Социологи и специалисты по французской элите Моник Пенсон-Шарло (Monique Pinçon-Charlot) и Мишель Пенсон (Michel Pinçon) выпустили книгу «Президент самых богатых». Эти близкие к ультралевым антикапиталистам эксперты также написали два «путеводителя» по Парижу: «Социология Парижа» и «Париж: 15 социологических маршрутов». Кроме того, эти специалисты по общественной и городской сегрегации в один голос осуждают обуржуазивание столицы и воздействие цифровых платформ на жизнь парижан.
«Монд»: Париж стал городом богатых?
Моник Пенсон-Шарло и Мишель Пенсон: Если изменения в составе населения за последние 50 лет отследить по переписям, обуржуазивание становится очевидным фактом. Кроме того, за последние годы этот процесс только ускорился. Доля представителей профессий среднего и высокого уровня выросла с 34,5% в 1954 году до 71,4% в 2010 году при том, что доля служащих и рабочих среди активного населения Парижа сократилась за тот же период с 65,5% до 28,6%. Просто головокружительный спад.
— С чем связаны эти перемены?
— Они объясняются сразу несколькими факторами, в первую очередь деиндустриализацией столицы. В 1962 году Париж был промышленным городом с 576 тысячами рабочих мест в этом секторе. По данным Национального института статистики и экономических исследований, этот показатель сократился до 134 тысяч в 1989 году и 80,283 человек в 2009 году. Данный спад, безусловно, продолжается дальше.
На это накладывается и вторая причина, которая связана с революцией в строительной сфере. В 1977 году в ней произошел неолиберальный поворот. Если раньше государственные субсидии предоставлялись в рамках программ строительства дешевого жилья, с 1970-х годов финансирование стало индивидуальным, что подтолкнуло рабочих к переезду в пригороды при строительстве домов вдали от центра. Последний фактор, который также является главной причиной всего остального, заключается в развитии капиталистической системы: она перешла от промышленной фазы патерналистского типа к фазе финансизации и глобализации.
— Что это меняет конкретно для Парижа?
— Неравенство между самыми богатыми и остальным населением растет катастрофически быстро. Покупательная способность финансистов стала очень значительной, и она позволяет им приобретать имущество, как только оно выставляется на продажу. Это явление носит глобальный характер в Париже, который обладает невероятным символическим капиталом: обладать там недвижимостью хотят миллиардеры со всего мира. Раз столица весьма невелика по площади, все это порождает сильнейшую спекуляцию и рост цен на недвижимость. Жилье стало попросту недоступным.
— Такое же явление наблюдается и в других западных столицах. Что конкретно отличает Париж?
— Особенность Парижа заключается в существовании очагов страшной бедности. В общественном пространстве, на улицах, в переполненном метро, в переходах и в приютах можно встретить множество бедных. Есть 10 тысяч бездомных. Каждая двадцатая семья получает пособия. В 2015 году показатель бедности составлял 16,1%.
— Как происходит сосуществование очень богатых и очень бедных?
— В Париже наблюдается одно явление, которое можно назвать пространственной объективизацией классовой борьбы. С одной стороны есть красивые кварталы на западе. С другой стороны, есть более бедные районы на востоке и севере. На очень ограниченном пространстве могут соседствовать невообразимые богатства и страшная бедность. Причем, никакого смешения нет. Одно из условий сохранения неравенства в том, что богатые живут в своей собственной очень чистой среде. Так обстоят дела в нескольких парижских округах, например, в седьмом и восьмом, в южной части 17-го и на севере 16-го. Там наблюдается концентрация богатств. Она перетекает в соседние пригороды, такие как Нейи-сюр-Сен, Медон и Сен-Жермен-ан-Ле.
— Сейчас идет реконструкция и благоустройство северо-восточных округов Парижа. Ведет ли это к большему социальному смешению?
— На востоке население меняется с прибытием людей, которые занимаются новыми отраслями социально-экономической деятельности, такими как дизайн, архитектура, новые технологии, СМИ, мода… Они хорошо зарабатывают, но сами могут быть родом из низов, в связи с чем их привлекает бывшее рабочее жилье или перестроенные заводы.
Как бы то ни было, настоящее социальное смешение все еще очень сложно и неоднозначно в социологическом плане. В наших исследованиях мы установили, что физическая близость обычно только обостряет социальную отстраненность. Молодые пары с хорошими зарплатами из 18-го округа никак не контактируют с семьями мигрантов, в том числе в школах. Белые отправляют детей в частные школы, черные — в государственные. Символическое насилие никуда не делось.
— Новые экономические игроки вроде «Убер» и «Эйрбиэнби» меняют подход к работе и жилью в Париже. Кому выгодны эти платформы?
— Населению они точно не выгодны. Как в Париже, так и других больших городах, эти платформы привели к большему хаосу в отношениях между людьми, разрушению общественных договоров, которые стали результатом борьбы за безопасность человека. С их подачи мы сделали очередной шаг по пути неолиберализма: предприятия больше не обязаны в полной мере платить налоги, регулировать профессию, соблюдать больничные… Царит закон джунглей. Эти платформы отражают процесс порабощения молодежи, которая не может найти работу и готова на безумные риски, чтобы вовремя доставить пиццу.
— Как это меняет Париж в социологическом плане?
— Происходящее очень серьезно. Что касается экономических последствий «Эйрбиэнби», Ян Бросса (Ian Brossat) приводит статистику их отрицательного воздействия на цены на жилье, на гостиничный кризис… С социологической точки зрения, предоставляя жилье людям из провинции и иностранцам, этот сервис мешает парижанам утвердиться на месте и пустить кони. Однако эти корни совершенно необходимы для городской идентичности.
