Днепропетровск, Украина — Виктор Мойса, вышедший на пенсию ученый и специалист в области ракетной техники, приветствовал северокорейцев в своем институте, расположенном в восточной Украине, как он это сделал бы в отношении любых других гостей. Он проводил их наверх в выставочный зал, где были представлены советские спутники и ракетные двигатели — гордость коллекции института. Затем они спустились во двор, где были выставлены многочисленные детали баллистических ракет.
Все это происходило в начале 2000-х годов, задолго до проведения Северной Кореей в 2006 году первого испытания своей атомной бомбы. Поэтому интерес посетителей из Северной Кореи к ракетным технологиям не вызвал у Мойсы особых подозрений. «Они приехали как туристы, — сказал он в беседе с корреспондентом журнала „Тайм" прошлой осенью во второй половине довольно ветреного дня. — По крайней мере, так они себя представили».
Мы стояли в том же самом дворе, который он показывал гостям из Северной Кореи, — это была территория с бетонным покрытием с выставленными деталями старых ракет, многие из которых были изготовлены на расположенном поблизости ракетном заводе, известном под названием «Южмаш». Осеннее солнце своими лучами освещало системы управления, топливные насосы и массивные конусообразные детали для размещения боеголовок в верхней части ракеты — все это было похоже на остатки после распродажи военного имущества воинской части. По словам Мойсы, веселого 79-летнего человека с копной седых волос, задним числом он понимает, что его гости из Северной Кореи, вероятно, были шпионами. «Это просто догадка, — сказал он мне, улыбаясь. — Но они, судя по всему, мечтали стать реальной ракетной державой».
Эта мечта севекрокорейцев уже стала реальностью. За последние восемь месяцев Северная Корея запустила три ракеты, способные нанести удар по основной территории Соединенных Штатов. По данным американских и европейских экспертов в области ракетной техники, ключевые компоненты северокорейских ракет основаны на советских разработках, и они очень похожи на образцы, выставленные в днепропетровском музее.
Последний северокорейский прорыв, ракета «Хвасон-15», была испытана в ноябре. По мнению экспертов, она может быть достаточно мощной для того, чтобы доставить ядерный боезаряд до самого города Нью-Йорка. Это большое достижение в инженерной области, которое по силам лишь немногим нациям, свидетельствует о длинной истории провалов со стороны Соединенных Штатов и их союзников. Оно показывает, что жесткие санкции, введенные ими в отношении Северной Кореи, не смогли изолировать страну в военном отношении. Оно показывает, что Северная Корея, настолько бедная страна, что ее жители ходят вечерами в темноте для сбережения электроэнергии, смогла тем не менее получить одни из самых секретных технологий в мире, а также нанять экспертов, обладающих знаниями о том, как их можно использовать.
Оно показывает, что, несмотря на предпринимаемые в течение десятилетий усилия в области нераспространения ядерного оружия, это государство-изгой смогло получить оружие, способное начать третью мировую войну. Теперь, когда мир приспосабливается к реальности того, что Северная Корея обладает ядерным оружием, ее молодой диктатор Ким Чен Ын начинает продавать ракетные технологии другим странам. Одним из весьма заинтересованных потребителей может стать сирийский режим, который тоже находится под жесткими международными санкциями.
Эти данные содержатся в секретном докладе, который Совет безопасности ООН собирается рассмотреть в конце февраля. Проект этого доклада, с которым сотрудникам журнала «Тайм» удалось познакомиться в январе, свидетельствует о том, что Россия, постоянно поддерживающая Сирию, возможно, закрывает глаза на эту торговлю и одновременно препятствует попыткам со стороны Соединенных Штатов провести расследование.
Будучи постоянным членом Совета Безопасности, Россия всегда отвергала подобные обвинения. Президент Владимир Путин в декабре прошлого года заявил, что он пытается помощь Западу сдержать распространение оружия массового уничтожения. Но одновременно он обвинил Соединенные Штаты в том, что они не оставляют Киму другого выбора, кроме как получить в свое распоряжение ядерное оружие. «Северная Корея не видит другого способа самосохранения, кроме как развития оружия массового поражения, ракетной техники», — отметил Путин.
Программа в области вооружений Пхеньяна получила помощь из целого ряда источников. Как говорят, способность северокорейского режима обогащать уран — это ключевой элемент при создании ядерных боеголовок — имеет отношение к Пакистану. Однако эксперты пришли к выводу о том, что доставка ядерного боезаряда через континенты была бы невозможна без российских или украинских технологий, и, по их мнению, именно это и позволило Северной Корее стать настоящей глобальной угрозой.
