Интервью с Ромуальдом Шереметьевым (Romuald Szeremietiew) — бывшим заместителем министра Польши
Nasz Dziennik: Польша подписала договор с США на поставку дивизиона реактивных систем залпового огня «Хаймарс» (HIMARS). Что мы на самом деле покупаем?
Ромуальд Шереметьев: Мы покупаем очень современную систему оперативного и тактического назначения, при помощи которой можно поражать наземные цели на расстоянии от 70 до 300 километров. Она предназначена для уничтожения целей на стороне противника.
— В чем преимущества этой техники?
— Преимущества в том, что она позволяет уничтожить объекты защищающегося или идущего в наступление противника. Самое важное — соответствующим образом навести ракеты. Дело в том, что, обладая такой техникой, мы не только выпускаем ракету с обычной боеголовкой на конкретное расстояние: чтобы наши действия были эффективными, она должна точно попасть в цель. Это значит, что мы должны располагать соответствующими средствами обнаружения, которые позволяют локализовать цели, а также средствами наведения, которые гарантируют, что ракета точно попадет в намеченную цель.
В чем суть дела, можно продемонстрировать на примере наших дивизионов береговой обороны. Дальность ракет, которые мы купили в Норвегии, составляет 200 километров, однако, и это ни для кого не секрет, мы способны навести их на цели, находящиеся на расстоянии не более 50 километров. Это показывает, что мы не можем в полной мере воспользоваться всеми возможностями техники, поскольку у нас нет соответствующих систем наведения. Проблема, которая может возникнуть с новым дивизионом систем «Хаймарс», — это как раз точное наведение ракет на цели. 20 пусковых установок не позволят нам нанести по противнику массированный удар, поэтому точность приобретет особое значение. Я надеюсь, что ведя переговоры и подписывая договор с американской стороной, мы договорились о том, чтобы у нас были соответствующие возможность в области обнаружения и наведения. В такого рода покупках очень важен и другой аспект: насколько мы сможем самостоятельно, автономно пользоваться этими вооружениями.
— Что Вы имеете в виду?
— Современные системы вооружений напичканы электроникой, так что производитель способен в значительной мере ограничить возможности пользователя. Иными словами, если производитель захочет, он может даже отключить эти системы, решив, например, что мы собираемся нанести удар по целям в государстве, с которым страна, сделавшее это оружие, хочет сохранить хорошие отношения. Я имею в виду исходные коды, коды доступа, которыми должна обладать сторона, на вооружении которой находится техника.
Например, если говорить об истребителях Ф-16, то у нас нет доступа к кодам системы «свой-чужой», а без него невозможно определить, кому принадлежит другой самолет — союзнику или противнику. Сейчас коды для польских Ф-16 формируются за границей, и каждый раз, когда они меняются, в Польшу должен приехать американский сотрудник, чтобы произвести обновление. Это еще довольно мягкая форма зависимости от иностранного государства в сфере вооружений, вмешательства могут быть гораздо более серьезными. Следует этот аспект учитывать.
— За 20 пусковых установок с боеприпасами мы заплатим 414 миллионов долларов, но что получит польская промышленность? Какова судьба офсетной сделки, о которой сейчас перестали вспоминать?
— Судя по всему, промышленность не извлечет никакой выгоды. Мы, как следует из обнародованной информации, заключили договор с американским правительством, а в таких ситуациях офсетные сделки не заключаются.
— Это было разумное решение?
— Возможно, это разумно с точки зрения тех целей, которые ставит перед собой оборонное ведомство. Если бы мы хотели получить системы «Хаймарс», а заодно добиться чего-то еще, например, участия наших предприятий в производстве этих вооружений, весь процесс тянулся бы гораздо дольше, ведь переговоры по офсетным сделкам всегда очень сложны. Также встает вопрос, способны ли польские предприятия военно-промышленного комплекса производить настолько современную технику. Возможно, кто-то в министерстве обороны решил, что лучше пойти коротким путем, купить «готовые» системы, чтобы не осложнять ситуацию.
— Хорошо, но в любом случае, даже покупая «готовую» технику, мы получим ее не завтра, не послезавтра, а только через несколько лет.
