К цаатанам добраться трудно. От аэропорта ближайшего к ним города в Монголии, Мурэна, сначала нужно полтора дня ехать по грунтовке до призрачного места Цагаан-Нуур, на границе с Россией. А оттуда придется несколько часов пробираться через сибирскую тайгу на лошадях в сопровождении одного из представителей этой этнической группы, насчитывающей всего 250 человек. Цаатанов слышно задолго до того, как их увидишь: электропилы, которые они используют для рубки деревьев, выдают их за сотни метров.
Именно в этом состоит один из главных конфликтов между цаатанами и правительством Монголии. Хотя эта этническая группа крайне мала, она оставляет гораздо больший экологический след, чем кто-либо другой в стране. Во многом это связано с тем, что цаатаны живут так, как жили их предки. А жили они не всегда в ладах с природой.
Это доказывает пример Галаы Мунхуу, бывалого лесоруба. «Теперь, когда начинаются холода, мы переезжаем в другое место, на меньшей высоте. Поэтому нам нужно расчистить лесную поляну, чтобы построить наши типи [конические палатки, как у индейцев Америки] и связать вместе оленей», — рассказывает он в течение нескольких минут перекура. Вокруг него несколько бревен уже поколоты на дрова. «Нам нужно топливо, чтобы согреваться и готовить пищу, и мы рубим самые старые деревья», — оправдывает он. Сейчас еще осень, а температура уже опустилась до 10 градусов ниже нуля. Здесь с жестокими холодами можно бороться только огнем.
Проблема состоит в том (и это признает даже Мунхуу), что цаатаны ничего не выращивают. Они — прирожденные лесорубы, чья жизнь вертится вокруг разведения оленей. «Это довольно нежные животные, которым нужно постоянно двигаться, чтобы находить мох для пропитания», — говорит Даннахав Гамбосед, еще один цаатан, занятый на полевых работах. «Мы живем так веками, и, хотя нас становится все меньше, мы не собираемся что-либо менять», — говорит он с гордостью и вызовом во взгляде.
Однако министерство окружающей среды хочет, чтобы цаатаны изменили некоторые свои обычаи. С одной стороны, для охраны окружающей среды, были созданы заповедные зоны, в которые им запрещено заходить. Но эта битва априори проиграна, потому что в Монголии невозможно оградить всю территорию. Ведь это одна из стран мира с очень низкой плотностью населения: здесь в среднем на квадратном километре проживают лишь два человека. В горах на севере, кроме того, густой лес представляет собой идеальное укрытие для любой социальной группы. Но цаатаны сильно страшатся пятидесяти егерей, которые, по слухам, обожают свою работу.
Но некоторые изменения уже очевидны. В большинстве семей есть солнечные батареи, которые обеспечивают достаточное количество электроэнергии для освещения при помощи энергосберегающей лампочки и, в лучшем случае, для работы телевизора, вокруг которого собирается вся семья. Многие цаатаны также заменили шкуры, которые использовались для типи, на непромокаемые ткани и пластик, но большинство по-прежнему против использования навоза или угля для обогрева, и цаатаны, как и остальные кочевники Монголии, продолжает использовать древесину. «Собирать олений навоз сложно, потому что он намного меньше, чем коровий, и более разбросанный, чем овечий», — говорит Мунхуу.
Очевидно, что цаатаны переходят на оборонительную позицию, когда речь заходит об их воздействии на экологию. В ответ они утверждают, что вследствие государственной политики последних десятилетий под угрозой исчезновения находятся как раз они. «Наше племя испокон веков свободно перемещалось по России. Однако после Второй мировой войны большинство цаатанов спасалось в Монголии, чтобы избежать призыва. После войны границы ужесточились, и наши предки решили остаться в Монголии, хотя это означало серьезное ограничение территории, по которой мы свободно перемещались», — рассказывает Гамбосед.