С начала 1990-х годов военные Северной Кореи начали методично искать способ создания своей программы в области вооружений на руинах советской ракетной индустрии. Первая группа иностранных экспертов в области ракетостроения была рекрутирована внутри России, и после этого поиск такого рода специалистов продолжался в течение десятилетий.
Таких ученых, в том числе экспертов в области химического, ядерного и биологического оружия, нетрудно найти в России и на Украине. По американским оценкам, десятки тысяч их них остались без работы после развала Советского Союза. «И большим соблазном для этих ученых была возможность продать свои знания в другом месте, — подчеркивает бывший посол США на Украине Карлос Паскуаль (Carlos Pascual), возглавлявший отдел в администрации Белого дома в конце 1990-х годов. — Если говорить о ставках и возможной стоимости утечки этих знаний, то, на мой взгляд, мало кто имел ясное представление о том, насколько это важно».
Это предупреждение задним числом выглядит болезненно очевидным. Еще в 1991 году, а также в 2001 году Северная Корея была поймана во время попытки приобрести ракетные технологии советской эпохи, которые не всегда хранились под надежной защитой. В 2002 году шесть тонн компонентов советской баллистической ракеты оказались на украинской свалке. А в прошлом году в России два комплекта оборудования для ракеты земля-воздух были обнаружены на свалке в восточной Сибири.
Среди экспертов, изучающих новейшие ракеты Северной Кореи, первым сигнал тревоги по поводу советских источников подал Майкл Эллман (Michael Elleman), бывший инспектор ООО по вооружениям и консультант Пентагона. За годы своей работы он много видел с близкого расстояния таких вооружений. После развала Советского Союза он принимал участие в американской программе по демонтажу некоторых самых больших ракет из советского арсенала, и он понимал, как легко может произойти утечка технологий. «Если говорить о риске распространения, сказал он в беседе со мной, — то он, в действительности, никуда не исчез».
В определенном смысле этот завод всегда был очевидной целью. Он был основан во время Второй мировой войны для того, чтобы помочь Красной Армии победить нацистов, а затем на нем стали разрабатывать и создавать наиболее мощные ракеты Советского Союза. Когда корреспондент журнала «Тайм» в последний раз посетил завод «Южмаш» в октябре прошлого года, мы увидели ракету под кодовым названием «Сатана», которая когда-то была способна выходить на околоземную орбиту, а затем по команде Кремля направлять оттуда по намеченным целям целый рой ракет. «Это была наша гордость, — говорит Владимир Платонов, историк этого завода. — Из-за нас американцы не могли спокойно спать».
Однако после окончания холодной войны такие виды оружия стали казаться ненужными. Под давлением со стороны Соединенных Штатов и России Украина в 1994 году согласилась отказаться от своего арсенала ядерных боеголовок, доставшегося ей по наследству от Советского Союза. Она также обещала демонтировать ракеты, предназначавшиеся для доставки этих боеголовок. С точки зрения глобального разоружения, это был прорыв. А для «Южмаша» это была катастрофа. Тысячи инженеров потеряли свою работу, поскольку государственных заказов на производство ракет не было. Чтобы как-то свести концы с концами, сегодня на этом заводе делают трактора и троллейбусы. А те ракеты, которые еще на нем производятся, предназначены для запуска на орбиту спутников.
Традиционно наиболее надежным покупателем ракет была Россия. Однако возникший в 2014 году конфликт между двумя странами привел к разрыву многих экономических связей между Россией и Украиной, особенно в таких чувствительных областях как ракетные технологии. «Для нас это было вопросом выживания», — говорит Олег Лебедев, директор по производству этого завода.
Трудно сказать, насколько возникшие проблемы сделали завод более уязвимым для воров, отметил Эллмен. «Небольшая группа недовольных сотрудников или сотрудники охраны с низкой заработной платой… могли быть привлечены к краже нескольких десятков двигателей», таких как РД-250, отметил он в докладе, опубликованном в августе прошлого года. По это словам, эти устройства могут быть доставлены в Северную Корею по воздуху или, что более вероятно, по железной дороге через всю территорию России.
Этот доклад заставил правительство Украины защищаться, и оно приложило усилия для того, чтобы пересчитать все находящиеся внутри страны двигатели баллистических ракет. Примерно через неделю было найдено около дюжины двигателей РД-250, и почти все они находились на складе завода «Южмаш», а затем сразу же было объявлено, что расследование закончено.
