Я, разумеется, признаю, что я был одним из тех, кто посчитал смехотворной инструкцию Гэвина Уильямсона в адрес Кремля («Заткнитесь и убирайтесь») после нападения в Солсбери с использованием боевого отравляющего вещества. Министр обороны выступил в роли раздражительного подростка. Это плохой имидж. Это произошло два месяца назад, и, на мой взгляд, Уильямсон еще не ответил на то возмущение, которое вызвало его замечание. И когда он во вторник появился в прямом эфире программы «Доброе утро, Британия» (Good Morning Britain) телеканала ITV (я заменяю Пирса Моргана (Piers Morgan) в этом шоу), мне показалось, что настал момент спросить его об этом.
Он связался с нами по спутниковой связи из сафари-парка в Мидлендс, в центральной части Англии, и сообщил о том, что британские солдаты отправляются в Малави, чтобы защитить диких слонов от браконьеров. Когда моя соведущая Шарлотта Хокинс (Charlotte Hawkins) и я обсуждали с ним этот вопрос, мы поставили ту запись, на которой он говорит «Заткнитесь» и вежливо спросили его о том, не сожалеет ли он, имея возможность теперь оглянуться назад, какие слова он выбрал тогда в марте.
«Я хотел бы отдать должное медицинским работникам, которые провели великолепную работу…» Черт возьми! Опять этот старый прием. Не нравится вопрос? Тогда я отвечу на тот вопрос, который не был задан. «Нет, нет, нет. Я задал вам прямой вопрос… Вы сожалеете о том, что вы использовали подобный неофициальный язык? Вот какой вопрос. Вы не могли бы, пожалуйста, на него ответить?» Он чинно кивнул головой. «Ну, то, что мы видели, мы видели жестокое нападение, совершенное на британской земле. Вы видели, как британский гражданин и его дочь стали объектами нападения. И, на самом деле, наш ответ…» Бла-бла-бла и так далее. Я вздохнул и вновь его прервал. «Не могли бы вы, пожалуйста, ответить на простой вопрос?»
Еще один сдержанный кивок, свидетельствующий об очевидном понимании; и в третий раз он бесстыдно и занудно уходит от ответа. Я закрыл глаза и стал говорить с ним так, как мы говорим с непослушным школьником — очень медленно и отчетливо. "Министр. Вопрос звучит так — я попытаюсь повторить еще раз — «ВЫ. СОЖАЛЕЕТЕ. О ТОМ. ЧТО ВЫ. ИСПОЛЬЗОВАЛИ. ВЕСЬМА НЕОФИЦИАЛЬНЫЙ. ЯЗЫК. ЯЗЫК В СТИЛЕ ТРАМПА, ЧТО ВЫ СКАЗАЛИ «Заткнитесь и убирайтесь»? Далее следует еще одна беззастенчивая попытка уйти от этой темы. Достаточно этого вздора, решил я. «Вы не собираетесь ответить на этот вопрос, не так ли? О'кей. Хорошо. Интервью закончено».
Если судить по выражению его лица, то это был не тот результат, на который рассчитывал наш министр обороны. Но и я тоже не ожидал такого результата. Я уже 30 лет веду в прямом эфире программы, где есть новости и обсуждения, и я еще никогда и никому не отключал микрофон. И, мне кажется, это о чем-то говорит. Это говорит о том, насколько плохой оказалась ситуация. И как же хорошо нынешние политики научились уклоняться, запутывать манипулировать во время интервью!
По сути, это вопрос контроля. Упорно отказываясь ответить на мой вопрос, Уильямсон направлял искусное, но предельно ясное послание: «Не вы ведете это интервью, Медли. А я. Я буду решать, о чем мы будем говорить, и о чем мы не будем говорить. Поверьте мне, я смогу сдерживать вас до самых титров программы».
Я получил подавляющую поддержку моего спонтанного решения без лишних церемоний убрать министра обороны из эфира; эта поддержка содержится в новостных агентствах, социальных сетях и на улице. Мне кажется, что это мое самое популярное решение на телевидении. И теперь у меня новое правило при проведении интервью с политиками, которые не отвечают на поставленный вопрос. Три попытки — и на вылет. Если все журналисты будут придерживаться этого принципа, то качество политических дебатов на телевидении мгновенно и существенно улучшится. А зрители будут любить нас за это.
