Свадьба в Дании превратила Павла и Евгения в «лучшую новость года» в России. Но радость была недолгой. Через несколько часов в дверь уже барабанила русская полиция. Вот что они рассказывают о том, как важно осмелиться держаться за руки.
Упрямый дождь барабанит по брусчатке Ратушной площади. Холод кусает за щеки, мимо шествуют зимние сапоги и толстые пальто.
Павел Стоцко и Евгений Войцеховский прекрасно помнят то сырое холодное утро в Копенгагене. Потому что это был один день из тех, когда даже в серую погоду мелькает золотой лучик.
«В тот день все было прекрасно. Зал был потрясающий. Мы даже не могли поверить в то, что все это — правда», — вспоминает Евгений Войцеховский.
Российская пара долго ждала этот день. Когда они покинули зал бракосочетаний в Ратуше и вышли на холод, они все еще не верили в то, что произошло. И несколько раз перечитывали свидетельство о браке, чтобы убедиться еще раз.
Но все было правдой. Они сочетались законным браком.
Павел Стоцко улыбается, вспоминая. Если бы мир был иным, они в тот день устроили бы настоящий праздник со всеми своими друзьями, говорит он.
Но в тот январский день в Копенгагене они могли разделить радость только друг с другом. Поэтому отметили тихо, экскурсией и типичными датскими бутербродами в ресторане.
Потому что никто из их коллег и знакомых дома, в Москве, не знал, что они поженились. И вообще: только самые близкие друзья знали, что они уже четыре года как пара, и что они уже давно живут вместе.
Как и многие другие гомосексуалисты в России, они не говорили о своей любви вслух. Боялись реакции. Боялись потерять работу, боялись, что на них могут напасть, или еще чего — похуже.
Эта внутренняя тревога засела настолько глубоко, что поехала с ними в Копенгаген. Они никогда не осмеливались ходить, держась за руки, по улицам в России, и здесь они тоже не отваживались делать это.
Но они помнили каждое слово, которое регистратор их брака в Копенгагене сказал им после церемонии: что он гордится, что зарегистрировал их брак.
«Для нас это значило очень многое, потому что мы знали, что скоро вернемся в Москву. В Дании за нас радовались все. В России же будет только тишина», — рассказывает Павел Стоцко.
Но все оказалось не так. Возвращение домой было каким угодно, только не тихим.
Бракосочетание заставило этих двоих думать о чем-то новом. И последовавшее испытание закончилось, с одной стороны, лучше, а с другой, гораздо хуже, чем они могли себе представить.
Это причина того, что интервью с этими двумя было взято не в Москве или Копенгагене, а по скайпу, через континент.
«Но если вы спросите меня, сожалеем ли мы о чем-то, я отвечу: ни единой секунды», — говорит Павел Стоцко.
Печать, ставшая исторической
Паре было непросто рассказать о своей истории публично.
Берлингске (Berlingske) обратилась к ним впервые семь месяцев тому назад. Тогда они только-только стали широко известны в России благодаря своей юридической смекалке.
В российских СМИ их провозгласили первой гомосексуальной парой, официальный брак которой — вопреки всему — был официально признан российскими властями. Но вскоре после этого им пришлось залечь на дно, никто ничего о них не слышал несколько месяцев.
До сегодняшнего момента. Только сейчас они могут рассказать о том, что же произошло в те мрачные месяцы, которые последовали за их решением бороться за свой брак.
«Мы получали столько угроз, что в конце концов просто перестали их читать. Что писали? Писали, что нам надо головы отрубить, что нас надо сжечь и казнить на Красной Площади», — рассказывает Павел Стоцко.
Он перечисляет это холодным тоном. Павел Стоцко по образованию врач. Несколько лет работал консультантом московских властей по вопросам здравоохранения.
Возможно, именно знакомство с российской бюрократией заставило двух 28-летних москвичей попробовать воспользоваться путем, на который до них не ступал никто.
Первое признание пришло к ним в Копенгагене. Они больше не хотели отделываться отговорками, и когда люди спрашивали об их семейном положении, они решились.
«Мы понимали, что должны рассказать о нашем браке дома, в России. Иначе ничего бы так и не изменилось», — объясняет Евгений Войцеховский, который тогда заканчивал медицинский институт.
Еще они понимали, что не хотят жить, не находясь в законном браке. Они хотели бороться за свои права с параграфами и печатями в качестве оружия. И чем больше они знакомились с делом, тем больше в них появлялось оптимизма. Потому что становилось совершенно очевидно, что выход есть.
Российское законодательство не разрешает гражданам одного и того же пола вступать в брак. Но страна обычно признает браки, заключенные за границей. Сотни российских гомосексуалистов в последние годы поженились в Дании и других европейских странах. Но никто из них не пытался легализовать свой брак дома, в России.
«Мы поняли, что закон на нашей стороне. А если верить Владимиру Путину, то в России все происходит в соответствии с законом», — сухо говорит Павел Стоцко.