Однако эта комиссия не рассматривала вопрос о том, какой риск представляют собой ученые-оружейники, направляющиеся в Северную Корею. По словам Лебедева, принимавшего участие в расследовании со стороны «Южмаша», количество сотрудников этого предприятия сократилось в шесть раз в период с 2014 года по 2017 год. «Речь идет о тысячах специалистов. — говорит он. — О специалистах всех уровней — от сварщиков в цехах до ведущих инженеров в нашем конструкторском бюро. Мы всех их потеряли».
Влияние произошедших изменений стало очевидным, когда Лебедев провел корреспондентов журнала «Тайм» по территории завода. Главный его цех оказался почти пустым. Около десятка рабочих что-то делали внутри небольшого количества корпусов космических ракет, каждая из которых по размеру примерно соответствовала широкофюзеляжному самолету. Все измерения проводились вручную, а пожилая женщина в массивной одежде записывала показания в бумажную тетрадь.
Юрий Символоков, профсоюзный работник, помогавший «Южмашу» организовывать забастовки по поводу невыплаченной заработной платы, считает, что многие из них в последние годы уехали в поисках работы за границу — и не только в Северную Корею, но также в Иран и Пакистан. «Там платят большие деньги, — говорит он об этих странах во время обеда в компании нескольких своих коллег. — Если они хотят построить ракету, они используют наших специалистов. Ничего нового в этом нет».
На самом деле, исход специалистов начался уже много лет назад. В апреле 1991 года, когда распадался Советский Союз, к эксперту в области физики твердых тел Анатолию Рубцову обратилась северокорейцы, участвовавшие в научной конференции в Пекине. Он в течение многих лет работал на сверхсекретном предприятии на юге России и занимался созданием ракет средней дальности для советского арсенала. Однако его лояльность, судя по всему, ослабела после развала его страны, и он стал первым из числа нанятых Северной Кореей специалистов из бывшего Советского Союза.
Предложение Северной Кореи, в сравнении с перспективами Рубцова у себя дома, должны были показаться настоящей подарком небес. Как он позднее рассказал в беседе с российскими и западными журналистами, он был приглашен для того, чтобы создать исследовательский институт в Северной коре и укомплектовать его русскими специалистами. Их цель состояла в создании ракетной программы режима, о чем Рубцов рассказывает в своих публикациях.
Однако все эти данные недолго оставались секретными. 15 октября 1992 года около 60 специалистов были задержаны в московском аэропорту, а новость по поводу их планов вызвала международный скандал. Под давлением со стороны Соединенных Штатов и Южной Кореи Кремль согласился с тем, чтобы не допустить участия российских специалистов в работе по реализации северокороейской ракетной программы.
Пхеньян воспринял это как проявление предательства. Отношения северокорейского режима с Советами всегда были товарищескими. Ким Ир Сен, основатель династии, продолжающей править Северной Кореей, был приведен к власти советскими военными в 1945 году по прямому приказу Иосифа Сталина, и, кроме того, Советы предоставили Киму танки и артиллерию, которые он использовал в 1950 году для вторжения в Южную Корею.
В 1961 году Москва подписала договор о взаимной обороне и сотрудничестве с Пхеньяном. По этому договору Советский Союз брал на себя обязательство по защите режима Кима в случае нападения на него. Однако президент Борис Ельцин и команда его реформаторов не имела намерений выполнять положения этого договора после прихода к власти в России в 1991 году. «У нас было иное понимание этой ответственности, — говорит Георгий Кунадзе, который, будучи в то время был заместителем министра иностранных дел по Азии, был направлен в Пхеньян для объяснения того, как изменились подходы русских.
По прибытии в Пхеньян он понял: северокорейцы считают, что Москва бросила их на произвол судьбы. По мнению Кунадзе, последующее их решение о создании ядерного оружия было в значительной мере вызвано возникшим чувством уязвимости. Во время своих встреч в Пхеньяне он попросил, чтобы Северная Корея прекратила приглашать русских специалистов для создания для них арсенала. «Они дали мне неопределенные обещания, и на этом дело закончилось», — говорит он.
На практике все эти заверения мало что значили, как и попытки России лишить своих ученых возможности поехать на работу туда, куда они хотели. В недавнем интервью известный конструктор ракет Юрий Соломонов признал, что российские специалисты на самом деле в 1990-е годы работали над реализацией северокорейской программы в области вооружений. «Они клюнули на эти призывы», — сказал он в интервью государственной «Российской газете» в декабре прошлого года.
