Проблема с политкорректностью не в том, что она является правой или левой, а в том, что речь идет о продвигаемой СМИ форме мышления, которая не признает разнообразие мира. Будь то расизм, феминизм, однополые браки, культурные и религиозные различия, она всегда дает одни и те же упрощенческие ответы в форме псевдо-морализаторских призывов о том, как «плохо быть сексистом, гомофобом, исламофобом или расистом», не утруждая себя четким определением этих понятий. Иначе говоря, каждый человек должен быть антирасистом, сторонником однополых браков, щедрым, толерантным и «зеленым», по крайней мере, на словах. Тогда все будет просто прекрасно, и мы построим лучший мир без необходимости о чем-то задумываться.
Несколько лет назад депутат Оливье Фор (Olivier Faure) пригласил меня на встречу с представителями ассоциаций, на которой мы должны были обсуждать тему однополых браков. Это было до голосования по закону Тобиры, который, по ее словам, должен был стать ничем иным, как «цивилизационным сдвигом». Дискуссия началась с благонравной риторики о необходимости равных прав для всех, гомосексуалистов и гетеросексуалов, а также значимости движения вперед вместе с Соцпартией по направлению к прогрессу, свободе и новым правам человека, отказу от прошлого с его нетерпимостью и предрассудками.
Депутата поддерживали несколько молодых женщин, которые восхищенно смотрели на новую звезду социалистов, жадно впитывали каждое его слово и называли всех несогласных с ним упертыми реакционерами и противниками светского государства (на собрании было представлено несколько христианских ассоциаций). Фор старался придерживаться относительно умеренной позиции, однако довольно быстро стало ясно, что спор сводится к противостоянию лагеря добра, терпимости и свободы с лагерем реакционеров и ретроградов. Все это задвинуло в сторону вопрос отсутствия биологического отца в паре лесбиянок и страданий ребенка из-за отсутствия папы, чья роль сводится к донору спермы, хотя факт этих проблем подробно задокументирован во Франции и за границей. Дискуссия без конца сводилась к позициям за и против свободы и равенства без рассмотрения того, что это подразумевает, в частности для детей.
То же самое можно сказать обо всех излюбленных темах политкорректности. Например, об антирасизме, который был запущен еще очень давно в результате ловкой операции терявшего популярность Франсуа Миттерана при поддержке нескольких медийных «интеллектуалов». Он мешал в одну кучу расизм, а также справедливую обеспокоенность простых французов из пригородов, где постоянно росло число иммигрантов из Африки, и опасения насчет интеграции новоприбывших. Раз многие из этих людей отдали голоса за Жана-Мари Ле Пена (Jean-Marie Le Pen), их обвинили в стремлении вернуть «самые темные часы нашей истории» (с тех пор это выражение несколько вышло из моды). Все это сплотило потерявших мотивацию левых и даже привлекло часть напуганных заявленным возвращением фашизма центристов.
Но можно ли действительно назвать это противодействием расизму? Ряд моментов вызывает сомнения на этот счет. Так, например, этот антирасизм всегда однонаправленный: он неизменно осуждает «белого мужчину», но не касается направленного против белых расизма, упрощая ситуацию или же просто-напросто отрицая его существование, несмотря на множество фактов. В частности, у нас почти не говорят об устроенной арабами работорговле, которая длилась гораздо дольше и до сих пор сохраняется в некоторых регионах Африки. Она была еще более жестокой, чем отправка рабов в Америку, так как чернокожих ждал переход через пустыню и превращение в евнухов. Но нет, все сводится к критике западной культуры с попустительским отношением к промахам других культур.
Та же самая демонизация оппонентов и отказ обсуждать суть вопроса просматриваются в спорах по феминизму и исламу.
Вопреки тезисам политкорректности, никто не пытается защищать шовинизм, агрессию по отношению к женщинам, приставания в офисе и т.д. Как бы то ни было, это не отменяет противоречий в феминистическом подходе. Первое касается относительного безразличия по поводу связанных с исламом моментов вроде платков, договорных браков и ущемленных прав женщин в мусульманских странах (пусть даже сейчас наблюдаются подвижки в этом плане, в том числе в Саудовской Аравии). Что касается большого присутствия мусульман на улице Шапель и приставаний к девушкам на ней, какая-то феминистка попросту предложила расширить тротуары, чего мы бы явно не услышали, если бы дело было в 16-м округе Парижа.