Сказано — сделано. Через две недели после церемонии в Копенгагене Евгений и Павел оправились в местный ЗАГС в предместье Москвы Люберцах. Они попросили, чтобы — как того требует российский закон — запись об их браке была внесена в их внутренние российские паспорта. Внутренний паспорт — не путать с загранпаспортом — главный документ для российских граждан, удостоверяющий личность.
Сотрудница ЗАГС изучила перевод датского свидетельства о браке. Потом подняла глаза на двух молодых мужчин, потом опять взглянула на бумаги. А потом вписала факт заключения брака в их паспорта, поставила печать и расписалась.
Полицейские выключили свет
Павел и Евгений не осмеливались верить собственным глазам. Они приготовили массу аргументов, чтобы возражать отказу, который ожидали получить. Но отказа не последовало.
«Это нас поразило, потому что мы, как и многие другие, думали, что однополые браки в России невозможны. Но на самом деле она просто следовала закону», — говорит Павел Стоцко.
Новость распространилась быстро. И фотография с официальными штампами в их внутренних паспортах разлетелась по социальным медиа в России, как вирус.
Потому что потрясены были не только Павел и Евгений. Власть имущие в России в последние годы проповедовали что угодно, только не принятие гомосексуалистов.
«Большинство гомосексуалистов официально ничего не рассказывают, потому что знают, что это опасно», говорит Евгений.
Быть гомосексуалистом в России вообще-то не запрещено, как было запрещена в Советском Союзе до 1991 года. Но в 2013 году правящая партия вновь избрала гомосексуалистов в качестве важной политической мишени. Правящая партия Путина приняла закон, который запретил определенные формы «пропаганды» гомосексуализма, официально — для защиты детей.
Закон и жесткие дебаты, с ним связанные, стали стартовым выстрелом для нападений на геев и лесбиянок. Немногочисленные демонстрации в поддержку прав гомосексуалистов в Москве и Санкт-Петербурге закончились массовыми арестами.
А прошедший год знаменовал собой новую трагедию, когда минимум 40 гомосексуалистов в автономной республике Чечня подверглись пыткам, находясь в предварительном заключении в полиции.
Павел и Евгений знали об этом лучше, чем кто-либо. И все равно: они надеялись и верили, что что-то изменилось.
В первые часы после их поста на Фэйсбук (Facebook) потоком стали идти поздравления отовсюду. Либеральный телеканал «Дождь» назвал признание однополого брака в России «лучшей новостью года».
«Я даже не могу описать, как много значила для нас эта поддержка», — говорит Евгений Войцеховский.
Но были и сообщения другого рода. Злобные, полные ненависти. И очень скоро их стало больше.
Российские юристы имели разные точки зрения: возможно, штамп в их паспорта был поставлен по ошибке, а может быть, он стал логическим следствием буквы закона. И что же российские политики будут сейчас писать в законе?
«Грязные козлы», такие, как Евгений и Павел, не должны были иметь возможность зарегистрировать какой-то брак, ярился Виталий Милонов, депутат парламента от правящей партии.
Российская бюрократия тоже пострадала. Центральный российский ЗАГС (так в тексте — прим. ред.) признал штамп недействительным. Служащая, поставившая его, была уволена.
И оказалось, что это только начало.
На следующий день после их первого и единственного телеинтервью около 10 полицейских собрались перед дверью их квартиры в Москве и принялись в нее барабанить.
Пару обвиняли в том, что они испортили свои внутренние паспорта пресловутым штампом, вот что им сообщили. Пара отказалась открыть дверь до того, как у них не будет адвоката.
И тогда полицейские выключили в квартире свет.
Бегство после полуночи
Последовавшие 48 часов достойны того, чтобы быть описанными в детективном романе.
В деле, касающемся пары, московская полиция не жалела сил, потому что официально пару обвиняли в серьезном нарушении: у них в паспортах стоял недействительный штамп.
Полиция допросила родителей Павла. Полицейские стучали в дверь семьи Евгения, двери друзей и знакомых.
А пока пара в темной квартире ожидала адвоката, полицейские выстроились во дворе многоквартирного дома. Якобы, на тот случай, если эти двое попытаются бежать через окно на высоте восьмого этажа.
«Они окружили нас так, словно мы были вооруженными преступниками», — говорит Евгений. А Павел продолжает:
«Наши паспорта были единственным доказательством того, что Россия признала брак между гомосексуалистами. Поэтому им так хотелось их заполучить», — говорит Павел Стоцко.
Через десять часов — около полуночи в субботу, 27 января, прибыл сам заместитель начальника московской полиции, Андрей Сахаров, чтобы поговорить с парой и их адвокатом.
По словам Павла Стоцко, пара была готова отдать свои удостоверяющие личность документы, если полиция позаботится об их безопасности после угроз расправиться с ними. Но, по словам Павла, заместитель начальника полиции отказался это сделать.
«И мы поняли, что выхода у нас нет. В России мы не чувствовали себя в безопасности», — говорит он.
После полуночи они поняли, что другого выхода, чем отдать свои внутренние паспорта полицейскому начальнику, у них нет. Взамен тот разрешил им покинуть квартиру и исчезнуть в темной ночной Москве.
