Ее жизнь в корне изменило 27 февраля 2015 года. В тот вечер застрелили ее отца. Через четыре месяца Жанне пришлось покинуть Россию, так как угроз от анонимов поступало все больше. Она поселилась в Германии и через год после трагедии выпустила книгу «Разбудить Россию». Жанна начала работать в русскоязычной редакции немецкой телерадиокомпании «Дойче Велле». В детстве она хотела открыть кондитерскую, а теперь, по прошествии 27 лет после того, как Борис Немцов вступил в высокую политику, она вместо отца взяла на себя роль главы рода.
Deník N: Помогает ли Вашей карьере то, что Вы дочь Бориса Немцова?
Жанна Немцова: Такую фамилию, как моя, носят многие. Никакой известный погибший отец не поможет, если ты лентяй.
— Мешает ли Вам ваше имя? Ведь Вашего отца многие недолюбливали…
— Меня тоже многие не любят, но не из-за фамилии, а из-за моего характера.
— А какой у Вас характер?
— Твердый. У меня очень твердый характер…
— Вы имеете в виду, что говорите людям в лицо все, что о них думаете?
— Нет, я просто делаю.
— Что для Вас важно делать сейчас?
— Помогать своей семье.
— Европейские СМИ изобилуют интервью с разными российскими либералами, часто эмигрантами, которые не скупятся на критику путинского режима. Но, судя по социологическим опросам и результатам выборов, с ними согласна очень небольшая часть российского общества. Не является ли и Ваше мнение о России маргинальным? И не искажаем ли мы, давая слово именно Вам, представления наших читателей о том, как и чем живет реальная Россия?
— Возможно. Но заметьте, что я никого не представляю. Это политики кого-то представляют, а я — нет. Я журналист, и если уж я кого и представляю, то только фонд Бориса Немцова. Политики представляют, например, либерально мыслящих избирателей, или молодежь недовольную режимом, или, напротив, людей довольных режимом. Я не политик. Я хочу, чтобы вы поняли, кто я такая: я человек с определенными убеждениями, но я никого не транслирую. Ценности и политическую позицию, которых я придерживаюсь, уж точно не разделяет значительная часть российского общества.
— Такое же сожаление, как смерть Вашего отца, вызвала по всему миру гибель журналистки Анны Политковской. Ее тоже застрелили, и следы тоже вели в Чечню. Есть ли у этих событий нечто общее?
— Да. Мы не знаем, кто их «заказал». Однако это объединяет все убийства известных людей в России за последние 30 лет, хотя иногда даже удается найти организаторов и исполнителей. Между этими двумя событиями я вижу только одну принципиальную разницу. Политковская была журналистом, а мой отец — политик, бывший вице-премьер российского правительства. Убили человека, который занимал очень высокий пост. Убили государственного руководителя.
— То есть для Вас это неоконченная история, хотя для российского государства, по-видимому, все закончилось приговором, вынесенным убийцам…
— Неоконченная. Убийство не расследовано. Ясно, что у нас нет всей информации, что кто-то тормозит дело. Не все сказали все, что знают.
— Например?
— Не допросили Кадырова (лидер российской Чеченской Республики — прим. авт.).
— А какой в этом смысл? Вы же не ожидаете, что он скажет правду…
— Важен сам факт допроса. Это полностью изменит его положение в Чечне. Это чрезвычайно важный шаг, который приведет к его концу. Изменится ситуация в России в целом. Поскольку допрос человека, которому подчиняется 20-тысячная армия, стал бы переломным моментом для всей страны, предвестником его конца. Не исключено, что именно Кадыров — связующее звено между смертью моего отца и Анны Политковской.
— Есть ли шанс, что этого влиятельного кавказца все-таки допросят?
— Я не думаю, что в ближайшее время кто-то в России сможет его допросить. Он несет ответственность не только за эти две смерти, но и за ряд других. Например, за смерти своих оппонентов в Чечне, а также за смерть правозащитницы Натальи Эстемировой и многих других чеченцев, которые однажды исчезли, и больше их никто не видел.
— В Кремле обо всем этом известно?
— В Кремле все известно, но они руководствуются принципом «Мир на Кавказе любой ценой».
— Вы говорите о виновности Кадырова так же резко, как и те, до кого он потом «добрался». Вы не боитесь?
— Я ничего не боюсь. Конечно, я снижаю риск тем, что не живу в России. Однако не думаю, что представляю для него большой интерес. Я не стремлюсь к должностям, не готовлю революцию. Тогда зачем… Кроме того, до сих пор Кадыров отлавливал за рубежом только своих врагов из чеченского сообщества.
— Вы были бы не первой, кто критиковал российские порядки и стал жертвой нападения. Соратника и друга вашего отца Владимира Кара-Мурзу дважды отравили…
— Есть те, кто живет в постоянном страхе за свою жизнь. Я к таким людям не отношусь. Да, я могу впасть в панику, страдать разными маниями, постоянно бояться, но я предпочитаю жить нормальной жизнью без вечного страха.
— Вы не боялись за отца?
— Отец иногда намекал, что ему грозит опасность. Иногда он говорил и о вероятности… Но я никогда не допускала мысли, что все это угрозы, которые могут осуществиться.
— Как Вы думаете, осудят ли того, кто заказал убийство?
— Наверное, да. Но сначала нужно допросить всех тех, кто что-то знает, и составить полную картину произошедшего. Пока это не сделано. Как минимум несколько человек знают все обстоятельства и имя заказчика, но их никто не допрашивает. Я также убеждена, что есть видеозапись, на которой запечатлен сам момент убийства. Кто-то ее спрятал. Я не верю, что она сама собой пропала. У кого-то она есть…
— Вы имеете в виду сотрудников спецслужб?
