Международный успех телесериала «Чернобыль» позволил шведскому режиссеру Юхану Ренку (Johan Renck) найти новые смыслы в творчестве.
Из-за своей кустистой бороды и мятой простой рубашки Юхан Ренк напоминает батрака XIX века, с головы до ног одетого в черно-белое старье.
Впечатление обманчиво.
Рубашка у него французской марки Casey Casey и куплена в Манхэттене за 7 тысяч крон (примерно 49 тысяч рублей).
«У меня по одной такой каждого цвета», — рассказывает Юхан Ренк.
И добавляет задумчиво:
«Я всегда покупал слишком много одежды».
На обоях в его гостиной — пастораль Уильяма Морриса (William Morris). Зелено-голубой пейзаж с ланями, пасущимися под пышными кронами деревьев. Но дверь, ведущая в патио на заднем дворе, где расцветает настоящее американское лето, закрыта.
52-летний Ренк сейчас самый успешный телережиссер Швеции.
Недавно канал «Эйч-би-оу» (HBO) показал последнюю серию «Чернобыля», драмы из пяти частей, благодаря которой миллионы людей по всему миру вновь пережили катастрофу, случившуюся на советской атомной станции 26 апреля 1986 года. Когда мы встречаемся с режиссером у него дома в Бруклине, рейтинги «Чернобыля», по данным американской кинобазы «Ай-эм-дэ-бэ» (Imdb), как раз достигают самой высокой точки за всю историю: средняя оценка составляет 9,7 из 10.
Режиссерская работа Юхана Ренка оказалась настолько виртуозной, драматичной и выпукло аутентичной, что фильм вызвал политический резонанс.
Противники атомной энергии в шведском правительстве рекламируют сериал в Твиттере. Консервативные передовицы советуют читателям не воспринимать фильм слишком серьезно. Ренка забавляет, что он внезапно стал воздействовать на энергетическую политику. Возможно, «Чернобыль» не изменил жизнь режиссера. Но он определенно повлиял на его отношение к творческому процессу.
«Все, что я делаю отныне, должно иметь цель, — говорит он. — Стимулировать мыслительный процесс. Нести какой-то смысл. После такого опыта начинаешь читать сценарии другими глазами. Я режиссер-самоучка, и раньше меня больше занимало изучение телевидения как такового. Сейчас же мои мотивы как режиссера изменились».
Он упоминает твит Стивена Кинга о «Чернобыле» — у писателя пять с лишним миллионов подписчиков. «Невозможно смотреть сериал „Эйч-би-оу" „Чернобыль" и не думать о Дональде Трампе, — написал Кинг и добавил: — Как и те, кто отвечал за обреченный российский реактор, он человек посредственного ума, располагающий огромной властью — экономической и глобальной — которую не понимает».
«Раньше, снимая фильмы, я развлекался, — говорит Ренк. — Нет, никакого легкомыслия не было, все было очень серьезно. Но вся эта серьезность касалась внешнего выражения. В том, что я делал, не было большого общего смысла, из фильмов нечего было вынести».
«Чернобыль» выбил из него художественный пафос.
«Надо было сделать так, чтобы голоса этих людей услышали. Чтобы это историческое событие заняло свое место в нашей коллективной памяти. Для меня это был совершенно новый подход к работе».
После работы над сериалом он стал критичнее относиться к цивилизации.
«Вопрос об атомной энергии включает в себя более общую проблему: как нам относиться к абсурдной идее о постоянном росте. Такого нет ни в биологии, ни в физике — это исключительно выдумка человека».
В качестве критика цивилизации у Ренка есть некоторый опыт.
Долгое время он зарабатывал на жизнь, снимая рекламу для европейских модных домов вроде «Фенди» (Fendi) и «Шанель» (Chanel), торговых сетей «Эйч энд эм» (H&M) и «Найк» (Nike), а также автомобильных марок «Ауди» (Audi) и «Пежо» (Peugeot). Когда-то он прославился тем, что путешествовал 250 дней в году и так часто летал по работе, что однажды ночью даже в автобусе в центре Стокгольма, протягивая шоферу кредитную карту, сказал:
«В одну сторону, у окна, до Площади Святого Эрика, пожалуйста».
Он добродушно рассказывает:
«В 90-е годы, когда стал очень популярен проект Стакка Бу, в Швеции было еще трудно быть знаменитостью. Я всегда ездил на такси».
Юхан Ренк прославился в 1993 году — как музыкант под именем Стакка Бу (Stakka Bo).