В ту ночь им помогли российские активисты ЛГБТ-движения. Они помогли купить билеты. Загранпаспорта были у них с собой.
Они, запыхавшись, меняли машины на темной дороге, потому что боялись, что их преследуют. Потом спрятались в квартире одного знакомого, прежде чем отправиться в аэропорт на следующее утро.
У них был билет до Стамбула — через Амстердам, потому что Турция — одно из немногих мест, где российским гражданам не нужна виза.
Но полет оказался не менее драматичным, чем ночные разборки с полицией. Потому что страх, что их преследуют, был явно вполне обоснован.
Вот что произошло на борту самолета, по словам Павла и Евгения: ряд перед их местами в самом конце салона занимала группа из шести мужчин. Они ни слова не сказали Павлу и Евгению, но не скрывали, что следят за каждым их движением. Когда они выходили в туалет, один из мужчин дежурил под дверью. Когда они вставали, один из мужчин тоже вставал.
Павел и Евгений — уже потрясенные тем, что произошло в Москве — опасались худшего. Что будет, если неизвестные мужчины последуют за ними до Стамбула? Они думали о кровавой участи, которая постигла многих изгнанных из страны врагов Кремля в последние годы.
Поэтому они попросили о помощи экипаж голландских самолетов KLM, и они ее получили.
Незадолго перед посадкой в Амстердаме стюардесса забрала их с собой в 1-й класс. Потом их отвезли в терминал на отдельном автобусе, так что с неизвестными мужчинами им столкнуться больше не пришлось.
Страх в Амстердаме
Следующие десять часов Евгений и Павел провели в полиции в аэропорту Схипхол в Амстердаме. Они боялись, что группа все еще может находиться в аэропорту.
«Я просто не мог в тот момент говорить. Был ужасно напуган. Это было худшее авиапутешествие в моей жизни. Я не боялся, что самолет может потерпеть крушение. Я боялся того, что эти мужчины сделают с нами, когда мы приземлимся», — говорит Павел Стоцко по скайпу из Голландии.
Потому что сегодня они там. Полиция их допросила. Потом их отправили к голландским миграционным властям, и совсем недавно им было предоставлено политическое убежище.
«Мы в безопасности», — таким было короткое сообщение, которое они поместили в «Фейсбуке».
Но их не отпускают тревожные предчувствия. Они просили, чтобы мы не называли тот голландский город, в котором они живут сейчас, вдали от друзей и родных в Москве.
И, тем не менее, они ни о чем не жалеют. Они по-прежнему счастливы, что поженились в Копенгагене, и благодарят датского служащего, зарегистрировавшего их брак.
«Думаю, что благодаря нашему делу многие в России впервые начали говорить об этих вещах. Хотя многие по-прежнему не готовы рассказывать о своей любви публично», — говорит Павел.
Даже для самой этой пары сложно привыкнуть к тому, что не надо скрывать, кто они. Они обратили на это внимание, когда приняли участие в прайд-демонстрации в Амстердаме на прошлой неделе.
«Там были самые разные люди, но мы обратили внимание, что все они держались за руки. И никакой негативной реакции не было. И тогда мы поняли, что мы в безопасности», — говорит Евгений.
В этот момент их руки встретились, и они впервые шли по узким брусчатым улицам за руку.
«Важно перестать бояться. Поэтому мы и помним этот момент. Это серьезное изменение психики. Ты думаешь: а можно? Да, мы смогли. И мы будем так делать. Но к этому надо привыкнуть», — говорит Павел Стоцко.
Дело, которой протянуло ниточку между Копенгагеном и Москвой
Деннис Краббе Сёренсен (Dennis Krabbe Sørensen), зарегистрировавший 4 января 2018 в Ратуше в Копенгагене брак между Павлом и Евгением:
«Я их хорошо помню. На самом деле через нас проходит много пар, но некоторых помнишь. Можно было понять, что для них обоих происходящее имеет огромное значение.
У нас бывает много однополых пар из России и Украины, и я иногда им после церемонии говорю какие-то слова. Потому что знаю, что на родине им нелегко. И мне важно, что они все еще это помнят.
Когда женятся такие люди, как они, настроение всегда особенное. Все пары бывают счастливы, но мало кто радуется так, как однополые пары из-за границы. Им приходится пройти через то, что мы даже представить себе не можем. Когда они бросаются друг другу на шею, я и сам бываю ужасно тронут».
Игорь Кочетков, бывший председатель российской организации ЛГБТ-сеть:
«Мы помогали Павлу и Евгению, потому что они были в опасности. Полиция прямо заявила, что не гарантирует им безопасность. И сказала, что их могут арестовать.
Их дело во многом было исключительным, потому что им удалось зарегистрировать брак в России. До них никто не использовал эту возможность.
Даже власти были в шоке. В России гомофобия — часть официальной идеологии. Поэтому реакция была дикая.
Положительный момент состоял в том, что это дело вызвало дискуссию. Широкая общественность поняла, что однополые браки существуют.
Но им пришлось покинуть Россию, и это печально. Тех, кто вынужден сделать то же самое, становится все больше».
