Криминолог исследует пригород английского мегаполиса спустя пару дней после убийства молодого рэппера и участника группировки «Москва-17». Что представляет собой вселенная маргинальности, где художественная форма является предельным способом добиться того, чтобы тебя выслушали?
Лондон — Несколько дней назад я отправился в ту часть Лондона, которую мало кто знает: сел в центре в метро на линию «Бейкерлу» (Bakerloo), вышел на последней остановке, а потом сел на прямой поезд до Овала (Oval) на юге Лондона. На дорогу у меня ушел почти час. Станция назначения действительно овальной формы, а на стенах нанесены изображения отдыхающих игроков в крикет. Все — белые. Нельзя себе представить больший контраст с пьяным нищим и его цветными друзьями, которые расположились прямо на улице. Выйдя со станции, я прошел почти 20 минут пешком. Моей целью была Уорхем-стрит (Warham Street), почтовый индекс SE5.
Престижностью этот адрес не отличается. Несколько дней назад здесь закололи молодого 23-летнего рэппера Сиддика Камару (Siddique Kamara), известного своей публике под именем «Инкогнито». Уорхем-стрит — это граница. Она обозначает начало территории «Москвы-17» (Moscow17), банды, знаменитой рэпом, который называют дрилл (drill), это боевой рэп, повествующий о борьбе между бандами, но также и о любви и о печали в суровые времена для черной молодежи, выросшей в огромных домах Уорхем-стрит и параллельной ей улицы, названной именем писателя и художника девятнадцатого века Джона Рескина. Как это часто бывает с названиями улиц, уточненные акварели Рескина не имеют ничего общего с этими местами. В воображении рисуются, скорее, «Паруса» Скампии (бедный густонаселенный район в пригороде Неаполя, известный высоким уровнем преступности, — прим. перев).
«Зона-2», чья штаб-квартира находится на улице Пекхем, — это заклятые враги «Москвы-17». В своих песнях обе группировки поочередно друг друга провоцируют. «Проверьте свой счет/Вы проигрываете./Как вы думаете его сравнять?» — поют одни. Вторые отвечают: «Закатаем рукава/И взорвем вас всех».
Первого августа два парня на велосипедах на всех парах въехали на Уорхем-стрит, преследуя Сиддика, пока он не упал на землю, и нанесли смертельное ножевое ранение. Один прохожий попытался сделать все, чтобы остановить кровотечение. Безуспешно. Так Сиддик стал очередным фактом статистики, дополнившим список из 51 человека, убитого холодным оружием в Лондоне с начала этого года. По всей стране этот тип преступлений вырос на 16%. К концу 2018 года прогнозируется рост количества убийств на 28% по сравнению с предыдущим. Другого члена этой же группировки убили два месяца назад. «Москва-17» переживает трудности, напряжение растет.
Добравшись, наконец, до своей цели, я вижу место, где упал Сиддик. «Москва-17» возвели тут рудиментарный памятник в память о товарище. Маленькие свечи на бордюре улицы образуют инициалы Сиддика — «С.К.». Сюда принесли записки, стихи, пустые и непочатые бутылки от шампанского. Море букетов цветов. Я понимаю, что зашел в чужой дом. Пытаюсь сделать фотографию.
Боковым зрением замечаю двух парней, наблюдающих с другой стороны улицы. Они стоят за раскладным походным столиком, на котором разложены разные предметы. Они напоминают мне американских детей, продающих лимонад и старые детские журналы, чтобы пополнить карманные накопления. Два парня подходят ко мне и спрашивают, зачем я снимаю и не ищу ли я приключений. Однако разговор почти сразу становится более спокойным. «Мы здесь, чтобы почтить память Инкогнито», — говорят они. Мы вместе переходим через дорогу, подходим к столику. Я понимаю, что тот, кто хочет почтить память умершего, может купить свечу, цветы или бутылку. Этим ребятам меньше 20 лет, на них надеты футболки с логотипом «Москвы-17». Подозреваю, что они вооружены. Сперва они кажутся уверенными в себе, а потом я замечаю их страх и уязвимость. Они знают, что в любой момент могут стать следующими жертвами в этой войне. Полиции в окрестностях не видно. Наверное, и они чувствуют себя оставленными своими «начальниками», но мне не хватает смелости задать им подобный вопрос.
