Самая большая военная база США в Сирии занимает более 200 гектаров земли, но с дороги ее не видно. Я побывал там в середине октября, причем мне поставили условие, что я не буду раскрывать ее точное местоположение. Я тогда подумал, что таксист привез меня не туда, куда надо. Я увидел только группу курдских солдат, стоявших вокруг заграждений. Но за блокпостом перед моим взором открылся огромный лагерь. По периметру шла земляная насыпь с дерном, укрепленная металлической сеткой, и острая как бритва колючая проволока. Взлетно-посадочная полоса была в длину более полутора километров и находилась ниже поверхности земли, чтобы самолеты во время посадки как бы исчезали. Там были поспешно возведенные деревянные дома, огромные тенты, напоминающие раковины моллюсков, стоящие друг на друге морские контейнеры, ряды белых грузовиков и внедорожников, разборные прицепы с душевыми кабинами и туалетами, а также пыльная спортивная площадка, где по кругу в сумеречном свете пустыни бегали военнослужащие.
Внутри лагеря были солдаты, матросы, летчики, морские пехотинцы и многочисленные люди в гражданской одежде, но с пистолетами или с автоматами. Среди них я увидел немало женщин. Все они выглядели вполне упитанными. Там стояла связная вышка, а Wi-Fi оказался самым лучшим за те несколько недель, что я провел в Сирии. В небольшом магазине продавали сигареты, закуски, конфеты, энергетические напитки и белковый порошок, а также дешевые сувениры типа головных платков-арафаток и бутафорных кинжалов. За 15 долларов я приобрел толстовку с надписью «Сириагония» вместо Патагонии.
Американская интервенция в Сирии, длящаяся четвертый год, началась с прибытия небольшой группы спецназа, какие сегодня Пентагон держит в десятке стран. Осенью 2015 года, когда президент Барак Обама направил 50 «коммандос» в качестве советников к воевавшим против «Исламского государства»* сирийским курдам, его администрация заявила, что он не нарушал свое обещание не отправлять солдат на войну. «Мы уже провели специальную операцию, — сказал Обама, — а это просто ее продолжение». С тех пор количество военнослужащих в этой стране постоянно увеличивалось. Сначала до 250 человек, потом до 500, затем до двух тысяч, а сейчас есть основания предполагать, что американских военных в Сирии вдвое больше. (Во время брифинга для прессы в октябре 2017 года один армейский генерал проговорился, что военнослужащих там четыре тысячи.) Конгресс не давал разрешение на ведение боевых действий в Сирии, да и ООН не давала мандат на применение силы в этой стране. Тем не менее, за последние три года советническая миссия спецназа превратилась в нечто похожее на обычную наземную войну. Соединенные Штаты построили более десятка баз от Манбиджа до Эль-Хасаки, в том числе, четыре аэродрома. А пользующиеся американской поддержкой силы сегодня контролируют всю территорию Сирии восточнее Евфрата. Это примерно как вся Хорватия. В Сирии погибли четыре американских военнослужащих. Но поскольку операция «Непоколебимая решимость» (Inherent Resolve), как Пентагон называет свои действия в Сирии, проводится под руководством Объединенного командования специальных операций, информация о ней засекречена. Мы не знаем стоимость ее проведения, какие части и подразделения в ней участвуют, где они находятся, а также количество раненых, хотя есть основания считать, что оно весьма значительное.
Заявленной целью операции, которая также охватывает западный Ирак, является разгром «Исламского государства»*. При Обаме пользующаяся поддержкой американцев коалиция Демократические силы Сирии под руководством курдов за 2016 год освободила занятую ИГИЛ* территорию. Сделала она это в значительной степени благодаря авиационной поддержке США, которые бомбили позиции исламистов перед наступлением курдской пехоты. К зиме того года Демократические силы Сирии окружили столицу ИГИЛ* Ракку. Но когда к власти пришел Дональд Трамп, наступление застопорилось. Трамп, чья семья поддерживает финансовые связи с Турцией, в то время обхаживал президента Реджепа Тайипа Эрдогана, который исключительно враждебно относится к этническим меньшинствам, и особенно к курдам. Три месяца генералы Трампа пытались придумать альтернативный план действий, но так и не смогли. В итоге Трамп молча продолжил стратегию Обамы, удвоив при этом усилия, увеличив число «коммандос», направив в Сирию обычные войска, включая морскую пехоту, и поставив отрядам Демократических сил Сирии (ДСС) оружие и транспортные средства. Ракка пала под напором ДСС в октябре 2017 года, а «Исламское государство»* прекратило свое существование как территориальное образование.