Кунадзе, который был направлен на работу в качестве посла в Северную Корею, считает, что правительство мало что могло сделать для того, чтобы их остановить. «В России в то время… царил настоящий хаос, — говорит он. — Ни у кого не было денег. Границы были открыты». А российские ученые, направлявшиеся в Северную Корею, не нарушали никаких законов. «Мы могли только попытаться их отговорить, — говорит Кунадзе. — Но в конечном итоге это был их выбор».
Непосредственным следствием скандала с Рубцовым стала тревога в западных столицах, которые были вынуждены осознать потенциальную опасность неконтролируемой утечки советских мозгов. Соединенные Штаты и Европа попытались в 1993 году решить это проблему с помощью денег. Действуя совместно со своими партнерами в Европе и в Канаде, Соединенные Штаты создали в том году две организации (одну в Москве и одну в Киеве), целью которых было предоставление свободных от налогов грантов для ученых в России, на Украине, а также в других бывших коммунистических нациях.
«Нашей целью никогда не было финансирование науки, — говорит Куртис Белаяч (Curtis Bjelajac), директор этой организации в Киеве, которая называется Научно-технологический центр на Украине. — Главный смысл работы Научно-технологического центра на Украине — это раздача денег». По его оценке, от 15 тысяч до 20 тысяч экспертов в области оружия массового уничтожения остались без работы только на Украине после развала Советского Союза. Количество таких специалистов в России, вероятно, было еще большим. Поэтому цель состояла в том, чтобы чем-то их занять до того момента, когда они либо перейдут на работу в частный сектор, либо станут слишком старыми для того, чтобы работать за границей.
Поначалу эта идея сработала. Во время пика своей деятельности, примерно в 2003 году, в рамках этой программы в Москве и в Киеве в общей сложности раздали 100 миллионов долларов в год специалистам из бывшего Советского Союза. Эта программа позволяла научным работникам не только иметь стабильный доход и избежать ужасной бедности. Она также поддерживала и них чувство собственного достоинства, обеспечивая возможность работать в своей области, говорит Дмитрий Базыка, один из ведущих украинских экспертов области ядерных технологий. «Это дало нам основание для того, чтобы уважать себя», — добавляет он.
Его ядерный институт до сих пор работает, благодаря поддержке Запада, однако ее трудно назвать значительной. Территория института примыкает к рынку под открытым небом в восточной части Киева, где много палаток по продаже кебаба и разного рода мелких лавочек. Было так трудно найти вход в институт среди этого лабиринта проходов и торговцев, что я в конечном итоге просто перелез через забор, чтобы попасть на его территорию. Никто меня не остановил.
Научные институты, как правило, чувствуют себя значительно лучше, однако их деятельность по обеспечению безопасности, в лучшем случае, вызывает смешанные чувства. Зимой 2011 года два блогера смогли проникнуть на территорию «Энергомаша», одного из наиболее секретных заводов по производству ракет, и провели там несколько ночей, фотографируя его территорию. Они не увидели ни одного охранника. Хотя инцидент был крайне неприятным для российской ракетной промышленности, он не наделал много шума в средствах массовой информации на Западе, где терроризм и войны на Ближнем Востоке затмили другие опасения в начале 2000-х годов.
Общественный интерес к безопасности технологий в области вооружений советской эпохи сократился, и то же самое можно сказать об отношении к таким проектам как Научно-технологический центр на Украине. «Наши спонсоры пришли к выводу о том, что угрозу, исходящую от специалистов в области вооружений удалось сдержать», — говорит Белаяч. Однако Сергей Комисаренко, один из ведущих украинских специалистов в области биологического оружия, считает, что денег всегда было недостаточно для того, чтобы отток специалистов прекратился. «Соблазн уехать за границу всегда был очень сильным, — сказал он. — И продолжает таковым оставаться».
Сложно доказать, что кто-то из обедневших украинских ученых направился на работу в Северную Корею. В восточной Украине один ученый-ракетчик согласился через посредника обсудить с корреспондентом журнала «Тайм» работу в Пхеньяне, но в последнюю минуту он передумал и отказался встречаться со мной. Трудно его в этом обвинить. Из-за вновь возникших опасений по поводу утечки технологий украинские службы безопасности усилили контроль за бывшими учеными, работавшими в военной области. Тот человек, который попытается продать свой опыт и знания за границу, может быть обвинен в государственной измене.