В типи заходят другие цаатаны и присоединяются к разговору. Все они выражают беспокойство за сохранность своей культуры и указывают на то, что численность их племени сократилась с тысячи до менее трехсот человек за последние десятилетия. Они с неодобрением вспоминают, как с созданием парка Тенгиз-Шишгид в 2011 году значительно сократились районы, в которых они могут жить и охотиться. Они уверяют, что это нанесло серьезный удар по их образу жизни.
Осознавая это, правительство Монголии приняло в 2014 году закон о защите культурного наследия, который разрешил цаатанам охотиться. Однако он устанавливает столько ограничений, что многие предпочитают не охотиться из страха перед санкциями, поскольку не могут понять юридический язык. В этом году правительство Монголии также начало выплачивать цаатанам ежемесячное пособие в размере 55 евро в качестве компенсации, однако сами цаатаны утверждают, что этого недостаточно. «Становится все труднее прокормить наши семьи и оленей. Территория, по которой мы можем передвигаться, становится все меньше, зато растет наша зависимость от внешнего мира. Не думаю, что так протянут еще хоть два поколения», — говорит человек, который предпочел остаться анонимным.
Гамбосед, однако, настроен более оптимистично. «Нас спасет одна традиция, согласно которой первенец мужского пола должен заботиться о стаде и продолжить род», — говорит он. Тем не менее, молодых людей не видно. Племя состоит из детей и стариков. Молодежь уходит учиться в города, и многие там остаются. У самого Гамбоседа дочь живет в столице, Улан-Баторе, и он не знает, захочет ли она вернуться. «Но наш сын будет продолжать традицию», — убежден он. Молодой человек рядом с ним молчит. В соседнем типи маленький Тугулдур Баяндалай говорит, что ему нравится играть с оленями, но ему не хватает городского отопления и школьных друзей.
Мунхуу — один из немногих мужчин среднего возраста в племени. Менее месяца назад он женился на молодой Ууганае Бархуу. Они оба цаатаны (межэтнические браки все еще редки в этом сообществе), и они говорят, что не хотят в город. «У нас нет образования, мы не сможем жить где-то еще, кроме как на природе», — говорит она шепотом.
Новый источник дохода для них открылся в ремесле. Они говорят, что зарождающийся туризм, хотя еще и в зачаточном состоянии, может стать неплохой альтернативой натуральному хозяйству, от которого зависит жизнь племени. «Люди со всего мира приезжают, чтобы познакомиться с нашим образом жизни, особенно летом. Мы получаем небольшой доход, взимая плату за проживание в наших типи или за экскурсии по тайге», — объясняет Мунхуу. На земле лежат различные предметы, изготовленные из оленьей кости, которые скоро превратятся в причудливые сувениры.
Некоторые семьи идут еще дальше и в теплые месяцы, чтобы оказаться поближе к туристам, переезжают к озеру Хубсугул, одной из главных природных достопримечательностей Монголии. Там они берут около двух евро за фотографию с оленями и чуть больше двух евро за катание на них. Это нравится далеко не всем. «Для животных, привыкших к гораздо более холодным районам, это не лучшая обстановка. Они нужны только для извлечения выгоды, и «Интрепид Трэвел" (Intrepid Travel) не советует подобные экскурсии», — говорит директор туристического агентства в Монголии Тимур Ядамсурэн на канале «Си-Эн-Эн» (CNN).
Достигнуть равновесия между защитой хрупкой сибирской тайги и сохранением культуры цаатанов сейчас кажется невозможным. В отличие от племен, полностью изолированных от внешнего мира, например сентинельцев в Бенгальском заливе, цаатаны уже участвуют в процессе глобализации, набирающем обороты даже в Монголии. Грустно, если они в конечном итоге станут частью человеческого зоопарка, как это произошло с различными этническими меньшинствами соседнего Китая и Юго-Восточной Азии. Но несомненно также и то, что их особый образ жизни представляет угрозу для таежной экосистемы, подверженной изменению климата. «Будущее всегда неопределенно», — пожимает плечами Гамбосед.