Сегодня американский спецназ и морская пехота воюют ниже по течению Евфрата в Дейр-эз-Зоре, оказывая поддержку силам ДСС в ходе завершающего наступления на последние очаги сопротивления ИГИЛ* в Сирии. Тем временем режим Асада, у которого развязаны руки, так как ему не надо в одиночку сражаться с «Исламским государством»*, близок к полному разгрому остатков суннитских повстанцев в Идлибе. Турция по-прежнему непредсказуема, но чрезвычайно пестрая когда-то карта сражений сегодня все больше делится всего на две коалиции. С одной стороны это альянс Россия-Иран-Асад, который контролирует две трети сирийской территории, включая Дамаск, Алеппо и Хомс, а с другой пользующиеся поддержкой США Демократические силы Сирии, контролирующие остальное, в том числе, Ракку. Это создает возможность для достижения мира путем переговоров, поскольку курды и президент Башар Асад никогда не объявляли друг другу войну, а Соединенные Штаты и Россия не заинтересованы в военных столкновениях между собой. Американское правительство объявило, что у него две цели в Сирии: нанести военное поражение ИГИЛ* и выпроводить Асада посредством некоего политического переходного периода. Первая цель почти достигнута, но о достижении второй не может быть и речи. Так говорят русские, которые сегодня в состоянии диктовать свою волю в Дамаске. В такой ситуации Трампу имеет смысл просто провозгласить победу в войне против ИГИЛ* и спокойно отправиться восвояси. Но здесь есть одно «но»: Иран.
После России Иран с самого начала войны является главным покровителем и союзником режима Асада. Стражи исламской революции и силы «Кудс» осуществляют руководство крупным контингентом афганских и пакистанских наемников в Сирии, а состоящая в союзе с Ираном «Хезболла» воюет плечом к плечу с армией Асада. В основном военные действия шиитской коалиции против суннитских повстанцев идут западнее Евфрата и отдельно от войны курдов с ИГИЛ*. Но случаются отдельные инциденты, когда американские войска сбивают иранские беспилотники или бомбят шиитское ополчение, особенно возле пограничного перехода Ат-Танф на границе с Ираком, где у командования специальных операций имеется сторожевой пост, перекрывающий иранцам выход к шоссе Багдад-Дамаск.
В марте этого года Трамп объявил, что американские военнослужащие «очень скоро» покинут Сирию. В апреле, после ухода в отставку его первого советника по национальной безопасности Майкла Флинна, признавшего себя виновным в совершении преступления, и увольнения его сменщика Герберта Макмастера, эту должность занял нераскаявшийся архитектор войны в Ираке Джон Болтон. Недавно Болтон сказал, выступая в программе «Фокс Ньюс»: «Наша цель должна заключаться в смене режима в Иране». Через месяц после прихода Болтона в Белый дом администрация Трампа отказалась от ядерной сделки с Ираном и вновь ввела санкции против этой страны, чтобы удушить ее экономику. Помощник Болтона в администрации Буша Брайан Хук (Brian Hook) сегодня является специальным представителем Трампа по Ирану. Дипломат Джеймс Джеффри (James F. Jeffrey), который при Буше был поверенным в делах в Багдаде, сейчас стал «специальным представителем по сирийскому урегулированию». 6 сентября Джеффри заявил, что Трамп согласился оставить американские войска в Сирии на неопределенный срок. «Мы не торопимся», — сказал этот дипломат. 22 сентября личный адвокат Трампа Руди Джулиани выступил на конференции в Манхэттене, посвященной восстанию в Иране. «Я не знаю, когда мы их свергнем, — заявил он. — Это может произойти через несколько дней, месяцев, через пару лет. Но это произойдет». 24 сентября Болтон подтвердил репортерам в Нью-Йорке, что американские войска не уйдут из Сирии, пока оттуда не будут выведены все иранские силы, включая «боевиков и ставленников Ирана». В эту категорию можно включить любое количество вооруженных группировок, включая и сам режим Асада. Далее Болтон назвал Иран «изгоем» и обнародовал документ Совета национальной безопасности, в котором Иран включен в число высших приоритетов США в борьбе с терроризмом. 28 сентября госсекретарь Майк Помпео приказал эвакуировать американское консульство в Басре, что на самом юге Ирака, обосновав это довольно сомнительным утверждением о том, что оно подверглось ракетному обстрелу иранских боевиков. Кульминация этого представления, напомнившего о подготовке общественного мнения к вторжению в Ирак, наступила 25 сентября, когда Трамп, выступая на Генеральной Ассамблее ООН с той же трибуны, с которой Буш в 2002 году грозил Саддаму Хусейну, сказал об Иране: «Мы не можем допустить, чтобы главный мировой спонсор терроризма обладал самым опасным оружием на нашей планете».
