В следующем месяце Карлу Марксу исполнится 200 лет. Что бы он подумал о плачевном состоянии России — страны, которая без конца говорила о своей приверженности «марксизму-ленинизму» в советский период?
Он, безусловно, сложил бы с себя всю ответственность за режим, который появился многие годы спустя после его смерти. Маркс вырос в мире имущественного ценза и сакрализации частной собственности, где даже рабовладельцы должны были получить компенсацию в случае посягательства на их имущество (это было чем-то совершенно естественным для «либералов» вроде де Токвиля).
Ему было сложно предвидеть успехи социал-демократии и социального государства ХХ века. Марксу было 30 лет в период революций 1848 года, а из жизни он ушел в 1883 году, когда родился Кейнс. Оба они были прозорливыми летописцами своего времени, но их ошибочно принимали за теоретиков будущего.
Общество воров
Когда большевики пришли к власти в 1917 году, их планы и действия были намного менее «научными», чем они утверждали. Частная собственность, понятное дело, упразднялась. Но как должны организовываться производственные отношения, и кто станет новым хозяином? Какие механизмы должны обеспечивать принятие решений и распределение богатств в колоссальном аппарате государства и плановой экономики?
За неимением решений ставка была сделана на гипертрофированную персонализацию власти. За неимением результатов были найдены козлы отпущения, людей сажали и расстреливали.
На момент смерти Сталина в 1953 году, в тюрьме сидели 4% населения страны, причем половина из них — за кражу «социалистической собственности» или другие мелкие нарушения ради улучшения быта. Это описанное Жюльетт Кадьо (Juliette Cadiot) «общество воров» стало трагическим символом неудачи режима, который стремился принести освобождение. Сравниться с таким показателем может разве что чернокожее население США (в настоящий момент в тюрьме находятся 5% мужчин).
Советские инвестиции в инфраструктуру, образование и здравоохранение все же позволили несколько сократить отставание: средний доход на жителя составлял порядка 30-40% от западноевропейских показателей до революции, однако перевалил за отметку в 60% в 1950-х годах. Тем не менее, в 1960-1970-х годах разрыв снова вырос, а продолжительность жизни упала (уникальное на тот момент явление). Режим находился на грани краха.
Отказ от прогрессивного налога
В целом, советская катастрофа повлекла за собой отказ от любых планов на перераспределение. С 2001 года подоходный налог составляет 13% вне зависимости от того, зарабатываете ли вы 1 000 рублей или 100 миллиардов.
Даже Рейган и Трамп не зашли так далеко в упразднении прогрессивного налога. В России отсутствует налог на наследство, как, кстати говоря, и в КНР. Если вы хотите мирно передать ваше состояние в Азии, лучше сделать это в бывших коммунистических, а не капиталистических странах вроде Тайваня, Южной Кореи и Японии, где самые высокие ставки недавно были увеличены с 50% до 55%.
Но если Китай смог сохранить определенный контроль над утечкой капиталов и частными накоплениями, путинская Россия отличается безудержным клептократическим разгулом. В период с 1993 по 2018 годы положительное сальдо ее внешней торговли было просто огромным: около 10% ВВП в год в течение 25 лет, что равняется 250% ВВП (два с половиной года национального производства). В теории, это должно было бы обеспечить накопление финансовых резервов того же порядка, то есть примерно равняться фонду Норвегии, который находится под надзором избирателей. По факту же российские официальные резервы в десять рез меньше: не более 25% ВВП.
Посткоммунизм — худший союзник гиперкапитализма
Куда же подевались эти деньги? По нашим подсчетам, одни только офшорные активы богатых россиян составляют порядка годового ВВП, то есть равны всем финансовым активам российских семей. Иначе говоря, природные богатства страны (их, кстати говоря, следовало бы лучше не трогать, чтобы сократить потепление климата) экспортировались ради подпитки непрозрачных структур, которые позволяют меньшинству заполучить огромные финансовые активы в России и за границей.
Эти богатые россияне живут между Лондоном, Монако и Москвой. Некоторые же остались в России и контролируют страну через офшорные компании. Многие посредники и западные компании ухватили при этом солидные крошки и продолжают заниматься этим в спорте и СМИ (иногда это называют филантропией). Масштабы хищений не имеют аналогов в истории.
Вместо того чтобы вводить торговые санкции, Европе следовало бы взяться за эти активы и обратиться к российской общественности. Посткоммунизм стал сегодня худшим союзником гиперкапитализма. Маркс оценил бы иронию, но это не значит, что с подобным нужно мириться.
