Длинная серебристая лента длиной в 19 километров протянулась над Керченским проливом, массивные стальные опоры погружены в морское дно на глубину до 50 метров. Крымский мост — это ответ российского президента Путина на вопрос о Крыме: он закрепляет новый, не признанный мировым сообществом статус кво полуострова под властью России.
Но мегаконструкция держится не только на стали и бетоне. Лишь сложный конгломерат из политических обещаний и людских надежд придает облику моста символический блеск. Без такой дискурсивной опоры это стальное сооружение, возможно, было бы уже давно забыто. Само существование моста — политический спектакль. В то время как на Западе говорят о «крымском кризисе», на самом полуострове понятие «крымская весна» вошло в повседневный лексикон.
Въезд на оккупированную территорию Крыма через Россию запрещен украинскими законами. Каждое подобное посещение полуострова рассматривается по умолчанию как «одобрение Российской Федерации как государства-агрессора» и как «неуважение суверенитета и территориальной целостности Украины».
Украинско-российский пограничный пункт — коридор, надежно защищенный со всех сторон колючей проволокой и металлическими конструкциями. Перемещаться по нему можно только пешком. Иностранцы должны иметь специальное разрешение, а чтобы его получить, нужно преодолеть длинную полосу бюрократических препятствий.
Ночной въезд в Крым
Около трех часов ночи мы подъезжаем к пограничному пункту недалеко от Армянска. Тут сталкиваешься с реальностью, где претензия России на власть в этом регионе перестает быть абстракцией. Яркий свет прожекторов ослепляет, из тени первой сторожевой будки выходит украинский пограничник. Черты его молодого лица едва угадываются под толстым капюшоном. Он нетерпеливо переминается с ноги на ногу, автомат свободно висит на плече.
Между двумя контрольными зонами — несколько сот метров неосвещенного асфальта. В этом политически перегретом пространстве металлические ограды сливаются с кустами в рост человека, в траве скрыты спирали колючей проволоки.
Люди с легким багажом быстро идут по серой полосе под порывами холодного ветра. «Куда?» — причмокивая губами, спрашивает молоденький русский пограничник. «К дочери», — отвечает женщина лет пятидесяти. «В гости к друзьям, на день рождения», — бормочет пожилая супружеская пара. А мужчина пенсионного возраста просит: «Просто хочу домой». Со скучающей миной молодой человек в нарядной форме выслушивает ответы. Иногда он хмурит лоб, уточняет — кто, куда, зачем — чтобы затем, крикнув «Следующий!» и поставив штамп в документ опрашиваемого, отпустить его в ночь.
Вообще, никакой границы тут быть не должно — аннексия Крыма Россией считается противоречащей международному праву. На внешних границах Крыма с тех пор происходит расширение сферы господства России. Пограничный пункт в непонятном месте посреди слабо населенной восточноукраинской равнины — лишь одна сторона медали.
На другой стороне полуострова: мост
В Крымском мосту на другой стороне полуострова как бы сосредоточились все те щедрые обещания, данные Владимиром Путиным своим избирателям весной 2014 года — улучшение инфраструктурной привязки Крыма к России, рост туризма, облегчение товарообмена. То, что не все выиграли от строительства моста, не вписывается в победную риторику Кремля.
Это становится ясным в Керчи, которая традиционно была не туристическим центром, а промышленным городом. Как говорится в сообщениях министерства транспорта Республики Крым, мост дал «мощный импульс» экономическому развитию полуострова. До последнего времени керченский паромный порт предоставлял собой единственную возможность напрямую попасть из Крыма в Россию. Без существующей с пятидесятых годов паромной переправы этот портовый город трудно было себе представить. Теперь ей приходит конец.
В самом порту кажется, что жизнь там уже замерла. Солнце отражается в гладком асфальте, а не в окнах ожидающих погрузки автомашин. Но первое впечатление обманчиво. Служащий неторопливо обходит ограду портовой территории, несколько машин припаркованы перед зданием администрации.
Все еще работают кассы, две бывалые продавщицы ждут клиентов, но напрасно. «Сегодня мост откроют и для грузового транспорта. Через нас теперь никто не ездит, — вздыхает одна из женщин. — Идет ликвидация. Владелец сменяется, порт отходит государству».
Мост лишает работы паромщиков
Анна, молодой пресс-секретарь порта, проводит нас по территории. «Летом мы еще перевозили 18 тысяч пассажиров в день, — рассказывает она, поправляя рукой свои белокурые волосы, которые треплет ветер с моря. — Теперь мост — главная переправа. Никаких ограничений на мосту нет: проезд бесплатный, ехать можно при любой погоде».