В детстве Ренк часто переезжал с семьей с места на место: из Упсалы в Майами, потом в Тромсё и Кувейт. Его отец Ханс Ренк был врачом и специализировался на анальгезии, поэтому жена и трое детей постоянно ездили с ним от одной международной университетской больницы к другой. Юхан Ренк рос, не имея представления о родине. В 2001 году он уже сам переехал в Лос-Анджелес, а сегодня прописан в Нью-Йорке. Но на самом деле он так и живет на чемоданах. Из Альбукерке —в Нью-Мексико, где он срежиссировал один из эпизодов «Во все тяжкие», прославивший его в американской телеиндустрии. Потом — в Дублин, где работал над некоторыми частями первого сезона «Викингов» для канала «История».
Когда Ренк подписывал контракт на съемки «Чернобыля», он как раз вернулся в Бруклин, проведя год в Сербии и Черногории, где снимал шестисерийный фильм под названием «Последние пантеры» об организованной преступности на охваченных войной Балканах.
Сейчас Ренк живет в таунхаусе площадью в 420 квадратных метров в бруклинском районе Парк-Слоуп. Но семейство так активно путешествует, что четверо детей не понимают, где их настоящий дом.
«Они толком не понимают, что живут тут, — говорит Юхан Ренк. — Постоянно спрашивают, когда мы вернемся в Литву? В Марсель? Я и сам так рос, постоянно оказываясь в новых условиях. И мне это дало исключительно позитивный опыт».
Если Ренк — гражданин мира, то «Чернобыль» можно считать напоминанием о том, как необходима открытость, и какие опасности таят в себе закрытые системы. Режим Горбачева пытался замалчивать катастрофу, чтобы спасти лицо империи. Но радиоактивные частицы с облаками миновали Белоруссию и достигли грибных лесов шведского Йевле. Когда информация о катастрофе становится достоянием общественности, Советский Союз начинает трещать по швам.
Сейчас в мире снова идет «неумолимая война против правды», говорит Ренк. Не в последнюю очередь в США, где Трамп борется с климатологией. Департаменту, который прогнозирует климатические изменения, больше не позволено просчитывать сценарии развития событий, ориентируясь на самые высокие показатели выхлопов в атмосферу, какими бы реалистичными эти цифры ни казались ученым. Совет национальной безопасности больше не должен использовать понятия вроде «глобального потепления». Ренк рассказывает, что подумывал о том, чтобы предложить свои услуги конгрессмену от Демократической партии Александрии Окасио-Кортес (Alexandria Ocasio-Cortez), которая сейчас проводит новую радикальную экологическую политику в США.
«Во время съемок мы постоянно это обсуждали. Как наука свелась к простому мнению? Почему мое личное мнение теперь считается настолько же ценным, как ваш научно обоснованный анализ?»
«У отрицающих климатические изменения — те же проблемы, что стали причиной Чернобыльской катастрофы», — написал в Твиттере автор сценария сериала Крейг Мазин (Craig Mazin).
В роду Юхана Ренка все были учеными. В одной программе на шведском телевидении в 2016 году он назвал себя «апостолом оболочки» в «династии благотворителей». Его дед был врачом. Бабушка возглавляла психиатрическую больницу Сундбю в Сёрмланде. Мать, скончавшаяся в конце прошлого года, была медсестрой, как и Элин Ренк, ставшая его женой шесть лет назад.
Сам он, по его собственным словам, далек от медицины, он «не приносил никому пользы и не изменял мир к лучшему».
Но в «Чернобыле» он с большим чувством рассказывается о тех, кого режим послал разгребать последствия катастрофы и кто пострадал от радиации. На многих русских и украинских зрителей произвело большое впечатление то, как детально и точно передана обстановка и быт того времени, они оценили это как знак уважения со стороны западных киношников. Ренк говорит, что его почтовый ящик забит похвалами на ломаном английском.
«Черт возьми, сколько же людей понадобилось, чтобы прорыть тоннели, отстрелять собак и перекопать поля. 750 тысяч. Я читал книгу о Сталине. Когда ему рассказали, что крестьяне голодают из-за того, что государство забрало у них все зерно, он ответил: дело не в том, сколько человек умрет, а в том, сколько нам нужно. Вот так относились к человеку в СССР, и именно это отношение повлияло на поведение государства после катастрофы в Чернобыле».
На Ренка снизошло «откровение», когда он изучал фигуру главного героя сериала — физика-ядерщика Валерия Легасова. После катастрофы тот начинает разоблачать режим.
«Это карьерист, тщеславный парень, который ведет довольно замкнутое существование на посту руководителя института атомной энергетики. Внезапно его выдергивают из привычной среды, и у него впервые появляется настоящий смысл жизни. Альтруистическая цель. Я много думал об этом, и я считаю, что это лучшее, что может случиться с человеком».