Кроме того, феминистские организации пассивно ведут себя по отношению к распространению порнографии (особенно среди подростков), которая создает для женщин отрицательный образ направленного на удовлетворение любых страстей сексуального объекта. Феминисткам следовало бы объединить усилия с христианскими ассоциациями, которые ведут борьбу с порнографией в интернете и СМИ, черпая вдохновение в политике папы Иоанна-Павла II. Тот предлагал настоящее половое воспитание в школах с ответственным и гармоничным отношением ко всем сторонам человеческого естества. Увы, до этого очень далеко.
Как бы то ни было, политкорректность не сводится к спорам о расизме, феминизме и исламе. Тот же самый упрощенческий подход просматривается и в более сложных вопросах вроде потепления климата и вакцин.
Во всех случаях наблюдается один и тот же подход: нежелание обсуждать детали и суть вопроса, стремление как можно быстрее создать противопоставление лагеря добра, прогресса и будущего с лагерем консерватизма, реакционерства, прошлого и зла.
Философ Алан Блум (Allan Bloom) писал в книге «Закрытие американского ума (она прекрасно описывает политкорректность в американских университетах) об ограничении сознания молодежи и ее способности задавать вопросы, о замене классической литературы обработкой массовой культуры, об идеологии, которая скрывается за антирасизмом и критикой западной культуры в целом.
Помимо всего прочего, эти тенденции играют на руку интересам определенных лобби и позволяют многое упростить. Журналисты же, как и другие люди, довольно ленивы. Разобраться в вопросе всегда непросто, не говоря уже о том, чтобы передать эти сведения широкой аудитории в доступной форме. Гораздо проще сформировать бинарную схему добро/зло, прогресс/реакция или правые/левые (последний вариант, кстати, теряет актуальность в настоящий момент, потому что слишком часто использовался в прошлом). Кроме того, СМИ предпочитают привлекающую аудиторию конфронтацию, а не конструктивное обсуждение для сближения позиций.
Как бы то ни было, когда идеология игнорирует определенные реалии, действительность в конечном итоге мстит ей за это.
В конце коммунистического периода старый казенный язык (он в некотором роде был предтечей современной политкорректности, однако подкреплялся военной и полицейской силой) потерял притягательную силу в Восточной Европе на фоне реальных отличий в уровне жизни между востоком и западом. Сейчас же результаты выборов в Австрии, Венгрии и других европейских странах после Брексита застали врасплох наших великих политологов. Так, один из наших «величайших мыслителей» Бернар-Анри Леви (Bernard-Henry Lévy) ошибся с прогнозами как насчет Брексита, так и избрания Трампа, став таким образом надежным ориентиром для тех, кто смотрят его аналитику и ориентируются от обратного.
Речь идет не о том, чтобы поддерживать или критиковать Трампа (рассмотрение экономической и международной политики президента США потребовало бы нескольких статей) и новых лидеров Восточной Европы и Италии, а о том, чтобы понять произошедшее как неприятие стерильного мира, который не обращает внимания на страдание большой группы населения с голосованием за Трампа «синих воротничков» в США и опасениями насчет угрозы для национальной идентичности во многих европейских странах.
Если верить доминирующей риторике, мигранты обладают как минимум не худшим образованием чем принимающее их население и автоматически становятся источником богатств для новой страны, не создавая интеграционных проблем. Изначально считалось, что большинство этих мигрантов бегут из сирийских тюрем и лагерей, однако вскоре выяснилось, что подавляющее большинство из них идут из регионов вроде Албании и Центральной Африки, руководствуясь при этом экономическими соображениями, а не стремлением спастись от политического угнетения. Поэтому вся эта риторика разваливается при соприкосновении с действительностью, которая оказывается намного более сложной, чем считалось.
Христианский писатель Жан-Клод Гийбо (Guillebaud) выступил в защиту позиций папы Франциска по мигрантам и заявил, что, несмотря на наше наивное отношение к ним, нам следует в первую очередь проявить великодушие и принять их, проявляя при этом осторожность в дальнейшем. Только вот здравый смысл указывает на то, что осторожность лучше проявлять с самого начала, а не дожидаться опровержения нашей наивности фактами и больших ошибок с серьезными последствиями (все это, кстати говоря, не запрещает быть милосердным).
Разумеется, христианин верит, что истина в конечном итоге победит, но это не значит, что нам нужно вести себя пассивно: страдания и ошибки можно предотвратить, если сразу же указать на ложь. В результате народы не будут подталкивать в перед и подчинять смесью агрессии и лжи, как это уже было в советский период.