У причала пришвартованы три парома, на мостике одного из них — «Протопороса» — капитан Алексей. Делать ему нечего, его корабль стоит на якоре. «Мост открыли, и мы теперь в "спящем режиме", — говорит он, с тоской глядя в сторону порта Кавказ на российском берегу.
С 2014 года он ходил на пароме между портами Кавказ, Крым и Керчь по проливу между Россией и Крымом. «Хорошо было летом, — вспоминает капитан. Он знает, что это, скорее всего, его последнее лето в порту. — Судно было полностью загружено, мы перевозили всех — белорусов, украинцев, узбеков, армян, немцев и, конечно, русских. Мы хорошо работали». В соперничестве со стальным конкурентом у паромов шансов нет: за четыре года навигации паромы перевезли 18,5 миллионов пассажиров и приблизительно 4 миллиона автомашин. Но с момента открытия моста в середине августа через мост проехало по официальным данным уже почти 2,3 миллиона автомашин.
Объединенные любовью к морю, Анна и Алексей стоят у панорамного окна и ищут глазами дельфинов среди волн. «Вон один!» — вскрикивает Анна. По ее словам, летом дельфинов можно было видеть прямо рядом с корпусом корабля.
Спустя месяц после нашего разговора руководство порта поменялось. Как и большинство других служащих порта, пресс-секретарь и капитан стали на какое-то время безработными.
Символ единства с Россией
Работа работой, но к мосту у них претензий нет. Кажется, что они смирились с судьбой. Говорят, что мост красивый и построили его быстро. Блеск моста ярче, чем солнечные блики на море. «Наверное, настало время уезжать в Индию, Вьетнам или Китай, — говорит капитан. — Так уже получилось, что наше рабочее место — это мировой океан».
Для тех жителей Крыма, кто чувствует свою принадлежность к России, мост обрел символическое значение — он стал для них опорой, за его сооружением они могли следить в режиме реального времени в интернете или на мониторе на центральной площади Ленина в Керчи. Но сегодня на экран величиной с плакат, стоящий на массивной подставке, мало кто обращает внимание. К кадрам, и спустя полгода после открытия моста рассказывающим о его строительстве, люди давно привыкли.
«Теперь мы опять дома»
«Построив этот мост, Путин войдет в историю», — говорит Нина Галкина, пока ее муж Алексей наливает гостям домашнее вино последнего урожая. На этикетке два слова — «Крым наш».
На подоконнике в проходной комнате на фоне белой тюлевой занавески стоит изящная фарфоровая статуэтка, изображающая женщину в украинском национальном наряде. «Когда-то такие были у всех, это было модно», — поясняет хозяйка. В отличие от мужа, Нина Галкина, бывшая председательница колхоза и инженер-судостроитель по образованию, родом с Западной Украины, что, однако, не мешает ей быть пламенной патриоткой России. «Когда Крым подарили Украине, это было как будто России руку отрезали. Ну а теперь мы снова дома».
Прогуливаясь по берегу моря в Керчи, можно видеть рыбацкие лодки и десятки грузовых судов. Они без движения стоят в море, как будто выстроившись в ряд на линии горизонта. Видны и черные военные корабли, они воспринимаются как посторонние предметы, нарушающие идиллию.
Геополитика под мостом
Спокойствие на море обманчиво: оно сейчас — объект геополитики. Внутреннее Азовское море, на берегах которого находятся только две страны, Россия и Украина, превратилось в очаг серьезного конфликта, площадку, на которой Россия показывает мировой общественности свое военное превосходство над Украиной.
С июля российские пограничники подвергают усиленному досмотру украинские грузовые суда. По данным министерства транспорта Украины на 16 июля, там было задержано 148 судов. Сейчас экипажи по несколько дней ожидают получения разрешения на проход под пролетами нового моста.
Эти суда доставляют товары из украинских портовых городов Бердянск и Мариуполь и из русского порта в Ростове-на-Дону и привозят их туда же. Все эти города находятся на берегах маленького слабосоленого моря, так же как и рыбацкая деревня Юркино на Керченском полуострове.
Семеро рыбаков деревенской бригады заняты на берегу ремонтом сетей. Вчера они выходили в море, но сегодня погода слишком ветреная. «Большие рыболовецкие суда с Украины выловили из Азовского моря всю рыбу», — говорит Василий. Кроме того, качество воды страдает от тяжелой промышленности близлежащих портовых городов — до украинского берега тут всего километров восемьдесят.
В Керчи раньше тоже была развитая промышленность: кораблестроение, консервные заводы, макаронные фабрики. Но, по словам Василия, от всего этого мало что осталось, в том числе и от рыбной отрасли. «В рыболовецком порту еще есть суда для промышленного лова, но большие корабли проданы», — продолжает Василий. Российский Рыбнадзор теперь контролирует отрасль: о каждой ловле нужно заявлять.