Сериал снимали в городе Игналина в пригороде литовского Вильнюса, на атомной станции, очень похожей на АЭС в Чернобыле. Разрешение на съемки в Игналине должен был дать начальник АЭС. Поэтому Ренку пришлось сходить к нему в гости и пережить «хлопотную встречу» за «бокалом хорошего вина», чтобы объяснить, зачем пускать на АЭС киношников. Никто раньше никогда не имел дела с атомными станциями. Крейг Мазин как сценарист стал известен после фильмов «Мальчишник-2» и «Мальчишник-3».
Игналина больше не работает, ее собираются законсервировать на миллиардные средства ЕС. На веранде начальника АЭС так и несет брюссельскими деньгами. В таких ситуациях Ренк, по его словам, полагается на свое обаяние. У разных режиссеров — разные таланты. «Манипуляции — в этом я профессионал», — заявляет Ренк.
На той веранде Ренк экспромтом прочитал целую лекцию о том, как важно рассказать о советской промышленной истории. В тот момент для него это было трюком, чтобы добиться своего, но когда работа над фильмом началась, он действительно испытал прилив вдохновения.
«Это так круто — покорить атомы, — говорит он. — Я хотел показать, насколько это фантастическое достижение. Когда я впервые оказался на АЭС, меня это потрясло: бесконечные коридоры, сотрудники, которые ходят по двое в своих белых одеяниях. Когда я брал интервью у причастных к работе людей, у некоторых на лацканах были медали».
Ренк не только добился успеха как социальный режиссер (хотя он активно протестует против такого титула), но и в последние пять лет обзавелся четырьмя детьми.
Изначально он этого не планировал. Наоборот, думал, что состарится холостяком. После драматического развода с первой женой в начале 2000-х он решил полностью посвятить себя работе. Оставаться независимым. Свободным. Если ему нужны были деньги, он снимал рекламу, зарабатывая по 350 тысяч крон в день (примерно 2 450 000 рублей).
«Я думал: пошло все к черту. Я работаю и путешествую, и просто буду кого-то встречать по пути, это казалось подходящим для меня образом жизни».
Но одной «туманной ночью» в ресторане «Рише», когда он ненадолго приехал в Стокгольм, чтобы поработать над дизайном бутылки для «Абсолюта», он познакомился с 27-летней медсестрой Элин.
Три недели спустя она забеременела.
Ренк пообещал Элин, что у них будет столько детей, сколько она захочет и сколько они успеют зачать до его 50-летия. Бруно, четвертый ребенок, появился вскоре после этого дедлайна — когда Ренку исполнился 51 год.
«Элин хотела большую семью, и мне тоже показалось, что это здорово, так что мы поднажали», — говорит он.
«Результат оказался гораздо лучше, чем я мог себе представить. Раньше мое существование было бесполезным и бездуховным. Я сейчас и сам не понимаю, чем раньше занимался — шатался по городу? Вместе с детьми в тебе зарождаются чувства, о которых ты и не подозревал, и им прекрасно можно найти применение и в работе».
Семья не заставляла Ренка бросить работу. Но «Чернобыль» стал своего рода уроком.
«Когда сценарий оказался у меня на столе, я сразу подумал: „Ого, это лучшее, что я когда-либо видел". Но мы тогда только вернулись домой, проведя год в Сербии и Черногории, и я не мог просто взять и опять потащить семью с собой в Восточную Европу. Но я все-таки начал читать сценарий, и он показался мне великолепным. Было ясно, что „Эйч-би-оу" очень хотят со мной сотрудничать, и с того момента я все силы пустил на то, чтобы попытаться найти аргументы для жены, прежде чем сказать: „Мы едем в Литву!"»
Однажды к нему на обед приехали трое исполнительных продюсеров, чтобы вместе обсудить, какие аргументы он мог предъявить жене.
Все пошло «очень плохо».
«Я согласился, но в итоге решил все спустить на тормозах и так ничего и не сказал жене. А однажды Элин обедала с одной из продюсеров, и та спросила ее, как она относится к переезду в Литву. Элин ответила: „Но Юхан же не согласился…"»
А он-то как раз согласился. Втайне.
Подходящий пролог для такого сериала. Ведь «Чернобыль» как раз повествует о режиме, который пытается скрывать информацию.
Как говорит сам Ренк:
«В конечном итоге „Чернобыль" рассказывает в первую очередь не о рисках, связанных с атомной энергией, а об опасности, которую несут ложь и лукавство».
Больше никогда не буду подписывать договоры, не посоветовавшись с семьей, добавляет он.