— Если бы мы покупали такие вооружения, как системы «Хаймарс», в рамках обычной процедуры, то поставки первых установок нам пришлось бы ждать даже не три года, а еще дольше. Тем временем уже объявлено о завершении переговоров, подписан договор, так что есть хотя бы медийный успех.
— «Хаймарс» — это мобильная система, как мы знаем, она монтируется на колесном шасси. Почему этот элемент нельзя было производить в Польше?
— Видимо, кто-то пришел к выводу, что если мы решим использовать польскую ходовую часть, переговорный процесс затянется, кроме того, могла бы вырасти цена. Точнее сказать сложно, ведь мы не знаем деталей переговоров: они были секретными. Впрочем, министерство обороны очень скупо делится информацией на тему своей закупочной деятельности. Мы обычно слышим только, что стороны пришли к соглашению, что договор готов к подписанию, что мы добились успеха. Напомню, что примерно так же выглядела ситуация с закупкой двух батарей ЗРК «Пэтриот». Судя по всему, в том же «свободном» режиме мы покупали четыре вертолета «Блэк Хок» для войск специального назначения.
— Это очередная покупка, которую мы делаем у американцев. Вы упоминали комплексы «Пэтриот», вертолеты, самолеты Ф-16. Насколько разумно, вооружая армию, полагаться на одного поставщика, одно государство?
— Как предыдущая правящая команда, коалиция «Гражданской платформы» (PO) и Польской крестьянской партии (PSL), так и нынешнее правительство считают США нашим главным союзником, партнером и гарантом безопасности, покупая в связи с этим у американцев вооружения. Налаживая тесные контакты, мы укрепляем собственную безопасность. Я думаю, что на первом месте стоит именно такой стратегический расчет: Соединенные Штаты — это наш основной союзник, и чем ближе будут наши отношения (а закупка вооружений служит их налаживанию), тем лучше для нас.
— Покупка систем «Хаймарс» — лишь один из шагов к ликвидации брешей в нашей системе обороны. У нас остаются проблемы с вооружениями для военно-морского флота, кроме того, армии недостает боевых самолетов…
— Я уже не первый год говорю о том, чего нам недостает, но это глас вопиющего в пустыне, мои слова — как об стену горох. Мое мнение не доходит до ушей важных людей, а «стена» не чувствует летящего в нее «гороха». В первую очередь у нас нет современной стратегии. Я напомню, что в 2014 году Россия начала военную операцию на Украине. С того момента утратили актуальность все стратегии, гласившие, что в Европе не будет войны, а единственная задача, какая стоит перед нашей армией, — это участие в миротворческих или стабилизационных операциях.
Раньше считалось, что раз НАТО гарантирует нам безопасность, Польша должна участвовать в натовских миссиях, и такому положению дел соответствовала концепция развития наших вооруженных сил, их модель. Действующий глава Бюро национальной безопасности, правда, несколько раз говорил, что прежняя стратегия утратила силу, однако, никакой новой до сих пор никто не разработал. При этом решения о покупке тех или иных вооружений должны соответствовать конкретным задачам, зафиксированным в оборонной стратегии. Новой стратегии нет, поэтому напрашивается вопрос: как закупается новое оружие, откуда мы знаем, что нам, например, нужны системы «Хаймарс»?
Напомню, что министр Антоний Мачеревич (Antoni Macierewicz) говорил о 160 пусковых установках, а действующий глава оборонного ведомства решил приобрести 20. От чего отталкивался Мачеревич, утверждая, что Польше нужно восемь дивизионов этих систем, и от чего отталкивался Блащак (Mariusz Błaszczak), сочтя, что нам будет достаточно одного?
— Значит, в этих покупках нет логики?
— Возможно, кому-то кажется, что если мы получим современные системы вооружения, уровень нашей безопасности сам собой повысится. Упрощая: люди считают, что лучше иметь два ружья, чем одно. Звучит идея, что достаточно немного нарастить количество вооружений или военных, и система безопасности станет более надежной. Но человек, занимающийся сферой обороны профессионально, не может не задаться вопросом: какова будет задача этого дополнительного оружия и этих военных, как они будут использоваться в обороне, почему мы покупаем одни системы, а не другие? Ответ должна давать оборонная стратегия, а ее у нас до сих пор нет. Так выглядит, на мой взгляд, наша основная проблема.
— Благодарю за беседу.