— И их тоже, но не только. Люди вокруг Кадырова тоже знают. Я буквально убеждена, что тех, кто знает все об этом деле, но пока ничего не сказал, довольно много.
— Вы когда-нибудь говорили о смерти своего отца с президентом Путиным?
— Нет, но он отправил соболезнования моей бабушке. Я не хочу идти в Кремль и говорить с Путиным. Даже если бы он пригласил меня, я бы отказалась. Меня не интересуют формальности, речи политиков. Даже как журналиста. Меня интересует смерть моего отца, человека, которого я любила, поэтому в данном случае я не могу действовать как журналист. Я не беспристрастна. Тут налицо конфликт интересов, поэтому с точки зрения журналистики это дело для меня табу.
— Когда я пробовала Вам предложить разные термины, которые могли бы охарактеризовать нынешнее российское государство, в том числе «демократия с российским лицом» и «усеченная демократия», Вы все их отвергли, сказав, что в России «откровенно авторитарный режим». Но ведь по сравнению с советскими временами обстановка улучшилась. Например, в области свободы слова: существует ряд свободных русскоязычных СМИ…
— Свободных? Популярная радиостанция «Эхо Москвы» входит в государственную корпорацию «Газпром-медиа». Они передают критические материалы о президенте Путине, но их слушают люди, которые все это уже знают и только еще раз убеждаются в сказанном. Вообще Россия — «страна телевидения». Все общегосударственные телеканалы принадлежат государству или им контролируются. Нет ни одного независимого общегосударственного телеканала. А знаменитый «Дождь»? Это интернет-телеканал, за просмотр которого заплатило менее ста тысяч человек. Это в стране со 146-миллионным населением. Они не могут влиять на общественное мнение. То, что в России существует несколько свободных СМИ, не играет никакой роли, кроме одной: авторитарный режим может приводить их в пример, утверждая, что не ограничивает свободу слова. Однако если такое независимое СМИ опубликует нечто, что не понравится наверху, то, поверьте мне, его главному редактору всегда можно позвонить и указать на его место.
— Люди постарше, может, действительно сидят перед телевизором, но молодые россияне сегодня уже переместились в интернет. Не гарантирует ли он свободный доступ к информации?
— Вы живете в Германии. Как получается, что некоторые россияне, которые уехали жить за рубеж, превозносят режим, от которого бежали? Не влияет ли это на общественное мнение в Германии?
— В Германии живет 84 миллиона человек, и из них три миллиона русскоязычных. Хотя это немало, на общее состояние общественного мнения в стране они не очень влияют. Фонд Бориса Немцова провел среди русских в Германии социологический опрос и выяснил, что второе поколение уже хорошо интегрировалось в немецкое общество. Это люди моего поколения, большинство из которых придерживается либеральных политических взглядов. Они читают немецкие газеты. Старшее поколение плохо владеет немецким, поэтому плохо интегрировано и смотрит «Первый канал» российского телевидения. Намного проще поддерживать Путина за рубежом, чем в России, скажем, в Праге, а не в Сибири.
— В Праге во время российских президентских выборов тоже победил Путин. Почему россияне уезжают из путинской России, если сами продлевают его политическую жизнь?
— Люди, которые не ощущают влияния политики Кремля на них самих, так как живут в достатке за рубежом, будут поддерживать Путина. Время от времени они прилетают в Москву, и все им там кажется замечательным. А потом они опять улетают в свои зарубежные беспроблемные страны. И снова смотрят российское телевидение. Там ничто не говорит, насколько негативно влияет политика Кремля на уровень жизни людей. Это могут ощутить на себе только граждане России, а не эмигранты. Это россиянам, проживающим в России, пришлось в последние месяцы снять огромные суммы со своих счетов в Сбербанке, потому что люди боятся санкций и не доверяют собственному государству. Популярность Путина резко снижается. На 20 % в год. Это фантастика. Он проигрывает местные выборы. Все это сигналы.
— Почему для создания Академического центра Бориса Немцова по исследованию России Вы выбрали Чешскую Республику?
— Потому что здесь ситуация намного лучше, чем в России. Я сотрудничаю с философским факультетом Карлова университета. Мы обучаем здесь журналистов, провели форум Бориса Немцова — непосредственно в Министерстве иностранных дел ЧР. Вы строго поддерживаете академичность университетов, академическую свободу. Карлов университет намного более открытый и менее бюрократизированный, чем немецкие университеты. В Германии все невероятно сложно и долго тянется. А у вас можно провести форум Немцова в Министерстве иностранных дел! Просто, несмотря на все проблемы, у вас жива демократия. Вы продолжаете следовать либеральным традициям, которые всегда существовали в этом регионе. Ситуация у вас, несомненно, лучше, чем в Польше или Венгрии. Пока люди не боятся, все хорошо.
— В столице Литвы Вильнюсе площадь недалеко от российского посольства назвали в честь Вашего отца. «Однажды наступит время, когда Россия будет гордиться тем, что ее посольство стоит рядом с площадью Немцова», — заявил Линас Линкявичюс, министр иностранных дел Литвы. Вы согласны с этим?
— Да, это время придет. Когда? Я не знаю. Вперед страну двигают граждане. А если граждане бездействуют, то все зависит только от лидера. Для России характерно то, что пока от воли людей ничего не зависит.