Возможно, эти воинственные заявления Вашингтона являются уловкой с целью запугать Тегеран, а также хорошо просчитанным ходом, в котором непредсказуемый характер Трампа превращается в стратегическое преимущество. Но похоже, что иранцы готовы отвечать тем же. 1 октября Иран произвел пуск баллистических ракет, которые пролетели над Ираком и поразили позиции ИГИЛ* в Дейр-эз-Зоре, находящиеся неподалеку от американских войск. Это было возмездие за террористическую атаку во время военного парада в Тегеране, однако иранский визави Болтона Али Шахмани (Ali Shamkhani) позже выступил с заявлением, адресованным Соединенным Штатам: «Джон Болтон сказал, что мы должны воспринимать вас всерьез. Командующий нашими авиакосмическими силами отнесся к вам серьезно и приземлил ракеты в пяти километрах от вас». Такой инцидент мог дать Болтону и другим официальным лицам предлог для того, чтобы убедить Трампа нанести серию бомбовых ударов по иранской военной инфраструктуре. Если Трамп ударит по Ирану, то зона военных действий американских войск на Ближнем Востоке охватит уже четыре прилегающие друг к другу страны: Сирию, Ирак, Иран и Афганистан. И простираться она будет на три тысячи километров от Дамаска до Кабула (это уже не говоря о Йемене, Сомали, Ливии и Нигере).
Моим гидом по базе стал радушный чиновник из Госдепартамента, который повел меня в столовую. Там нам предложили на выбор пиццу, гамбургеры и жареных кур. «От этого никуда не денешься», — пошутил он, глядя на телевизионный экран, где Трамп выступал с речью. Мы взяли еду с собой и отправились есть в конференц-зал с фанерными стенами, на которых висели белые доски, американский флаг и спутниковая карта Ракки с ключевыми объектами инфраструктуры, выделенными зеленым цветом. В основном наш разговор был неофициальный, не под запись, однако мой хозяин все равно придерживался официального сценария, обновленного самыми свежими антииранскими тезисами и темами.
Я начал расспрашивать его о том, насколько законна эта американская миссия. Принятый после 11 сентября законодательный акт создал правовую основу для целого ряда интервенций в Афганистане, на Ближнем Востоке и в Северной Африке, но что касается Сирии, то здесь он применим с большой натяжкой, потому что ИГИЛ* в 2001 году не существовало, и формально оно является врагом «Аль-Каиды»*. Правительство утверждает, что данное законоположение применимо к Сирии, потому что две группировки очень похожи по своей идеологии. Но если конгресс не примет новый закон, на каком юридическом основании американские вооруженные силы станут воевать с Ираном? Он начал говорить что-то вроде того, что враг твоего врага твой друг, но это создает какую-то путаницу. Разве шиитский Иран, являющийся вечным врагом джихадистских группировок суннитов, не сражается с «Исламским государством»*? Он улыбнулся и вернулся к разговору о том, что у Америки в Сирии несколько целей, главная из которых — разгромить ИГИЛ*.
Возле главного въезда на базу я познакомился с группой военнослужащих из национальной гвардии Миссисипи. Их задача заключалась в том, чтобы с помощью зеркала осматривать въезжающие машины, проверяя, нет ли на них взрывных устройств, а также проверять документы у водителей. Они сидели под камуфляжной сеткой, держа в руках оружие с пристегнутыми магазинами. Два сержанта, которых звали Джексон и Джонс, были одеты в одинаковые банданы и на пару ели чипсы. Еще один сержант по фамилии Муньос и молодой рядовой по фамилии Нго пили содовую, курили и плевали на землю. Старший наряда, высокий белый сержант, чья нашивка с фамилией была закрыта бронежилетом, рассказал мне, что они из состава боевой группы 155-й бронетанковой бригады и приехали сюда на девять месяцев для участия в операции «Непоколебимая решимость». Солдаты рассказали, что за пределы базы они никогда не выходили, и признались, что им здесь очень скучно. Я спросил, как они проводят свободное время.
«В основном смотрим Ютуб», — ответил Джексон.
Я спросил, не странно ли для них находиться в Сирии.
«А у меня такое чувство, что я забываю, где нахожусь, — сказал Джонс. — Это может быть Сирия или Кувейт, либо учения в Техасе или Миссисипи. Но все везде одно и тоже, и ощущения одинаковые. Те же дома, те же люди, те же машины, то же оружие».
«Единственное отличие — это погода», — вмешался Джексон.
«Но иногда я просыпаюсь, — продолжил Джонс, — просыпаюсь утром и вспоминаю: „О, черт, я же в Сирии"».
* — запрещенная в России организация.
