Российский министр иностранных дел Сергей Лавров недавно заявил, что отношения между Россией и Западом сегодня хуже, чем во времена холодной войны. Но он забыл упомянуть, что причиной тому — действия России. В последние месяцы США и их ближайшие европейские союзники продемонстрировали свою готовность противостоять российской агрессии. Но поскольку Москва наращивает свои подрывные действия во всем мире, европейские страны должны присоединиться к США и усилить давление на Владимира Путина и его ближайшее окружение.
Россия превратила Европу в театр своей международной гибридной войны. Примеров тому — множество, начиная с вторжения на Украину и кончая отравлением в Британии бывшего двойного агента Сергея Скрипаля. Однако ответ Европы на эту агрессию, который сводится к символическим жестам и заявлениям о солидарности, не претерпел почти никаких изменений с тех пор, как Россия в 2014 году начала агрессию против Украины.
Самый мощный ответ на мартовскую химическую атаку в Британии дали США. Всего несколько месяцев назад они думали о смягчении санкций против России, но теперь администрация Трампа выдворила 60 российских дипломатов и ввела новые санкции против ближайшего окружения Путина, куда входят олигархи и правительственные чиновники.
В этом месяце Соединенные Штаты ввели санкции против алюминиевого магната Олега Дерипаски, зятя Путина Кирилла Шамалова и других людей. Такой соразмерный ответ — положительная тенденция. Когда союзники США впервые ввели санкции в 2014 году в ответ на агрессию России против Украины, они надеялись усадить Москву за стол переговоров. Но Россия продолжила не только войны на Украине и в Сирии, но и удары по своим врагам, а также действия по подрыву избирательных процессов в странах Западной Европы. Это требует более решительного и жесткого ответа со стороны противников России.
Европа должна также объединиться против расширения осуществляемого под руководством России газопроводного проекта «Северный поток». Москва намерена использовать этот газопровод для усиления своего геополитического влияния на Европу, но некоторые лидеры ЕС по-прежнему поддерживают этот проект, утверждая, что он даст им доступ к дешевым энергоресурсам. Но на самом деле снижение спроса на природный газ во всей Европе означает, что этот трубопровод приведет лишь к перенасыщению регионального рынка. Выступая в этом месяце на пресс-конференции, канцлер Германии Ангела Меркель ужесточила свою позицию по газопроводу, впервые признав, что в проекте есть «политические соображения». Ей вместе с другими лидерами ЕС следует рассматривать данный проект в контексте общих отношений с Россией, и они как минимум должны потребовать, чтобы трубопровод соответствовал директивам ЕС по энергетике, в силу чего данный проект станет менее привлекательным для инвесторов.
Доводы о том, что чрезмерно сильная реакция приведет лишь к эскалации конфликта с Россией, опровергаются действительностью. Россия проводит эскалацию, где и когда пожелает — на Украине, в Сирии, в Твиттере, в Фейсбуке, на улицах и в демократических институтах Европы. Вопрос — в том, хватит ли Европе силы воли для того, чтобы пойти на реальные действия, не ограничиваясь высокопарными заявлениями и символическими жестами.
Для Европы отреагировать на подрывную кампанию России — это нечто большее, чем следовать в кильватере Америки. Разделить бремя трансатлантической обороны крайне важно, однако российская агрессия также все чаще угрожает коренным интересам самих западноевропейских стран. Путин понимает язык силы и власти, и он неоднократно показывал, что диалог без твердой руки для него означает слабость. Если Европа не присоединится к США и не докажет свою готовность и желание наказать Россию, совершенно ясно, какие выводы сделает из этого Путин.