«Боевой рэп» появился в Чикаго лет десять тому назад в гетто, где количество убийств было выше, чем в Лос-Анджелесе и в Нью-Йорке вместе взятых. Английский вариант появился около 2012 года в Брикстоне, и в нем звучат отголоски автохтонных влияний, особенно «гаража», «грайми» и «дорожного рэпа». Теперь в этом жанре преломляется первородный вызов, он стал музыкальной формой, при помощи которой темнокожая молодежь юга Лондона рассказывает о себе, демонстрирует глубину и богатство выражения в темах, далеко выходящих за рамки хип-хопа, написал критик газеты «Гардиан» (Guardian). В отличие от более знаменитых групп (например, от группы 67), участники «Москвы-17» делают минималистичные видеоролики: там четверо-пятеро ребят с закрытыми лицами, одетые в зимние куртки, они ходят по белой комнате, где нет никакой мебели, никакой мишуры. В текстах песен звучат неожиданные отсылки к России, например: «Это Москва Б/Мы русские Б/Пройдем по Москве, проявим непокорность». Однако главная тема их песен — это трудность взросления в этом районе Лондона, страх вырасти в мире, не дающем им никаких надежд. Эта война между бандами является клаустрофобической рамкой, позволяющей этим артистам исследовать темы тревоги и гордости.
В то время как эти молодые люди пытаются сделать что-то конструктивное и рассказать о своей жизни, власти и многие английские политики считают, что дрилл-рэп является причиной произошедшего в последнее время увеличения количества убийств. 30 песен было удалено из Youtube по запросу Скотленд-Ярда. Полиция теперь может использовать особые предписания, чтобы запретить рэперам выпускать музыку без необходимости доказывать, что песня нанесла какой-либо ущерб (если бы были подобные доказательства, можно было бы использовать обычные инструменты уголовного права). Тот, кто нарушает предписание, рискует на несколько лет попасть в тюрьму.
Как заявила адвокат, защищавшая этих молодых людей: «Эти меры вызывают много вопросов. Руководствуясь той же логикой, можно было бы запретить фильмы Ларса фон Триера (Lars von Trier) или "Макбета" Шекспира». Вместо того, чтобы поощрять в молодых людях стремление рассказывать о себе и размышлять о зле, которое их окружает и на которое они сами способны, английская правоохранительная и политическая система криминализирует их формы выражения, неумолимо расширяя разрыв между институтами и обществом.
В интервью, которое Сиддик дал незадолго до гибели, он признавал, что боевой рэп часто призывает к насилию, но добавил: «Ножи и огнестрельное оружие в войнах между бандами существовали гораздо раньше, чем появился дрилл-рэп. Здесь люди гибнут уже лет десять, а то и 20». Большинство исследователей сходятся в мнении, что причины насилия последнего времени следует искать в иных сферах. Начиная с 2011 года резко сократился состав полиции (сейчас полицейских почти на 20 тысяч меньше). В одном только Лондоне было закрыто более 30 социальных центров, как следует из недавнего доклада мэра. Районы, где процветают банды, — это беднейшие районы в стране. В то же время растет уровень употребления кокаина. Любительские видеоклипы «Москвы-17» — это маленькая деталь большого стрит-арта, рассказывающего о крахе интеграционной политики. Италия, блокирующая финансирование пригородов, кажется, делает все, чтобы пойти по тому же пути.
Я немного еще задерживаюсь на Уорхем-стрит. Спрашиваю у ребят об их погибшем друге. «Он был хорошим отцом, у него осталась семилетняя дочь, он болел за Арсенал. Его брат Майкл — полупрофессиональный футболист». Они показывают мне, где жил Сиддик, в большом многоквартирном доме, закрывающем над нами небо. Потом возвращаются к своему блокгаузу. Пора прощаться. Когда я дохожу до перекрестка, замечаю, что они смотрят в противоположном от меня направлении. Оттуда исходит опасность.
