однако безобидные объяснения сознательного бездействия Трампа перед лицом российского вмешательства в выборы 2016 года уже начинают казаться неправдоподобными.
Долгое время я придерживался мнения о том, что Трамп по-ребячески увлечен Путиным, что он восхищается наглостью этого российского лидера с голым торсом, его презрением к демократии и бесстыдным кумовством.
Еще один аргумент состоит в том, что Трамп возмущается всякий раз, когда кто-то начинает сомневаться в легитимности его победы на выборах. По этой причине Трамп, проигравший Хиллари Клинтон по общему числу голосов избирателей, выдвигает непродуманные и полусырые теории заговоров о пяти миллионах незаконных бюллетенях. По этой же причине он создал свою злополучную комиссию по проверке фальсификаций на выборах.
Когда Стив Бэннон был на коне, многие говорили о его мечте создать альянс с Россией против мусульманского мира. Согласно этой геополитической фантазии, религиозные связи между американскими протестантами и русским православием должны были стереть воспоминания о холодной войне, поскольку Путин и Трамп рука об руку двинулись бы в сторону восходящего солнца.
Но Бэннона сослали на Эльбу. А разнузданные воскресные твиты президента, в которых он устроил выволочку всем, начиная со своего советника по национальной безопасности Г. Макмастера и кончая ФБР, говорят о том, что на кону у Трампа стоит нечто гораздо большее, нежели его разочарование в Путине.
У каждого имеется секретный список того, что может скрывать Трамп. Но в данный момент важнее всего то, что президент не проявляет никакого интереса к обеспечению безопасности выборов 2018 года и к их защите от вмешательства Москвы.
Если повторять один и тот же вопрос всякий раз, когда Трамп появляется на публике, то загадка Путина все время будет находиться в центре общенациональных дебатов. Это также станет отражением журналистского стиля работы сорокалетней давности, когда американцы впервые проявили острый интерес к круглосуточным новостям.
Вскоре после того, как в 1979 году в Тегеране взяли в заложники сотрудников американского посольства, «Эй-Би-Си Ньюс» (ABC News) в половине двенадцатого вечера начала выходить в эфир с программой, которая вскоре получила название Nightline («Ночная линия»). Каждый вечер, когда Тед Коппел (Ted Koppel) начинал передачу, сзади него висел плакат с надписью: «Америка взята в заложники: день такой-то».
Сейчас мы находимся в ситуации, когда в заложниках оказались американские выборы. А нашему президенту, по всей видимости, на это наплевать, что весьма подозрительно.