Группа экспертов ООН по Северной Корее также не смогла найти кого-то из этой категории специалистов. Готовя свой новый доклад для Совета Безопасности, члены этой группы направили запрос российским властям с просьбой предоставить имена и номера паспортов работающих в области вооружений ученых, которые могли пересечь границу России на пути в Пхеньян. Согласно первоначальному варианту доклада, ответа они не получили. В некотором отношении отсутствие ответа типично для двуликой позиции России по этому вопросу. В течение 18 лет своего нахождения у власти Путин поддерживал санкции ООН (или нехотя с ними соглашался), направленными на изоляцию режима Кима. Однако он постоянно предлагает Пхеньяну выход из этой изоляции.
Спустя менее двух месяцев после прихода Путина к власти в 2000-ом году Россия подписала Договор о дружбе и сотрудничестве с Северной Кореей, восстановив таким образом многочисленные дипломатические связи, существовавшие между Москвой и Пхеньяном в период холодной войны. Через несколько месяцев Путин стал первым российским или советским лидером, посетившим Северную Корею с официальным визитом. «Это полностью восстановило наши отношения, — говорит бывший российский дипломат Константин Пуликовский (так в тексте — прим. пер.), принимавший участие в формулировании российской политики в отношении Пхеньяна. — Главную роль играли личные отношения между двумя лидерами».
Ким Чен Ир, второй тиран из правящей династии, имел даже более тесные связи с Россией, чем его отец. Он родился в Советском Союзе, в деревне Вятское с разбитыми и грязными дорогами, где он прожил первые несколько лет под именем Юрий Ирсенович Ким. Во время своей первой встречи с Путиным он не делал секрета относительно своих ядерных амбиций. «Он мне тогда еще сказал, что у них есть атомная бомба, — сказал Путин во время телевизионного интервью в октябре прошлого года. — Больше того, сказал, что с помощью достаточно простых артиллерийских систем легко достанет до Сеула».
Это первое впечатление не повлияло на желание Путина наводить мосты в отношениях с режимом Кима. Несмотря на серию новых ракетных испытаний в прошлом году — и новых санкций ООН, введенных в отношении Северной Кореи в прошлом году, — Москва продолжает оказывать помощь Пхеньяну по критически важным вопросам. Крупнейшая российская телекоммуникационная компаний в октябре прошлого года обеспечила Северной Корее доступ в интернет, что снизило зависимость этой страны от китайских оптоволоконных кабелей. Примерно в то же время были обнаружены северокорейские суда, в которых загружалось топливо в России, а затем, несмотря на ужесточение международного эмбарго, оно доставлялось в Северную Корею.
Казалось, что для Путина поддержка этой дружбы не сулит очевидных выгод. Его страна имеет общую границу с Северной Кореей, и в случае войны беженцы из нее могут в большом количестве устремиться в Россию по так называемому мосту «Дружба». А ядерный взрыв в этом районе также может подвергнуть серьезной опасности российских граждан, особенно в расположенном поблизости городе Владивостоке.
Однако планы Путина выходят далеко за рамки подобных злободневных соображений, считает Кунадзе, бывший российский дипломат. Лишь в более широком контексте соперничества России с Западом это начинает иметь смысл. «В этом контексте Северная Корея является врагом врага, — отмечает Кунадзе. — Это отвлекает Соединенные Штаты. Что ценно само по себе».
Остается открытым вопрос о том, является ли достаточно выгодным делом для Путина вооружать Северную Корею — или закрывать глаза на контрабандистов, которые пытаются делать то же самое. Наиболее вероятные игроки в этом деле пока пытаются обвинить друг друга — Украина настаивает на том, что это Россия — источник вооружений Северной Кореи, тогда как Россия указывает пальцем на Украину.
Когда мы стояли среди выставленных старых частей ракеты во дворе его института в Днепропетровске, я спросил Мойсу, бывшего ученого-ракетчика, о том, можно ли вообще назвать какого-то конкретного виновного. Он показал на стоявший рядом с нами двигатель РД-250. Он находится на этом месте уже более двух десятилетий, он подвержен всевозможным воздействиям, однако на нем нет очевидных следов коррозии или других повреждений, сказал он.
«Это свидетельствует о качестве того, что мы тогда здесь производили, — добавил он с гордостью. — Я могу сказать вам, что это требовало большой работы многих людей в течение длительного периода времени». По его словам, при клонировании технологий северокорейцам потребуется много времени для того, чтобы правильно использовать соответствующие материалы и научные разработки.
А если северокорейцам будет помогать группа подготовленных в Советском Союзе профессионалов? Мойса улыбнулся и посмотрел на ракетный двигатель. «Мы могли бы сделать это за полтора года».