Первая поездка Алексея Галкина по мосту
В советское время клуб рыбаков на улице Кирова был одной из главных достопримечательностей города. Теперь там руины. «Все скупает Россия — участки на берегу, порт», — рассказывает человек невысокого роста, охраняющий участок. По его словам, землю купил инвестор из Петербурга, тут планируют строить жилые дома. «Прямо на берегу, с видом на новый мост, красота, да и только!» — цинично комментирует охранник сказанное.
А что может сказать рыбак Василий о новом мосте? «Сила!» — восклицает он боевито и, сияя, вскидывает вверх руку со сжатым кулаком. Вторым возгласом «Сила!» он отвечает и на вопрос, как изменилась его жизнь после аннексии Крыма.
Василий вновь берется за иглу, которой сшивает старую, выгоревшую на солнце сеть с новой. Сеть недешевая, тысяча рублей за метр, куплена в Краснодаре, на той стороне. «Скоро туда за хлебом ездить будем», — говорит он, смеясь и даже не пытаясь скрыть сарказма в голосе.
Пенсионер Алексей Галкин направляет свою белую «Волгу» из Керчи через похожие на степь поля к мосту. «Вот здесь снесли дома, и там, — Алексей кивает в сторону двух желтых построек, — жителям дали новые квартиры».
Шоссе переходит в мост, пара машин обгоняют нас. ««Волга» — надежная машина для знатоков», — поясняет пенсионер. Мы едем не спеша, мягко скользим по асфальту. Спрашиваем, с какой скоростью тут можно ехать, что указано на знаках? Алексей хочет все делать правильно: он в первый раз едет по мосту, который ему подарил Путин. «Мы семьдесят лет этого ждали», — произносит он тихо. С учетом подъездных путей мост имеет длину 19 километров, стоит на бесчисленных опорах, два огромных пролета расположены на высоте 35 метров над уровнем моря.
Проигравшие из Тамани
Едва прибыв на другой берег, пенсионер с удовольствием тут же вернулся бы назад. Виноградники на фоне дымящих фабричных труб, унылые кварталы домов — таков южнороссийский город Тамань. В кафе отеля «Капитан» на улице Карла Маркса за столом, склонившись над смартфонами, сидят три девушки,
Как изменилась тут жизнь после открытия моста? «К лучшему не изменилась, как раз наоборот, — отвечает дочь владелицы отеля. — Люди проезжают мимо, никто не останавливается, у нас почти нет постояльцев. Тамань — промышленный город, тут ничего интересного нет — ни кино, ни кафе. Люди хотят в Крым, где хорошие пляжи».
В пешеходной зоне Керчи есть маленькая пивная. Шестеро молодых парней, студентов мореходного училища, сидят на диванах и пьют разливное пиво из пластиковых бутылок.
«Мост? Да он скоро обвалится», — говорит один из них. Его якобы слишком быстро построили и за малые деньги. «Ерунда!» — возражают другие. Ребята, мечтающие о работе на море, не видят в мосте ничего хорошего. По их словам, ситуация в портах плохая, Керчь как перевалочный пункт утрачивает свое значение.
«С тех пор как Крым обложили санкциями, с нами сотрудничают все меньше пароходств», — говорит Саша. В 2014 году жители Крыма автоматически стали гражданами России, мало кто отказался от российских паспортов. Но в то же время большинство сохранили и украинский паспорт. Саша поступил так же: «Украинский паспорт я сдавать не буду, большинство из нас имеет два паспорта».
Их родина стала их судьбой, и на ней лежит проклятье в виде ограничений в выезде за границу: «Нам трудно поехать в Европу, и не только из-за денег». Как говорят ребята, если подашь заявление на визу с российским паспортом, то визу скорее всего не дадут.
Темнеет, парни выпивают, чтобы согреться, — теперь уже на плохо освещенной спортплощадке среди квартала панельных домов. Вдруг настроение резко меняется, двое парней начали словесную перепалку — столкнулись правое и левое мировоззрение. Но чтобы не ставить под удар дружбу, парни не говорят о политике: мол, не стоит она того.
«Тут нет ничего интересного, поезжайте лучше на юг… или сходите к «Дирке». Ребята переглянулись, как только прозвучало это кодовое слово. Теперь они в мыслях далеко отсюда, от мировой политики и реальности, возникшей вокруг моста. Они разговаривают о неофициальном месте встречи керченской молодежи, названном по имени персонажа из греческой мифологии. Из динамиков одного из телефонов раздается мелодия какого-то шлягера девяностых, парни покачиваются в такт музыки, теперь они спорят лишь о том, какой пароль нужен для входа в здешнюю сеть вай-фай.
