В день Брексита — 29 марта 2019 года — корабль Её Величества «Пиратская Британия» отправится в плавание в поисках богатств «Англосферы». Впрочем, есть одна неувязка: кто-то забыл поднять якорь, который крепко увяз в Ирландии.
Это не удивительно. Из всех политиков-евроскептиков Консервативной партии, которых я знаю, никто и никогда не упоминал Северную Ирландию, не говоря уже о суверенной стране, расположенной чуть южнее. На уме у сторонников Брексита только одно — обретение парламентского суверенитета и освобождение от наднационального «супергосударства» в Брюсселе.
Такой зашоренный взгляд может объясняться простым невежеством. Даже бывший сторонник сохранения членства страны в ЕС, Карен Брэдли, занимающая сейчас пост госсекретаря по делам Северной Ирландии, недавно призналась: «… когда я приступала к этой работе, я не понимала некоторых глубинных, закоренелых проблем, которые существуют в Северной Ирландии». Иными словами, до самого недавнего времени ей был безразличен один из центральных вопросов британской истории XIX и XX веков.
Консервативным политикам, которые оказались в подобном положении, следовало бы знать, что конфликты, вызванные «Ирландским вопросом», привели к насильственной смерти более 3600 человек. Им также было бы полезно знать, что целый ряд премьер-министров из Консервативной партии — от Эдварда Хита до Маргарет Тэтчер и Джона Мейджора — пытались и не смогли разрешить эту проблему, пока в 1998 году она не стала уделом прошлого, благодаря Соглашению Страстной пятницы.
Помимо разоружения, Соглашение Страстной пятницы помогло примирить враждовавшие группы населения, разрешив беспрепятственную торговлю между Северной Ирландией и Республикой Ирландия под эгидой таможенного союза ЕС. Тот факт, что 55,8% избирателей в Северной Ирландии выступили за сохранение членства в ЕС на референдуме 2016 года, отчасти объясняется этим выдающимся достижением.
Любой человек, обладающий хотя бы толикой предусмотрительности, должен был понять, что статус Северной Ирландии станет неразрешимой головоломкой в центре переговоров о Брексите. Более того, эта проблема настолько трудна, что сторонники Брексита, склонные к конспирологии, начали подозревать переговорщиков ЕС в использовании этой проблемы для того, чтобы отложить или вообще блокировать восхитительное отплытие «Пиратской Британии».
Ирония в том, что многие в ЕС тоже думают, будто здесь имеет место заговор. ЕС давно настаивает на том, что юридически обязательное соглашение о разводе с Британией должно быть заключено до того, как начнутся какие-либо дискуссии о будущих отношениях Великобритании и ЕС. Но теперь Соединённое Королевство начинают подозревать в использовании Ирландского вопроса для того, чтобы включить детальную «политическую декларацию» о будущих отношениях в формальное соглашение о выходе.
Самая главная проблема — это так называемая ирландская оговорка, которая не разрешает создавать жёсткую границу между Северной Ирландией и Республикой Ирландия в период, пока отсутствует более широкое соглашение о будущих отношениях Британии и ЕС. В декабре 2017 года все стороны согласились, что такая оговорка необходима для сохранения мира в соответствии с Соглашением Страстной пятницы. Но возникли разногласия по поводу перевода этой оговорки в юридически обязывающий язык. Если соглашение не будет заключено, «территория Северной Ирландии станет частью таможенной территории Евросоюза».
Британское правительство, со своей стороны, утверждало, что сможет решить проблему границы, сохранив тесную согласованность с таможенными правилами ЕС и применяя технологии таможенного мониторинга, которые, впрочем, ещё только предстоит изобрести, вероятно, с помощью магии. Между тем, правительство Ирландии настаивает, что каждая деталь этой оговорки должна быть идеально отточена и включена в юридически обязательное соглашение о выходе Британии из ЕС.
Предварительное соглашение немедленно создало проблемы для Мэй, поскольку её большинство в Палате общин зависит от десяти депутатов из Северной Ирландии от Демократической юнионистской партии. А поскольку её собственная партия и кабинет разделились по вопросу о том, какого именного Брексита они хотят, постольку Ирландская республика и все остальные страны ЕС оказались в позиции зрителей, наблюдающих грандиозный акт национального самовредительства. Если данная провинция останется на орбите ЕС в вопросах таможни и регулирования, тогда должна будет появиться граница в Ирландском море. Это поставит под угрозу не только нормальную работу таможенного союза самой Британии, но и конституционную целостность Соединённого королевства Великобритании и Северной Ирландии.
Хуже того, эти обманчивые рассуждения немедленно мотивировали шотландских националистов заявить — «а мы тоже». Они совершенно правильно утверждают, что в случае предоставления специальных условий большинству населения Северной Ирландии, которое проголосовало за сохранение членства в ЕС, аналогичное соглашение должно быть предложено и шотландцам, которые тоже проголосовали за то, чтобы остаться в ЕС. В противном случае они готовы потребовать повторного проведения референдума о независимости Шотландии, который состоялся в 2014 году. И на этот раз шотландским националистам не придётся беспокоиться по поводу аргумента юнионистов, что независимость означает фактический выход из ЕС.
Евросоюз отверг британское предложение временно сохранить членство страны в таможенном союзе после Брексита, потому что это позволило бы Британии пользоваться выгодами беспошлинной торговли, но при этом не разрешать свободного передвижения граждан ЕС. В этой ситуации ЕС опять стал подозревать Британию в использовании Северной Ирландии в качестве троянского коня с целью получить несправедливые преимущества, а сторонники Брексита обвинили Мэй в капитуляции перед гангстерами-вымогателями из Брюсселя. Дэвид Дэвис, «министр по вопросам Брексита» в кабинете Мэй, немедленно уволился, а вскоре за ним последовал за дверь и министр иностранных дел Борис Джонсон (ему понадобилось некоторое время, чтобы подумать о собственных перспективах в качестве преемника Мэй).
С тех пор переговорщики погрузились в изучение сюрреалистической идеи «оговорки к оговорке» на случай, если — цитирую их убийственный жаргон — первая оговорка окажется в итоге «ограниченной по времени», а не «всепогодной». Акцент теперь смещается на вопрос о том, как Великобритания могла бы целиком остаться в таможенном союзе, но с оговоркой, что «однажды» она сможет из него выйти. Впрочем, суть от этого не меняется. Сторонники Брексита, которыми в основном являются англичане, не задумываются всерьёз об Ирландском вопросе, и даже о той вероятности, что выход из ЕС без соглашения может вернуть Британию в тёмные века. Многие из них готовы скорее потерять Северную Ирландию и Шотландию, чем отказаться от Брексита.
Они заняты строительством фантастического мира безграничных возможностей, опирающегося на национальную мифологию, в которой фигурируют сэр Фрэнсис Дрейк, сэр Уолтер Рэли, Британская Индия и гордое «одиночество» в 1940 году. Психологически некоторые из них, похоже, переживают заново воображаемую войну с нашими ближайшими соседями и торговыми партнёрами.
Наиболее здравомыслящие люди живут настоящим. А в настоящем, куда не бросить взгляд — от торговых войн Трампа до обещания России и Молдовы заблокировать вступление Британии после Брексита во Всемирную торговую организацию, — реальность неотвратимо сокрушает фантазии сторонников Брексита по поводу английской значимости.
