Вера листает альбом, вспоминает прошлое. Оно начинается в ее фотоальбоме еще до Октябрьской революции. Мужчина к казачьей форме с серьезным взглядом смотрит в объектив. С длинным кинжалом, сумкой для патронов и в меховой шапке. Рядом с ним стоит его невеста. И она в день своей свадьбы не улыбается. «Это мои дедушка и бабушка. Они не были казаками. Но тогда в той местности было популярно фотографироваться в казачьей форме», — гордо рассказывает Вера.
Она сама сидит в меховой шапке в кафе «Украина» в центре Авдеевки. Рядом с 49-летней женщиной — чашка горячего чая, за окном все белое. Со стены серого панельного дома улыбается Матерь Божия. Два военных проходят мимо, заходят в расположенный рядом супермаркет. Мать сажает своего ребенка в санки, пожилые люди стараются не поскользнуться на льду. Не слышно громких голосов, нет ни сигналов машин, ни шума транспорта. В этот момент Авдеевка — странно тихий город. При этом он расположен на линии фронта. Здесь украинская армия, там — поддерживаемые Россией сепаратисты. С 2014 года в Донбассе царит война.
Вера начинает путешествие во времени — через десятилетия советской истории — с бабушки и дедушки. Затем из альбома на нас смотрят отпускники с фронта Второй мировой войны, тоже с серьезными лицами. На следующих страницах — родственники и друзья. Вера смотрит со страниц альбома девочкой со светлыми волосами и задорным взглядом. На других фотографиях улыбаются мальчишки в красных пионерских галстуках. У девочек большие банты в волосах. Вера поделилась воспоминаниями красивых страниц повседневной жизни в Советском Союзе — в черно-белых и выцветших фотографиях.
Перелом принес для многих унизительную нищету
Вера выросла в Горловке в Донбассе, в 50 километрах от Авдеевки. Один ее брат перебрался в соседнюю страну, другой брат в Крым. 90-ые годы означали для них всех борьбу за выживание. Невероятно сильное однажды государство стало слабым, законы практически ничего не значили. Один родственник был убит в Горловке мафией, когда он открыл небольшой магазин. Убийцу до сих пор не нашли.
Вера обосновалась со своим мужем в Авдеевке в 1998 году. Вся семья оказалась разбросана по Украине и России. В этом нет ничего необычного, когда родственники живут в соседних странах. В Авдеевке — обычное дело.
«Донецкий регион — это все-таки родина. Поэтому я остаюсь здесь», — вздыхает она. Родина, которую нужно любить, чтобы жить там сегодня. Жилые дома принимают гостей с шармом Советского Союза. Коксовальный завод выпускает клубы дыма в небо, а при неудачном направлении ветра — зловонные выхлопы идут на улицы.
Ее мужа уже несколько лет нет в живых. Когда начался конфликт, он скончался от рака. Но в поздние 90-ые годы и в начале 2000-х они были настоящей командой. Командой в микроавтобусе. Он был за рулем, она продавала билеты. Так, они каждый день ездили по несколько раз из Авдеевки в Донецк и обратно. «Там, прямо на главной улице была остановка. Сегодня, когда я это рассказываю, невозможно поверить. Каждый день мы быстро и без проблем по десятку раз проезжали расстояние в десять километров туда и обратно. Последний раз, когда я ездила к родственникам в Донецк, путь в обе стороны занял почти 30 часов. Пропускные пункты, досмотры, все это занимает время», — пожаловалась она. «Контактная линия» — так официально называется линия фронта. Она проходит по сердцам, разрывает семьи.
Вера задумчиво смотрит в чашку чая, когда рассказывает о своей жизни на линии фронта. Ее родной город Горловка большей частью находится под контролем сепаратистов. Менее трех километров отделяют ее маленький дом на окраине Авдеевки от Промки — бывшего промышленного района города. Сегодня это руины. Там окапывались украинские военные, после того как они отвоевали кварталы у сепаратистов в 2014 году. Сейчас траншеи проходят сквозь руины.
В основном ночью тишина в Авдеевке прекращается. Вера и ее 12-летний сын Дима слышат залпы пулеметов, глухие удары. «Мы привыкли к звукам войны», — говорит она. И к тому, что по ночам часто приходится спускаться в подвал. Гранаты постоянно падают в жилые кварталы. В последнем жилом доме по направлению к Донецку после танкового обстрела остались огромные дыры в стене дома. Некоторые жители дома там все-таки остались. Из 35 тысяч жителей, которые проживали до конфликта, в Авдеевке осталась примерно только половина. Остальные уехали к родственникам и в более безопасные регионы страны.
«Все распадается и рушится»
«Никто не думал, что такое может произойти. Что у нас снова начнется война, при этом будем стрелять сами в себя. Уму непостижимо. Жизнь и до этого была довольно трудной. Сейчас все стало еще хуже», — говорит 49-летняя женщина. Ее пенсия как вдовы составляет менее 50 евро, она подрабатывает массажисткой, это приносит небольшой приработок. Также поступает помощь со стороны Международного комитета Красного креста. Это позволяет сыну Диме брать уроки бокса. Мальчик показывает хорошие результаты на соревнованиях. «Может быть, он станет профессиональным боксером», — говорит мама. В любом случае она замечает, как благотворно действуют успехи на ее мальчика в эти безотрадные времена. «Мне больно принимать помощь. Но из-за войны практически нет рабочих мест».
В ее жизни остается немного времени на то, чтобы помечтать. «Война разрушает не только рабочие места. Это происходит еще и в головах. Часть родственников — за сепаратистов, другие чувствуют себя полностью украинцами. Ссоры продолжаются по телефону, во время встреч, в электронной переписке. Я не могу себе представить, что в какой-то другой семье в городе дела обстоят по-другому. Со своими родственниками в Донецке я практически не вижусь. Все распадается и рушится», — рассказывает она с горечью. Даже когда вспоминает о своем муже. «Как больно было бы ему, если бы он увидел все это безумие», — тихо говорит Вера.
Она с гордостью показывает фотографию Димы, выигравшего турнир, убирает альбом и идет домой. Снег хрустит у нее под ногами, на окраине города вдали можно разглядеть Донецк. Печальный вид для Веры. Она часто думает о своем муже и совместных поездках в микроавтобусе. Воспоминания о времени, которое, кажется, уже так же невероятно далеко, как и ее дедушка в казачьей форме. Но с того времени не прошло и четырех лет.