«Узнать все последним — это для партнера как получить пощечину. Все было так запутано. Я часто в жизни ставил собственные желания превыше всего. Это очень ранит окружающих. Но я прокрутил весь сериал у себя в голове и уже видел, насколько хорошим он может получиться».
Элин Ренк подтверждает всю эту историю. Я нахожу ее на кухне вместе с двумя хихикающими детьми и шведкой-помощницей по имени Андреа. Элин рассказывает, как прочитала в газете, что Юхан Ренк будет снимать «Чернобыль». Разразился семейный кризис. Но сейчас она рада, что провела семь месяцев в Литве.
А муж начал искупать вину, рассказывая ей абсолютно все. Как только речь заходит о чем-то серьезном — а у Ренка четыре агента в США и один в Лондоне — он тут же бежит показывать жене письмо. «Но я не подписал, не подписал!» — передразнивает его Элин, поднимая руки вверх, словно при задержании полицией.
Из-за жизни с Элин «апостол оболочки» несколько утратил контроль над происходящим.
Его жена ведет блог, у нее есть аккаунт в Инстаграме, она выкладывает видео с Малин Эклунд (Malin Eklund), своей шведской подругой в Нью-Йорке. Она рассказывает о тревоге и одиночестве. Сделав в Инстаграме пост с афишей «Чернобыля», Элин написала:
«Большая удача, что сериал получился таким хорошим, иначе у нас дома была бы не слишком радужная атмосфера, учитывая, что рожать мне пришлось в Литве, пока шли съемки…»
И приложила фото однообразных коричнево-серых интерьеров отеля в Вильнюсе.
«Дагенс нюхетер»: Как вы относитесь к тому, что мы узнаем о вашей личной жизни от вашей жены?
Юхан Ренк: Поначалу я очень строго следил за тем, чтобы такого не было. На самом деле я не любитель выставлять на обозрение личную жизнь, но при этом я уважаю то, как это делает Элин. Она нашла хорошие тон и форму, и я не могу ей сказать: перестань писать то, что пишешь. С возрастом приходит понимание, что на самом деле важно. А беспокойство уходит.
Ренк начал посещать курсы актерского мастерства. Он занимается в группе в импровизированном театре на Юнион-сквер в Манхэттене. Это помогает ему избавиться от тревожности.
«Выталкиваешь себя на сцену, на всеобщее обозрение, приходится разрешить себе быть уродливым или глупым, и это дарит освобождение. Я ведь целыми днями общаюсь с актерами. Для меня важно понять, как они смотрят на мир. Для меня это стало откровением. Я многое знаю о фотографии, сценографии и архитектуре, но при общении с актерами у меня всегда было ощущение, что я говорю на своем языке, а они — на своем».
По словам Ренка, сейчас он временно не работает. Но это лишь полуправда. На верхнем этаже четырехэтажного дома у супругов обустроен офис. На почти пустом столе Ренка лежит рукопись будущей книги репортажей о промышленном конгломерате США. Правами на нее владеют люди, с которыми Ренк сотрудничает. Он просит меня не называть имен. Но параллели с «Чернобылем» впечатляют: презрение к науке, большая политика, грязные деньги. Он просто расцветает, когда говорит об этом.
Успех «Чернобыля» показывает, что коммерческое телевидение вовсе не обязано следовать конвенциональному нарративу, говорит он. Создатели сериала отнимают жизнь у героя через десять минут после начала повествования. Можно быть своенравным, но не циничным. Как в дебютном полнометражном нигилистском фильме Ренка 2008 года «Скачивая Нэнси», где женщина через интернет заказывает убийство самой себя. Ренка с детства привлекал «мрак» в искусстве. В начальной школе папа вручил ему 12 кассет со шведскими народными сказками. Когда он был подростком, папа отдал ему свои зачитанные в детстве экземпляры Эдгара Аллана По и Достоевского. В стеклянном шкафу в гостиной в Бруклине Ренк хранит записанное от руки стихотворение британского оккультиста Алистера Кроули (Aleister Crowley).
«Я различаю, что красиво, а что просто мило. В красоте должен быть мрак. Иначе все это лишь мило. В Чернобыле есть нечто очень красивое: красота в людях, в их целеустремленности и инстинкте самосохранения. Я режиссер, и для меня очень большое значение имеет образная составляющая: визуальное повествование не менее важно, чем словесное. В сценарии много мест без слов, где я мог тесно сплетать фантазии с реальностью. Впечатление документальности оттеняется выразительными средствами художественного кинематографа, в том числе и благодаря музыке».
Кажется, на этот раз ему удалось найти способ сочетать мрак с состраданием. Эстетика может быть одновременно жесткой и эмпатичной. Создатели сериала владеют правами на книгу интервью нобелевского лауреата Светланы Алексиевич «Чернобыльская молитва», из которой сценарист брал детали, а режиссер — атмосферу. Как источник вдохновения Ренк упоминает классическое произведение российского режиссера Элема Климова «Иди и смотри» 1985 года. По его словам, что это его любимый фильм. Вторая мировая война в нем показана глазами белорусского мальчика Флориана.
«Это он помог мне создать образ вечно гонимого народа».
Работа над сериалом заставила Ренка изменить свой взгляд на атомную энергию.
«Раньше я относился к атомной энергии более позитивно. Я думал, уж лучше атомная энергия в сочетании с возобновляемыми источниками, чем уголь и нефть. Но сейчас я чувствую, что человек слишком многое о себе возомнил. Мы думаем, что можем контролировать эти силы, а на самом деле не можем».
Сценарист Крейг Мазин выступает за атомную энергию. Он поддержал дискуссионную статью в «Нью-Йорк таймс» (New York Times), в которой доказывается, что «атомная энергия может спасти мир» во времена, когда так необходимо снизить вредные выхлопы. Некоторые ученые с ним согласны. Профессор Юхан Рокстрём (Johan Rockström) написал, что нам следует продолжать использовать уже имеющиеся АЭС, пусть это и нельзя считать «решением всех будущих энергетических проблем мира».
Ренк скорее согласен с социал-демократическим министром по социальным вопросам Анникой Страндхэлль (Annika Strandhäll). Призвав в Твиттере всех «новоиспеченных сторонников атомной энергии» посмотреть «Чернобыль» в целях устрашения, она получила в ответ на свой пост 723 ядовитых комментария. Отдельно Страндхэлль упоминает проблему хранения отработанного ядерного топлива. Насколько велики риски? В заявлении, опубликованном на передовице «Дагенс индустри» (Dagens industri), редактор ПМ Нильссон (PM Nilsson) утверждает, что они «очень малы». Ренк смеет с этим не согласиться.
«Мы закопаем тысячи тонн ядерного топлива в какую-нибудь дыру в земле, — говорит он. — Но как мы можем быть уверены, что они там и останутся? Кто знает, что случится с континентальными плитами? Фукусима в Японии. Идеально безопасная атомная станция! И вот происходит нечто неподвластное нам, природный катаклизм, и все летит к чертям».
«Поэтому на этот вопрос нужно смотреть в более широкой перспективе. Если мы постоянно будем расти, то и энергии будет нужно все больше. На самом деле мы должны попытаться радикально уменьшить потребление энергии во всем мире и подумать над альтернативными решениями. Не можем ли мы как-то иначе утеплять дома? Или создать совершенно новые строительные материалы?»
Сам он почти перестал есть мясо. А на финальном этапе производства «Чернобыля» «Эйч-би-оу» установил у него дома специальные экраны, чтобы он мог наблюдать за монтажом, не летая в Лондон.
Но в первую очередь это было сделано ради мирной обстановки в семье.
«Хотел бы я сказать, что я крайне сознательно отношусь к проблемам экологии. Я считаю, что можно возложить определенную ответственность на отдельного человека, но главный виновник проблем — все-таки промышленность. Ведь главное сейчас — контролировать выхлопы».
День клонится к вечеру. В окна врывается солнечный свет. Комнаты с темными обоями начинают дышать.
«Сколько там натикало?» — спрашивает Ренк, смешивая шведский сленг с английским.
Без пятнадцати три. На лестнице стоит Элин с только что проснувшимся Бруно на руках.
«Тогда скоро пора», — говорит Юхан Ренк всем и никому одновременно.
«Что пора?» — спрашивает Элин и, не дожидаясь ответа, идет вверх по лестнице.
Примерно каждые два дня «Эйч-би-оу» шлет Ренку письмо со статистикой просмотров.
«Мне на это наплевать, но бывает интересно посмотреть. Это рассылка, в которую включены 20 человек, в том числе руководство „Эйч-би-оу". И я каждый раз спрашиваю: вы не могли бы проверить, есть ли среди посмотревших Пэр-Хуго, который задирал меня в третьем классе? Или норвежка Хеге, в которую я был безответно влюблен весь третий, четвертый и пятый класс?»
— Жаждете реванша?
— По большей части это шутка. Но все-таки раз я это им пишу, наверное, что-то такое внутри меня есть. Откуда берется наша мотивация? Я хочу, чтобы во мне пробуждалось любопытство. Должны быть вибрации.
